Расколотая свобода - Шейн Роуз

плечами, потому что Делайла должна была понять, ее слова лишены смысла. – Я не хочу сбегать от тебя. Я мог бы сказать тебе это в тот первый раз, когда ты обманом заставила меня лишить тебя девственности, или когда я нес тебя домой со сломанной лодыжкой. Черт, или когда предложил помощь, когда у тебя начались месячные. Я не собирался жить без тебя. И ничего не изменилось. Я готов вечно ждать, пока ты родишь мне ребенка, или мы просто построим счастье без него.

– А если я не смогу дать тебе счастье? Вдруг мне недоступна радость жизни? Что, если депрессия никогда не уйдет? – из ее глаз потекли слезы.

– У нас есть миллион вариантов для того, чтобы исправить ситуацию. Ягненок, у меня в жизни уже был подобный опыт. Я с радостью помогу тебе обрести спокойствие, радость и избавлю тебя от душевных терзаний.

– Я не хочу, чтобы ты помогал мне, чтобы я постоянно сталкивалась с собственной неполноценностью. Неужели тебе нравится чинить сломанное? – прокричала она, словно я был сумасшедшим.

Да, когда дело касалось ее, я превращался в безумца.

– Я обожаю всю тебя, любую, даже темные части твоей души. Меня не пугают твои страхи. Да, я уничтожаю людей, но я с радостью помогу тебе встать на правильный путь. И готов делать это до конца своих дней.

Делайла лишь покачала головой:

– Ты передумаешь.

Раздался стук в дверь, и Делайла ахнула. Затем вытерла лицо и, тихо ругаясь, направилась к двери.

Глава 23

Делайла

Почувствовать, как разбивается сердце

Взявшись за ручку, я сделала семь глубоких вдохов. Семь. За семь вдохов можно было придумать кучу лжи и скрыть все эмоции.

Лишь семь, мне не нужно было больше.

А затем распахнула дверь в номер Данте. Возможно, я немного колебалась, делая еще один вдох, а потом позволила своему миру рухнуть. Вот и все, конец. Они заканчивали операцию, а значит, все вот-вот должно было измениться.

И никак иначе.

Близнецы, да и вообще братья и сестры всегда помнят друг о друге. Даже живя отдельно, мы всегда испытываем крошечное беспокойство за своего брата или сестру. Мы несем ответственность друг за друга. Мы семья и связаны друг с другом – иногда так, как нам этого не хочется.

Я не хотела переживать за Иззи.

И все же, увидев ее на пороге, вспомнила, что у меня нет выбора. Когда я открыла дверь, в моих глазах уже стояли слезы, но стоило мне посмотреть на нее, как они полились, несмотря на то, что я злилась на нее, а она на меня. Я раскрыла руки, и сестра нахмурилась, а затем вздохнула и бросилась в мои объятия.

Поначалу мы обе были напряжены и ощущали скованность. В последнее время мы не прилагали особых усилий для поддержания отношений и отдалились друг от друга еще до того, как она вышла из тюрьмы.

И все же я так крепко обнимала девушку, с которой мы делили одно ДНК, что могла сломать ее. Мы родились с разницей в три минуты. Всего три. Так получилось, что нас разделяли километры, но это не имело значения.

Мы могли быть очень разными, но вся сердечность между нами вернулась, когда я сжала ее в объятиях. У нас обеих в одни и те же месяцы выпадали одни и те же зубы, мы неправильно отвечали на одни и те же вопросы тестов в средней школе и ненавидели веснушки, которые появлялись на наших носах летом. Мы обе плакали, когда мама отправляла нас в разные комнаты, потому что мы слишком шумели во время совместных ночевок. И обе хихикали, когда поздно вечером пробирались в комнату друг к другу. Я была единственной, кто не сомневался в том, что она преодолела зависимость, и все же, даже стыдясь собственных действий, я чуть отстранилась и заглянула в ее карие глаза, чуть более карие, чем мои.

– Иззи, трезва, как стеклышко, – прошептала я. – Я всегда знала об этом, но потом усомнилась.

Она поморщилась, но после улыбнулась. Клянусь, солнце засияло ярче, цветы распустились, птицы защебетали, а мир буквально встрепенулся. Ее волосы были немного длиннее моих, фигура чуть более худой, а глаза – чуть больше. Мы выглядели одинаково, но благодаря улыбке она привлекала внимание окружающих.

– Лайла, я не стану извиняться.

Вздохнув, я покачала головой.

– А стоило бы.

– Хорошо, – она пожала плечами и посмотрела на стоящего за моей спиной Данте, затем подмигнула ему и продолжила. – Прости, что ты просидела в тюрьме целых два дня.

– Для меня это был приличный срок, – угрюмо ответила я и посмотрела на Данте, а затем снова на сестру. – И я не об этом. Ты могла бы позвонить мне из тюрьмы!

Мой голос сорвался. Я сжала губы, стараясь не дать волю эмоциям.

– Не могла бы, и ты это знаешь.

– Ты столько всего скрывала от меня, – это было обвинение, и мы все услышали боль в моем голосе.

Она кивнула.

– Да, я понимаю. Мне придется жить с этой виной, и за это тоже прошу прощения. Но я не стану извиняться за то, что сделала. Так я смогла спастись, – она произнесла эти слова мягко, затем вздохнула, снова перевела взгляд на меня и сказала. – Данте спас меня.

Она обошла меня, чтобы подойти к нему, а я застыла на месте. Ее голос. Заминка, тон, эта дрожь. Я узнала признаки. Узнала, потому что точно таким же голосом шептала по ночам о безумно пугающем меня чувстве… любви к нему.

Я любила Данте.

Как и моя красивая сестра-близнец.

Сердце рухнуло вниз, а все мысли завертелись, потом – резко замерли, и я остолбенела от этого откровения.

Положив руки на живот, я сделала вдох и, следуя примеру Данте, пыталась обрести спокойствие даже в такой ситуации.

И все же я не повернулась к ним, пока они разговаривали. Я не понимала ничего из того, что они произносили, потому что мой мир тускнел, отклоняясь от своей оси. Я на полной скорости мчалась вперед, но не к свету, а к темноте.

Иззи.

Моя сестра. Красивая, свободная и потрясающая.

Я повернулась крайне медленно, чтобы не упасть от того, что мне предстояло увидеть.

Она смотрела на Данте ясным, полным надежды взглядом, улыбаясь ему.

И он тоже улыбался ей.

Она обняла его и прижалась к нему всем телом – грудь к груди, бедра к бедрам, ноги к ногам. Я видела, как она смотрела на него, и