Половинка - Наталья Брониславовна Медведская

***

Елена рассматривала аккуратные чуни[1] из белой овечьей шерсти, украшенные узором из снежинок по голенищам. Мягкая рифлёная подошва не будет скользить по ковролину или ламинуту.

– Беру. Только мне нужно на размер меньше. И подайте, пожалуйста, вот тот вязаный платок из козьего пуха.

Отыскав нужный размер, продавец упаковал чуни в подарочную коробку. Невесомый, но тёплый кружевной платок занял своё место в другой коробке. Расплатившись за покупки, Елена достала телефон. На экране высветилось: пятнадцать часов пять минут. Она предупредила бывшую свекровь: придёт к половине четвёртого, подарок отыскался вовремя. У Марины Степановны в последнее время мёрзли ноги и поясница – чуни и платок придутся как нельзя кстати. У свекров Елена не была больше двух месяцев, но звонила им регулярно. И всё-таки не ожидала увидеть так резко сдавшую и постаревшую Марину Степановну. Открыв дверь, свекровь подслеповато сощурилась.

– Леночка, ты?

– Я, Марина Степановна. Вы разве меня не ждали?

– Что ты, Леночка, конечно, ждали, соскучились по тебе и деткам. Сашу и Аксинью хотя бы две недели назад повидали, а тебя уже давно, – с небольшим упрёком произнесла Марина Степановна. – Проходи, детка. Илья уже стол накрыл. Сегодня он расстарался: приготовил твой любимый салат «Капрезе» и утиные ножки «Конфи».

– Ой, зачем он так утруждался, – всплеснула руками Елена. – Я же всеядная, а у Ильи Павловича и обычные котлеты вкусно получаются.

Елена обняла свекровь за худенькие плечи, от неё приятно пахло привядшей травой и мятой. Белоснежные волосы поредели, и сейчас короткий хвостик на затылке держала лишь маленькая резинка. Шерстяное платье на щуплой фигуре висело мешком, лицо будто ссохлось и стало каким-то маленьким. Только глаза остались прежними блестели как свежевымытые вишни.

Из кухни выглянул Илья Павлович, будучи старше жены на два года выглядел он бодрее. На круглом полном лице почти не было морщин, плечи расправлены, спина прямая, походка ровная. Илья Павлович колобком подкатился к Елене, крепко обнял, чмокнул в щёку.

– Посвежела, похорошела, Молодчина хорошо выглядишь. Мой руки и за стол. Я вишнёвую наливочку приготовил.

Вручив подарки имениннице, Елена освежила лицо, вымыла руки, прошла в гостиную. На столе кроме закусок и салата, ароматом исходила грибная запеканка.

– Куда вы столько наготовили? – удивилась Елена.

Марина Степановна улыбнулась.

– Я тоже самое Илюше сказала, а он мне: дай душу отвести. Сейчас соседи придут, и мы сядем за стол.

В дверь раздался стук, вскоре в гостиной появились давние друзья родителей Дмитрия их ровесники Дарья Ильинична и Ерофей Данилович. Чинно поздоровавшись с Еленой и поздравив именинницу, старички уселись за стол. Удивительным образом эта супружеская пара походила друг на друга как брат и сестра. Оба полноватые, голубоглазые, с носами картошкой, седые, в очках одинаковой формы.

Не успел Илья Павлович произнести тост, как входная дверь хлопнула, вскоре в комнату зашёл Дмитрий. Поприветствовав всех и вручив подарок матери, сел напротив Елены. Встревожено посмотрев на пальцы Марины Степановны, она поняла, как сильно та волнуется: нижняя губа, плечи, да почти всё худенькое тело свекрови сотрясалось мелкой дрожью. Вот уж точно в старости мы становимся как дети: беспомощными и пугливыми перед огромным миром и семейными неурядицами. Елена догадалась, что Марина Степановна специально назвала сыну точное время её прихода в гости и теперь боится, что она обидится и уйдёт. Дотронувшись до руки свекрови, Елена ласково погладила её. Сухая, словно пергаментная, кожа была горячей.

– Всё хорошо. Я не сержусь на вас, – прошептала Елена, наклоняясь к самому уху Марины Степановны. – Нам нормально вот так видеться, мы же не враги с Димой. Главное, он пришёл один.

Выдохнув с облегчением, Марина Степановна едва слышно произнесла:

– Я бы не позволила. Мне кажется, вам надо поговорить.

Елена вдруг осознала: насколько сильным потрясением, буквально катастрофой стал для свёкров их развод. Это было видно потому, как сдала Марина Степановна, а если приглядеться, то и Илья Павлович хоть и держался лучше, тоже резко постарел. Крушение брака единственного горячо любимого сына ударило по ним сильнее всего.

Затянувшуюся паузу прервала соседка, попросила именинницу рассказать, откуда она родом и где жила в молодости.

Пока Марина Степановна предавалась воспоминаниям, Елена украдкой разглядывала Дмитрия. Привыкнув видеть его одетым с иголочки, ведь прежде она сама, подбирала комплекты одежды по цвету, теперь удивилась, обнаружив, что его рубашка плохо выглажена, на рукаве какое-то пятно, а одна из пуговиц висит на нитке. Создавалось общее впечатление неухоженности. Елена ехидно подумала, что новая любовь бывшего мужа не очень-то следит за его внешним видом. Но тут же одёрнула себя: это её больше не касается.

Как большинство пожилых людей родители Дмитрия любили тепло, поэтому в доме было жарко натоплено. После пары рюмок фирменной наливки Ильи Павловича Елене стало душно, она решила пройти на холодную веранду, чтобы охладиться.

– Я немного проветрюсь и вернусь, – успокоила она именинницу. – Без куска знаменитого «Наполеона» Ильи Павловича не уйду домой.

Веранда хоть и не прогревалась, температура в ней ниже пятнадцати градусов опускалась редко, и то если стояли долгие морозы, а это для Анапы маловероятно. Опустившись в плетёное кресло, стоящее возле столика из ротанга, она стала разглядывать горшки с цветами на подоконнике. Удивительно, но большинство кустов с геранью обильно цвели, а вот фиалки и знаменитый декабрист радовали только листьями.

– Можно я присяду? – Неслышно отворив дверь, Дмитрий прошёл ко второму креслу.

От него веяло сомнением, странной нерешительностью, какой-то болью вкупе с печалью и толикой злости. Раньше такого Елена не ощущала от мужа. Интересно на кого он злится? О чём печалится? Вслух же сухо сказала:

– Садись. Это я в гостях, а ты в отчем доме.

Опустившись в жёсткое кресло их ротанга, Дмитрий сцепил руки в замок, поставил локти на стол.

– Давно хотел с тобой поговорить. Сказать спасибо за годы, прожитые с тобой. Прежде я не понимал, как много ты делаешь для меня и детей. Не ценил, принимал как должное: вкусную еду, чистый дом, выглаженную одежду. Не дорожил счастьем, которое было рядом. Не догадывался, как дорого стоит душевное спокойствие, тишина и понимание. Ничего этого не осознавал, пока не потерял. Простую народную мудрость: от добра добра не ищут, прочувствовал на своей шкуре. Прости был эгоистом, не отдавал должное твоей заботе, не относился с пониманием к твоим трудностям, к тому, что ты тоже устаёшь, что тебе бывает лень возиться на кухне, надоедает