Империя ангелов - Бернард Вербер

– Помогите бедному мальчику, – требует какая-то дама.

– Это я виновата, – говорит Натали Ким.

Я хочу ей сказать, что нет, но язык меня не слушается, я не могу произнести ни слова.

184. Кавалерия

Это конец. Шпага любви в правой руке больше похожа на тупой складной ножик, а щит юмора напоминает дырявую салфетку.

Я удручен тем, что Мэрилин и Фредди стали падшими ангелами. Как и в начале великой танатонавигаторской эпопеи, мы с Раулем остались вдвоем. Мы становимся спиной к спине перед лицом толпы неприкаянных душ.

Игорь усмехается.

– ТЫ И Я, ВМЕСТЕ ПРОТИВ КРЕТИНОВ! – трубит Рауль.

Звук нашего старого боевого клича придает мне сил. Но насколько? Я падаю под насмешливым ударом Мэрилин. Игорь заносит свою саблю ненависти, чтобы нанести мне последний удар, который отправит меня в лагерь противника. Силы уже начинают меня покидать, когда я вдруг замечаю вдали маленькую светящуюся точку, которая быстро увеличивается. Это Эдмонд Уэллс, который спешит на помощь вместе с десятью крепкими ангелами, и какими: Хорхе Луис Борхес, Джон Леннон, Стефан Цвейг, Альфред Хичкок, мать Тереза (которая больше не знает, что делать, лишь бы остаться в строю), Льюис Кэрролл, Бастер Китон, Рабле, Кафка, Эрнст Любич.

Они стреляют ядрами любви. Они поливают пулеметными очередями юмора. Неприкаянные души в беспорядке отступают. Их издевки меня больше не ранят. Руки снова становятся теплыми, и шпага любви во всей мощи вновь появляется из ладони. Зависнув над схваткой, Эдмонд Уэллс напоминает изречение из своей «Энциклопедии относительного и абсолютного знания»: «Люби своих врагов, хотя бы ради того, чтобы действовать им на нервы». Я стараюсь сочувствовать всем, даже Игорю.

Он удивленно замирает на месте.

Это действует. Неприкаянные души отступают. Мэрилин Монро и Фредди падают и возвращаются в наши ряды.

Эдмонд Уэллс оказался бывалым вдыхателем неприкаянных душ. Вот это класс! Один выстрел, один вдох, один выстрел, один вдох. Я никогда не мог себе представить, что мой наставник такой опытный боец. Исход этого Армагеддона близок. Вскоре перед нами остается лишь несколько самых злобных фантомов. Игорь по-прежнему ими командует.

– Тебе меня не победить! – бросает мой бывший клиент. – Я аккумулировал достаточно злобы против человечества, чтобы противостоять твоей любви, Мишель.

– Посмотрим.

Я напоминаю ему его предыдущую карму, когда он был моим другом Феликсом Кербозом, первым танатонавтом, уже тогда страдавшим от плохого обращения матери. Столько несчастий на протяжении долгого времени только увеличивают его бешенство. Он меняется в цвете.

– Он вобрал слишком много ненависти, любовь не может его спасти, – вздыхает Рауль.

Я не опускаю руки.

Внезапно среди наших самых заклятых врагов я замечаю мать Феликса-Игоря. Она только что умерла от цирроза печени. Ненависть, которую она испытывает по отношению к отцу Игоря, удержала ее между двух миров, и она стала неприкаянной душой. Это уникальный случай. Я указываю Игорю на нее. В ярости он бросается на нее в беспощадной рукопашной драке. Их взаимная ненависть чудовищна, однако ни одному не удается одержать верх. Мы используем это для того, чтобы отправить в Рай последние неприкаянные души, так что в результате битвы остаются только Игорь и его мать. Они неистовствуют, но их силы на исходе.

– Эти двое дерутся уже на протяжении тринадцати жизней, – сообщает Эдмонд Уэллс.

Поскольку ни одному не удается взять верх над другим, устав, они начинают говорить. Сперва они осыпают друг друга упреками. Тринадцать жизней неблагодарности и предательства, тринадцать существований с подлостью и жаждой саморазрушения. Долг велик с обеих сторон, но, по крайней мере, теперь они разговаривают. Они смотрят друг другу в лицо на равных, а не как ребенок и взрослый.

После злости наступает усталость, потом идут объяснения и, наконец, извинения.

– Мама!

– Игорь!

Они обнимаются. Так что никогда не нужно отчаиваться.

– Теперь дело за тобой, Мишель, – говорит мой инструктор. – Речь идет об одной из твоих душ.

