Очарование тайны. Эзотеризм и массовая культура - Павел Георгиевич Носачёв

важный элемент, имеющий сходное значение. Это то самое учение о Высшем Я, суть которого мы уже разбирали в главе об Энгере и касались в главе про Дерен. Напомним, что отношение Кроули к ангелу было неоднозначным, поначалу он считал его бессознательной частью своей психики, но позже стал воспринимать как часть личности, реально существующую в ином мире. Эта древняя идея духовного двойника, таинственно связанного с человеком, двойника, который одновременно может пониматься как часть психики и как реальное существо, имеет прямые переклички с творчеством Линча. Фактически Линч, как и Кроули, раскрывает в проблематике раздвоения человеческой психики сложное парарелигиозное измерение. Здесь уместно вспомнить, что в большинстве фильмов Линч играет на идее раздвоения личности; в некоторых фильмах эти игры вполне можно описать языком психологии, но «Твин Пикс» намеренно сделан так, что онтологический, а не психологический статус личностей из иного мира, связанных с людьми (Боб-Лиланд, две Лоры, Великан – Высокий слуга и др.), не вызывает никакого сомнения. К вопросу двойников мы еще вернемся, а теперь рассмотрим эстетические связи Линча и Энгера.

Заметим, главным божеством системы Нового Эона является Гор. Согласно Кроули, второе его имя – Люцифер. По Кроули, Айвас (его ангел-хранитель) и Люцифер – одна и та же сущность. Таким образом, Новый Эон становится эоном Люцифера. С эстетической точки зрения важно, что Люцифер – светоносец, следовательно, его религия должна быть религией света. Напомним, что все фильмы Энгера намерено сняты в темных тонах, их пронизывает либо холодный свет луны, либо свет искусственных ламп. Единственный фильм, буквально напитанный теплым солнечным светом, – это «Восстание Люцифера», фильм, предвкушающий наступление Нового Эона. С точки зрения логики учения Кроули холодный свет есть отражение мира, пребывающего в Эоне Осириса, в нем свет Светоносца не виден напрямую, он лишь отраженный, ненастоящий. Только с приходом Нового Эона настоящий свет может наполнять всё. Отсюда еще одно важное следствие: культ Энгера – солярный, а, как хорошо известно из истории религии, заместителем солнца является огонь. Идея контакта со своим «Высшим Я» проходит через все творчество Энгера. Теперь спроецируем этот набор проникнутых идеологией эзотерического учения эстетических приемов на творчество Линча.

В «Твин Пиксе» мир «Черной ложи» – это мир по ту сторону зеркала, мир параллельный, являющийся отражением нашего. Присутствие этого мира в нашем эстетически всегда отображается Линчем с помощью включения искусственного холодного света: встреча Медди с Бобом перед ее смертью и дальнейшие кадры, передающие борьбу Боба и Медди, выделены светом искусственного фонаря, существующего как бы в ином мире; Лиланд ведет на смерть свою дочь и Грейс, подсвечивая их лица фонарем; откровения Куперу всегда сопровождаются направленным на него светом холодного софита и т. д. Любопытно, что все это контрастирует с теплыми цветами «Черной ложи», когда в нее попадает Купер. И именно огонь играет центральную роль в тематике сериала, что полностью находит выражение в стихе, ставшем его рефреном и давшем название фильму-приквелу. Стих заканчивается известным призывом: «Огонь, иди со мной!». Огонь в сериале связан с Бобом, Боб, в свою очередь, с «Черной ложей»; таким образом, «Черная ложа» – место, откуда исходит огонь, это вполне укладывается в световой символизм Энгера, основанный на учении Кроули.

Не менее значимым и центральным для сериала приемом служит использование двойников: когда Купер попадет в «Черную ложу», то первым словом, которое произносит карлик, стало Doppelganger. Doppelganger, по-немецки дословно двоепроходец, – это не просто двойник, а распространенная в эзотеризме концепция, означающая вызванную откуда-то копию живого человека. В логике «Твин Пикса» практически все связанные с «Черной ложей» персонажи имеют в ней двойников. То же можно без труда передать и языком Кроули: каждый персонаж, имеющий двойника, вступил в контакт, раскрыл свое Высшее Я. На системе этих зеркальных отражений людей в ином мире и на описании сущности этого иного мира по логике антинорм (напомним, что обитатели «Черной ложи» питаются болью и страданиями людей) и строится вся мифология Линча. Аналогию зеркал и зеркальных отображений можно продолжить, ведь и само название «Твин Пикс» отсылает к двум идентичным пикам-близнецам, таким образом, весь фильм, начиная с названия, оказывается подчинен логике удвоения.

Как бы там ни было, можно с определенной долей уверенности утверждать, что в создании мифологии «Черной ложи» и эстетическом ее оформлении Линч в значительной мере опирался на эстетику Энгера и на вдохновлявшие Энгера идеи Кроули. Правда, Линч, в отличие от Энгера, не адепт какого-то конкретного эзотерического или религиозного учения, он смешивает различные элементы приглянувшихся ему систем, создавая единую картину как своей эстетики, так и своего мировоззрения. Тот факт, что в последние годы он фактически возглавил движение трансцендентальной медитации, – лишь очередное подтверждение этой его особенности. В рассматриваемом случае Линч использовал идеи Кроули, вывернув их наизнанку или сильно отредактировав. Ведь для Кроули Новый Эон в конечном счете – эон любви, хотя совершенно недоступной для понимания человеку уходящего эона. Для Линча, напротив, элементы учения Кроули – лишь строительный материал для мифологии художественного фильма, не претендующего, как то было в случаях Дерен и Энгера, на какое-то духовное откровение, а рассчитанного на конкретный эмоциональный эффект, который особо подчеркивается антиномичностью зеркального мира «Черной ложи».

Как замечает В. Куренной, современные кинофильмы, особенно блокбастеры, «дают… уникальную возможность для аналитика зафиксировать… узловые моменты современной культуры», представляя собой «энциклопедию [ее] общих мест»432. Как мы видим, с киноэстетикой Дэвида Линча ситуация совершенно противоположная. Несмотря на то что его фильмы открыты для широкой социологической и психологической интерпретации, они подчеркнуто непонятны с религиоведческой точки зрения. Как известно, Линч не любит пояснять свои фильмы, культивируя образ загадочного интеллектуала, поэтому совершенно не удивительно, что он не стремится превращать их в собрание религиозных «общих мест», а, напротив, обращается к самым сложным и недоступным широким массам эзотерическим учениям, используя их как строительный материал для создания своей оригинальной эстетики. В таком случае закрытость этих учений становится одновременно и гарантом непонятности эстетики, и неким магнитом, заставляющим зрителей пересматривать фильмы в поисках все новых ответов на вопросы, разгадка которых совсем не очевидна. Последнее особенно важно, поскольку по-настоящему загадочным является лишь то, что наделено смыслом, но смысл этот надежно спрятан, бессмыслица может быть загадочной лишь недолгое время, в какой-то момент она обязательно прискучит, настоящая же загадка может пленять умы ищущих бесконечно долго. Таким образом, религиоведческое прочтение эстетики Дэвида Линча дает нам возможность подобрать ключ к формированию его загадочности.

Мир после «Твин Пикса»

Мы уже отмечали, что «Твин Пикс» стал той границей, за которой