Адъютант его превосходительства - Игорь Болгарин

— Украл?.. — переспросил Фролов, несколько мгновений помедлил, взял в руки принесённую Юрой книжку. — А разве Монте-Кристо, перед тем как его заточили в крепость Иф, что-нибудь украл?.. Понимаешь, штука какая, Юрий! В тюрьмах частенько сидели не те, кто воровал, а кого обворовывали…

— Это был совершенно, необыкновенный человек! — с жаром воскликнул Юра, обиженный за своего любимого героя.

Фролов усмехнулся:

— Ну, положим, не такой уж он необыкновенный… Чему посвятил он свою жизнь? Каким идеалам служил? Мстить своим врагам — вот цель его жизни! А я знаю людей, которые совершали подвиги, сидели в тюрьмах, шли на смерть во имя других целей.

— Каких же? — недоуменно спросил Юра, чувствуя, что Фролов говорит ему ту самую правду, о которой он ещё недавно мучительно думал.

— Хочешь, — тихо сказал Фролов, — я расскажу тебе об одном необыкновенном человеке? Он из дворян. Но всю жизнь боролся за справедливость, за то, чтобы богатые не обирали бедных. А его сажали за это в тюрьму, ссылали на каторгу… В Вятке, в ссылке, я с ним и познакомился… А недавно в Москве видел его снова. Он болен. Недоедает. Спит по три-четыре часа в сутки. Но даже враги называют его Железным Феликсом… Вот так-то… Однако давай-ка подумаем вместе, как тебе дальше быть. — Фролов задумался, долго молчал, а Юра терпеливо ждал, ему была неинтересна его собственная судьба, ему нужно было обязательно дослушать рассказ о необыкновенных людях, которые жили не когда-то, а живут сегодня, рядом с ним, Юрой.

— Вот что, Юра, — наконец заговорил Фролов. — Ты, наверное, хотел бы вернуться домой?

Юра представил себе пустую разорённую обыском квартиру Сперанских. «Домой»! Нет, эти большие комнаты не были его домом. У него теперь вообще не было дома, где бы его ждали и могли обрадоваться ему.

— Мне все равно, — сказал он упавшим голосом. Но вспомнил тётю Ксеню — она была ведь добра и ласкова, почти как мама, — и, наверно, сейчас очень беспокоится о нем. Тётя Ксеня, пожалуй, была единственным человеком в этом городе, которого Юра хотел бы видеть, и с проснувшейся надеждой он спросил: — Скажите, а Ксения Аристарховна, моя тётя… Вы её тоже отпустите?

— Твоя тётя… — Фролов грустно помолчал. — Понимаешь, мне и самому тут ещё не все ясно. Могу тебе только обещать, что мы разберёмся в самое короткое время. Возможно, очень возможно, что твоя тётя скоро вернётся. Может, даже сегодня или завтра. Так как будем решать?

— Хорошо, я пойду домой, — согласился Юра. Ему хотелось остаться сейчас одному, он очень устал, и ему нужно было так много продумать, решить, и чтоб никто, никто не мешал.

— Ну вот и ладно. — Фролов опять помолчал. — Только ты, пожалуйста, будь осторожен и никому не открывай, слышишь, никому! А завтра к тебе придёт Семён Алексеевич, расскажет, что будет с тётей. Завтра наверняка кое-что прояснится. Договорились?.. — старался уберечь мальчишку от всего случайного Фролов.

Юра молча кивнул, хотя и не понял, почему никому нельзя открывать, но переспрашивать не стал: с недавнего времени он почти совсем отвык от излишних вопросов.

— Значит, договорились? — Фролов встал и вызвал дежурного.

Вскоре Красильников отвёз Юру на Никольскую. Разыскал дворника, при нем отомкнул калитку, распечатал дверь, пожелал Юре всего доброго, ещё раз предупредил, чтобы никому-никому не открывал двери, а завтра он обязательно наведается к нему, и — ушёл.

Заперев за чекистом дверь, Юра, не заходя в комнаты, поднялся на мансарду, сел возле окна и стал бездумно смотреть на улицу. Смотрел и ничего не видел. Не заметил он, как в подъезд дома, стоящего напротив, прошмыгнул человек в студенческой куртке. Юра мог бы даже узнать этого человека — он видел его в коридоре Чека. А вскоре в одном из противоположных окон насторожённо шевельнулась и тут же опустилась занавеска. И этого Юра тоже не заметил. События дня беспорядочно вставали в памяти, в мыслях царила совершённая сумятица…

Уснул Юра в тот вечер рано. А когда проснулся, лучи солнца щедро заливали мансарду. Юра подбежал к окну и зажмурился от удовольствия: так на улице было хорошо, солнечно, нарядно! Едва-едва пожелтевшие с краёв листья деревьев ярко зеленели на солнце. Зыбкий тёплый ветерок раскачивал занавеску, тени образовывали на полу причудливые узоры. Ах как здорово! Скорее на улицу — просто на улицу без всякой цели, к солнцу, к теплу, к людям… Но тут же Юра вспомнил, что обещал заглянуть утром Красильников. Нет, надо подождать, а то вдруг разминутся. И вскоре услышал звонок. Звонили вначале осторожно, потом посильней. Юра открыл окно, перегнулся через подоконник — возле калитки стоял какой-то мальчишка в драном пиджачке и коротких брюках.

Юра метнулся к двери и тут же вспомнил предупреждение чекистов никому не открывать. «Какие пустяки, — подумал Юра. — Ведь это же всего-навсего мальчишка». И он быстро выбежал во двор, открыл калитку. Мальчишка встал на порожке.

— Тебя как зовут? — спросил он, присвистнув для вящей убедительности.

— Ну, Юра. А что? — недоуменно ответил Юра.

— А фамилия? — продолжал допрашивать мальчишка, рассматривая Юру исподлобья.

Юра усмехнулся:

— Зачем тебе?

— Раз говорю — надо. Дело есть. Может, тебя касаемо. — Гость, опершись о косяк калитки плечом, принял независимый вид.

— Львов моя фамилия.

— Вот ты как раз мне и нужен! Получай! — Парнишка протянул Юре свёрнутый трубочкой листок бумаги, повернулся и тут же исчез вмиг, вроде и не было его.

Юра осторожно развернул листок. Там было написано:

«Твой папа прислал письмо. Получишь записку — сразу же приходи в Дарницу. Никому ничего не говори. Жду. Андрей Иванович».

Письмо от папы! Значит, наконец от папы! Это — главное! Все остальное не имеет значения! Ура! Юрино сердце радостно забилось. Он лихорадочно метнулся наверх, быстро накинул курточку и выскочил из парадного.

Вот кладбище вагонов и паровозов… Знакомый домик, в котором он бывал не раз. Юра повернул деревянную щеколду, толкнул заскрипевшую на петлях калитку. Нетерпеливо, не чуя под собой ног, вбежал на крыльцо, постучал.

— Входи! — послышался кашляющий голос.

Юра вошёл в комнату. Там стоял Бинский. Был он весь какой-то взъерошенный и злой, руки у него нервно тряслись, и он сунул их в карманы. Таким его Юра никогда раньше не видел.

— Кто-нибудь знает, что ты сюда пошёл? — сразу спросил он, стараясь не глядеть в глаза мальчику.

— Нет, никто, — недоумевающе ответил Юра и только хотел спросить у Бинского о письме, как скрипнула дверь и в комнату вошёл Лысый — Прохоров. Не замечая Юры, словно его и не было здесь, он вопросительно взглянул на Бинского, тот в ответ качнул головой.