Жнец - РуНикс

Но угощать Морану? Это напоминало райское наслаждение, которого он жаждал. Ему нравилось читать ее реакцию по лицу. С самого начала он готовил для нее и прекрасно знал, как ей пришлась по вкусу его еда. Тристана всегда возбуждало, когда он видел, как у нее закрываются глаза и перехватывает дыхание, едва она откусывает первый кусочек. Но еще сильнее была радость от связи с ней, от понимания, что он своими действиями дарит ей радость. Он так желал этого.

Взбивая несколько яиц, Тристан размышлял о том, как все теперь изменится. Вчера вечером состоялась вечеринка, на которой официально объявили, что они с Мораной займутся делами мафии в Шэдоу-Порте. После смерти обоих лидеров на прошлой неделе обстановка была, мягко говоря, неспокойная.

По итогам обсуждения решилось, что Данте возьмет на себя дела в Тенебре, а Тристану предстоит заниматься Шэдоу-Портом. Это станет началом нового Альянса, новой эпохой для двух братьев. На самом деле лучше и не придумаешь. Тристану никогда не нравилась Тенебра, этот город был полон воспоминаний о том, что он предпочел бы забыть. И Моране нравился этот пентхаус в Шэдоу-Порте, да и вообще сам город. Особенно ей нравилось, что там находился его мотоцикл, в чем она призналась после того, как он взял ее покататься несколько дней назад.

Здание уже принадлежало Тристану, но теперь из него сделают штаб-квартиру мафии этого города. Нужно нанять сотрудников, охрану и оснастить его системами безопасности. Если они намерены здесь обосноваться, ему нужно быть уверенным, что здесь настолько безопасно, насколько это возможно.

Продолжая взбивать яйца, он задумался о Данте, о котором немного беспокоился. Ему нравился этот засранец, но в последнее время в нем чувствовалась небывалая прежде тьма. Тристан пытался поговорить с ним, пытался заставить его открыться и рассказать о том, что произошло, когда он ушел в тень, но Данте упорно молчал. К тому же Амара исчезла, и Тристан волновался – не только за нее, ведь она ему тоже нравилась, но и за Данте.

Звук шагов заставил его поднять взгляд, и он увидел женщину, которая была смыслом его жизни так долго, что он уже не знал, где начинался он и заканчивалась она. Тристан поставил себя на место Данте и задался вопросом, что бы он сделал, если бы Морана исчезла, не сказав ни слова.

Стакан в его руке разлетелся вдребезги.

– Твою ж мать! – воскликнула она, сбегая к нему по ступенькам.

Тристан втянул воздух носом, заглушая острую боль, и посмотрел на нее. От ее вида у него перехватило дыхание: волосы собраны в небрежный пучок, который слегка съехал набок, на носу – очки в прямоугольной оправе, а на теле – простое струящееся платье с цветами.

– Больно? Черт!

Схватив его порезанную руку, Морана открыла кран, и на его ладонь потекла струя холодной воды, отчего порезы на миг защипало. Тристан взглянул на единственную женщину, которой когда-либо было дело до его боли, и попытался сдержать все свои чувства. Порой ему казалось, что он взорвется от эмоций, которые она пробуждала в его некогда мертвом сердце.

Не подозревая о бушующем в нем смятении, она взяла вторую его руку и собралась поднести ее под струю воды, когда заметила пластырь у него на пальце.

Он пока не собирался показывать ее Моране, но когда она, его дикая кошечка, которая мурлыкала только для него, устремила на него полный любопытства взгляд своих красивых глаз, он почувствовал, как что-то тает в груди.

– Я циник, Морана, – сказал он, держа ее за руку и полностью завладев вниманием. – Я не верю в брак. Не верю мужчинам, которые носят кольца в присутствии жен, а потом их снимают. Но я верю в преданность. Верю в обязательства.

Он увидел, как заблестели ее глаза, и понял, что она уже сама обо всем догадалась. Его это не удивило, порой она знала его лучше, чем он сам. Морана была его подарком за искалеченную жизнь, эта пламенная женщина, которая согрела его, одинокого и замерзшего.

– Я не могу на тебе жениться, – продолжил Тристан, – пока не выполню обещание, которое дал своей сестре.

