Куколка - Генри Олди

— И что? — в горле застрял щекотный комок.

— Вживется — станет тобой. Вырастет — уйдет. Два пути. На втором тебе не существовать. Сказать хотела. Идем.

«Тебе бы, птичка, в психотерапевты! — зло думал Лючано, набирая очередной код, заранее сброшенный Бижаном на „глаз“. — Мало того, что я с голой задницей в „экстрим-зону“ лезу, так еще новые перспективы. Сгорю, как полковник? Или обойдется? Ну да, обойдется! — с моим-то счастьем…»

Мерзко зазвенел предупреждающий зуммер.

Вспыхнула надпись: «Опасность! Вакуум!»

«Он же обещал, что там будет очень разреженный воздух…»

Мембрана с шипением распалась на лепестки. В спину ударил ураганный ветер, вбив Тарталью в проем. Он едва удержался на ногах. Судорожно вдохнул жалкие остатки воздуха: морозного, жгучего. Укол инъектора прояснил мозги. Давление в отсеках выровнялось. Впрочем, какое «давление»?! Открывшееся помещение было в несколько раз больше предыдущего.

Ребристые стены. Тусклые панели аварийного освещения на потолке. На всем — мрачные багровые отблески. Сколько здесь? Четверть атмосферы? Одна пятая? Одна десятая? «Глаз» транслировал бег таймера, включившегося автоматически при переходе МОРСа в режим экстремального жизнеобеспечения. Осталось три минуты двадцать восемь секунд. Надо торопиться.

Едва пенетратор вошел, Лючано поспешил задраить мембрану.

Пульт управления дверью шлюза. Тут стояла уже не мембрана — многослойная композитная плита с двойным запором: электронным и механическим. Сначала электронный… код… Есть! Теперь — штурвал механики. Штурвал шел туго. Пальцы примерзали к стылому металлу. Отогревать их было некогда.

Да и как?! Дыханием?

Через шлем?!

С изумлением и страхом Лючано сообразил, что практически не дышит. Инъекция! Он слышал об этом. Какое-то органическое соединение — оно впрыскивается в кровеносную систему вместе с катализатором. Катализатор разлагает органику, при этом выделяется кислород, насыщая кровь. Чем же МОРС защищает носителя от пониженного давления? От этой… как ее?! — декомпрессии?

«Крути баранку, дружок. Быстрей!»

Что-то лязгнуло. Плита тронулась с места, открывая шлюз. По отсеку пронеслось легкое дуновение — в шлюзе сохранилось немного воздуха.

— Туда! Давай! — крикнул Лючано птице. Своего голоса он не услышал. Разреженная до предела атмосфера плохо передавала звуки. К счастью, птица без промедления двинулась в шлюз. Тарталья защелкнул карабин страховочного троса, висевшего на поясе «овоща», на специальном кольце в стене.

— Удачи! Удачи, Пульчинелло!

Он бегом бросился вон из шлюза. Задвинуть тяжелую плиту, завернуть штурвал до отказа. Теперь — электронный замок. Иначе не открыть наружную дверь. Есть. Код открытия. Цифры путались, одеревеневшие пальцы не чувствовали сенсоров. Сколько осталось времени?

Загорелась надпись: «Вы действительно хотите открыть шлюз?»

Да, черт побери!

«Шлюз открыт».

Ждать, пока пенетратор выйдет наружу, не было времени. Через двадцать минут автоматика закроет шлюз сама. Все, дело сделано! Пора уносить ноги.

Снова код. Набрать. В глазах темно от недостатка кислорода. Он же не смотрит глазами! Он смотрит камерой. Почему… Все — красное. Аварийное освещение? Кровь стучит в висках. Перепад давления. МОРС не справляется.

Код! От кодов тошнит…

Он вывалился в соседнее помещение. Держась за стену, с трудом дотянулся до сенсора. Мембрана закрылась. Теперь — десять шагов до противоположного конца отсека. Десять ничтожных, легчайших шагов! Воздух, тепло, жизнь! Всего десять шагов…

На седьмом шаге он упал. Подъем занял целую вечность. Время? Цифры расплылись в кашу. Что-то мигает. Красным. Что-то орет. В ухо. Что орет? Кто орет? Зачем?

Надо идти. Ага, это капитан. Ну и пошел он…

«Нет, не капитан пошел. Это я пошел…»

Стена. Последняя мембрана. Код. Мир состоит не из атомов. Мир состоит из кодов. Формула Мироздания: 4-7-1-3-6…

Пол вывернулся из-под ног.

Навалилась безвидная тьма.

Контрапункт

Лючано Борготта по прозвищу Тарталья

(пятьдесят три года назад)

Никто не считает себя дураком.

Никто не считает себя подлецом.

Никто не считает себя маньяком, тупицей или бездарностью.