Я вдыхаю сына и мать своим прозрачным позвоночником, и они, светясь, выходят из моей макушки и вместе отправляются в сторону Рая.

– Вот и первый твой клиент уже готов к суду, – говорит Эдмонд Уэллс.

– Мне нужно сразу же лететь на его защиту?

– Нет, у тебя есть время. Он должен сперва пересечь Семь Небес и подождать в Чистилище. Тебя ждут более неотложные задачи. Торопись, Мишель, у двух твоих клиентов, оставшихся на Земле, есть новости.

185. Энциклопедия

Заговор глупцов. В 1969 году Джон Кеннеди Тул написал роман «Заговор глупцов». Его название подсказано фразой Джонатана Свифта: «Когда истинный гений появляется в этом низком мире, его можно узнать по тому знаку, что все глупцы объединяются против него».

Свифт не мог выразиться лучше.

После безуспешных поисков издателя, в возрасте тридцати двух лет, разочарованный и уставший, Тул решил покончить с собой. Его мать обнаружила тело и рядом рукопись. Она ее прочитала и сочла несправедливым, что ее сын не был признан.

Она отправляется к издателю и берет в осаду его офис. Она загораживает вход своим тучным телом, ест сэндвич за сэндвичем, вынуждая издателя с трудом перешагивать через нее каждый раз, когда он приходит или уходит. Он уверен, что это продлится недолго, но мадам Тул держится хорошо. Столкнувшись с таким упрямством, издатель уступает и соглашается прочесть рукопись, предупредив, что, если она ему не понравится, он ее не опубликует.

Он читает. Находит текст превосходным. Публикует его. И «Заговор глупцов» получает Пулитцеровскую премию.

Здесь история не кончается. Через год издатель публикует новый роман Джона Тула «Неоновая библия», по которому будет поставлен фильм. Еще через год появляется третий роман.

Я спросил себя, как может человек, умерший от обиды на то, что не может опубликовать свой единственный роман, продолжать творить из могилы. На самом деле издатель так корил себя за то, что не оценил Джона Тула при жизни, что он нашел в ящиках его письменного стола и опубликовал все, что там было, включая школьные сочинения.

186. Одно мгновение

Пора возвращаться в Рай.

Жак, мой Жак, встретил Натали Ким, Натали Ким Рауля! Чистое совпадение. Есть не только случайности, предопределенные высшей волей, но и настоящие случайности, вызванные непредвиденными обстоятельствами жизни.

Держа сферы в руках, мы с Раулем устраиваемся друг напротив друга, чтобы посмотреть, как будут развиваться события. Сферические экраны зажигаются.

– Ох уж эти смертные! – говорит Рауль. – Больше всего меня раздражает их стремление создавать пары. Мужчины и женщины спешат создать пару, в то время как они не знают даже, кто они сами. Часто на это их толкает страх одиночества. Молодые люди, которые женятся в двадцать лет, как новостройки, думающие, что они будут строиться вместе, и уверенные, что будут на одном уровне. Однако, когда они достигают крыши, выясняется, что связь между ними непрочна. Шансы на успех очень редки. Вот почему множатся разводы. С каждым этажом, с каждым новым уровнем развития сознания каждый из них считает, что ему нужен другой партнер. На самом деле, чтобы создать супружескую пару, нужны четверо: мужчина плюс его часть женственности и женщина плюс ее часть мужественности. Два полных существа больше не ищут в другом того, чего им недостает. Они могут объединиться, не мечтая об идеальной женщине или идеальном мужчине, потому что уже нашли их в самих себе, – заявляет мой небесный компаньон.

– Принимаешь себя за Эдмонда Уэллса? – шучу я. – Я тебя предупреждаю, начинают с высокопарных речей, а заканчивают написанием энциклопедий.

Он закашливается, делая вид, что не расслышал мое замечание.

– У тебя там что происходит?

– Они говорят друг с другом.

– Ну и как он, твой Жак?

– Не очень свеж. У него голова забинтована.

187. Жак. 26 лет

У меня забинтована голова, но чувствую я себя лучше. Натали Ким говорит, я слышу ее как бы издалека.

– Как я хохотала над этой сценой в вашей книге, когда жирная и дебильная кошка проводит все дни за телевизором!.. Откуда вы все это берете?

Сидя по другую сторону столика, я не могу оторвать взгляда от НЕЕ. Я чувствую, как бьется мое сердце. Я не могу произнести ни слова. Тем хуже, забинтованная голова будет оправданием. Я ее слушаю. Я ее пью. Время останавливается. Мне кажется, что я ее уже знаю.

– Я давно хотела вас встретить на книжном салоне, но вы там редко бываете, да?