Она понимающе кивнула.

– Но я хочу, чтобы ты никогда не сомневалась в том, что каждая часть меня, ненормального мужчины и потерянного мальчишки, принадлежит тебе.

На нее определенно подействовали его слова: губы задрожали, и, отведя взгляд, она посмотрела на его руку. Сделала глубокий вдох, отчего стал заметен след зубов, что он оставил у нее на груди, и провела дрожащей рукой по пластырю на безымянном пальце его левой руки.

А потом осторожно сняла его и увидела маленькую татуировку, которую он сделал два дня назад. Тристан тоже опустил взгляд, любуясь изгибами одного четко и ясно выведенного слова.

Морана.

– Ох, черт, – выдохнула она, а потом посмотрела на него.

Теперь она уже открыто плакала, и от слез ее глаза очаровательно щурились. Хотя он был уверен, что она ударит его, скажи он об этом вслух.

– Я так чертовски сильно люблю тебя, Тристан Кейн, – всхлипывая, проговорила она, а потом прижалась к его груди и поцеловала прямо над колотящимся сердцем.

Усмирив неверие, которое он испытал, едва услышал ее слова, Тристан сделал глубокий вдох и поверил, что красивая, умная Морана Виталио, способная найти мужчину в миллион раз лучше, любила его, такого ненормального. Вот только он никогда не позволит ей это понять. Теперь, черт возьми, она с ним навсегда.

Тристан нежно поцеловал ее в макушку, наслаждаясь тем, какой маленькой она казалась рядом с ним. Оттого он порой забывал, какой свирепой она была.

Он хотел сказать ей, что тоже ее любит.

Но не знал, как это сделать, как выразить вслух. Возможно, однажды поймет. Он надеялся, что в ближайшем будущем сможет это сделать. А до тех пор он мог это показывать.

Тристан повел ее на свидание в «Кримзон».

Притом что там все и началось, это казалось уместным. После ужина он отвел Морану в уборную и страстно вкушал ее, потому что она не могла принять его из-за боли, а он никак не мог сдержаться. Но ему нравился ее взгляд, который появился, когда она пришла в себя после оргазма. Морана смотрела на него с такой блаженной улыбкой, что у него раздалось урчание в груди. Он был готов постоянно поддерживать ее в состоянии этого наслаждения, просто чтобы каждый день своей жизни видеть ее особенную улыбку.

А теперь он стоял на парковке пентхауса и наблюдал, как она рассматривает его подарок.

– Да ты, наверное, шутишь! – Морана взволнованно подпрыгнула и одарила его такой ослепительной улыбкой, что у него перехватило дыхание.

Трое парней, стоящих позади него, усмехнулись. Пока он не испытывал к ним особой симпатии, но они поехали за ним в Шэдоу-Порт из Тенебры по собственным причинам. Один из них, Вин, классно умел управляться с ножами. Данте безоговорочно доверял ему, и Тристану этого было достаточно. Он хотел, чтобы рядом находились знакомые лица, которым можно доверять, пока он налаживает систему в городе.

Но сейчас он удерживался от желания врезать им только потому, что им всем были видны маленькие засосы, которые он оставил у нее на шее прошлой ночью. Они знали, что она принадлежит ему.

И его это безгранично радовало.

Черт, во всем, что касалось Мораны, он и впрямь был дикарем, как она его и называла.

Именно эта первобытная потребность заявить свои права, показать ей, что она принадлежит ему, привела к тому, что вчерашняя вечеринка закончилась для них сексуальным марафоном на всю ночь, выжавшим из него все до последней капли спермы и пота. Он набросился на нее, едва они вошли в пентхаус, и взял прямо возле чертовых окон, которые она так сильно любила. А потом на кухонном столе, на лестнице и, наконец, в спальне. Сказать, что к концу он был измотан, было бы явным преуменьшением.

Тристан наблюдал, как Морана рассматривала «Мустанг» шестьдесят девятого года, точную копию ее машины, и нежно касалась автомобиля рукой. Он знал, как ей не хватало ее прежней машины, как сильно она была к ней привязана. Он подал парням знак, чтобы оставили их наедине, и подошел к ней.