Даже когда мы кричим на всю Галактику: «Я бездарен! Я сукин сын! Я туп, как пробка!» — мы автоматически подразумеваем, что это временно, случайно, имеет под собой ряд смягчающих обстоятельств, и вообще, в сравнении с кое-кем…

Учитывай Вселенная наши убеждения относительно самих себя — мы бы жили в идеальном мире. Недолго, но счастливо. К счастью, у нас есть еще и убеждения относительно людей, снующих вокруг. Бездарей, неудачников, мерзавцев, завистников. Исключительных негодяев и мелких прохвостов. Быдла. Ошибки эволюции.

Поэтому мир неидеален, но устойчив.

Пассажирский супер-лайнер «Глория», принадлежащий ларгитасской компании «Carnival Cruise», шел по кольцевому маршруту Лар —Борго —Нисан —Тир —Лар с шестичасовым заходом в систему Альфы Паука. В качестве бонуса к круизу прилагалась возможность полюбоваться знаменитым поясом астероидов между Н’голой и Амбвенде.

Обычный, просто очень дорогой рейс.

«Кольцо удовольствий».

Похожий на гроздь винограда, которую, пользуясь отсутствием бабушки, успел проредить малолетний шалун, корабль был битком набит народом. Полторы тысячи членов экипажа обеспечивали работу реактора и систем навигации, регенерацию воздуха и энергоснабжение, комфорт и уют, изысканную кухню, культурную программу и удовлетворение индивидуальных запросов, в том числе эстетических и сексуальных. Шестнадцать тысяч пассажиров в свою очередь ели, пили, занимались любовью, смотрели новости, принимали наркотики и расширители сознания, играли в карты, треки и «Смерть героя-III», загорали в солярии, покупали сувениры на память, посещали салоны татуажа и косметической хирургии, оздоравливались в банных термоячейках и криокапсулах, вели деловые переговоры и спорили о пустяках.

Кое-кто рожал.

Гематрийка Лия Коэн родила дочь в начале рейса. Вехденка Вис Саманган родила сына в конце рейса. «Глория» как раз закончила очередной РПТ-маневр — лайнер входил в систему Йездан-Даста, приближаясь к планете Тир. Мальчик родился слабеньким, и его поместили в медотсек № 38.

Примем рождение мальчика за точку отсчета времени. Итак, дело происходило за шесть лет до появления на свет некоего борготоссца, которого назовут Лючано. Но этим фактом можно пренебречь. А вот тем, что роды закончились за тридцать шесть часов до аварии на «Глории», пренебречь никак нельзя.

Вехденка-роженица не принадлежала к реформистам. Напротив, ее муж, Пир Саманган, сатрап административного округа на Тире, был из семьи ортодоксов. Система запретов в их роду блюлась до мелочей. Зная суровый характер мужа, Вис ни на минуту не сомневалась: пренебреги она грошовым пустяком — супруг подаст на развод.

— Капитан! Роженица настаивает на выполнении ее требований! — доложил главный врач «Глории», коренной ларгитасец, вытирая пот со лба. Попытка урезонить молодую мамашу — твердолобую заразу, как выразился врач в частной беседе с красоткой-медсестрой — далась ему с трудом.

Техноложец, он категорически не понимал: к чему блюсти запреты, страдая и мучась, если за тобой нет внешнего контроля?

В каюте вехденки существенно понизили температуру. Еду ей теперь подавали один раз в день. Время принятия пищи вычислялось по часу заката двойного светила на Тире, в округе под управлением Пира Самангана. Скудный паек доставлялся в каюту автоматом — переоборудовали киберуборщика. Роженица пребывала в одиночестве. От визитов пассажиров и членов экипажа она отказалась, причислив к нежелательным визитерам и слуг-андроидов.

Исключение делалось для медсестры, приносившей ребенка на кормление.

Питьевую воду загрязняли безвредными, но неприятными на вкус добавками. Гелевый матрас унесли: женщина спала на полу. Санкомплекс «Гигиена» с трудом настроили на особый вторичный цикл — умываться Вис желала собственной мочой. Подключен к баллончику с газом, в каюте круглосуточно горел «вечный огонь». Язычок пламени по требованию капитана накрыли колпаком силового поля, обеспечив предварительно доступ кислорода.

От пучка ветвей ивы пришлось отказаться — в оранжерее «Глории» не росло ив.

Освещение каюты свели к минимуму.

Дистанционно обеспечив сброс данных с «Гигиены» — роженица не соглашалась на осмотр — врач был поражен. Состояние здоровья упрямицы улучшалось просто на глазах. Маточные сокращения, выделения лохий, артериальное давление, выработка окситоцина, налаживание лактации — все находилось в норме. Хотя, конечно, что еще считать нормой… Допустим, у гематрийки выделения теряют кровянистый характер через две недели после родов. У вехденки же лохии стали желто-серыми через семь часов. А матка близилась к первоначальным размерам, не собираясь ждать традиционных шести-восьми недель.