«Если», 2006 № 10 - Журнал «Если»

Так Виктор и порешил, и предпочел выйти выпить кофе, отодвинув решение проблем с КиД на неопределенный срок. Как многие люди, отягощенные образованием, он склонен был приписывать противнику — в данном случае гендиректору КиД Степану Трищенко — излишнюю хитрость и склонность к многоходовым интригам. Представить, что в дирекции КиД могут просто не читать собственные договора, он был просто не в состоянии.

А в самом деле, зачем их читать? Главное — напор, способный напугать оппонента, а остальное довершат юристы концерна. Они-то договора, может, и читают, но с какой стати им помнить, когда жил Достоевский?

Редакция «Литературного Зодиака» располагалась в здании издательского холдинга «Всемирный сталкер». Здесь же находился офис «Постмодерна», в котором Шметтерлинг был единственным штатным сотрудником. Да и в «Зодиаке» со штатом было не густо, и сотрудники совмещали обязанности.

Людочка Фокина, которая читала в «Зодиаке» самотек и периодически принимала на себя роль секретарши (каковой в «Зодиаке» не имелось), по возвращении Шметтерлинга с кофепоя выглянула из-за компьютера и сообщила:

— Виктор Валерьевич, тут к вам пришли. Странный какой-то тип.

Среди литераторов странные типы встречаются не так чтоб редко, поэтому Шметтерлинг был не особо удивлен. Посетитель оказался еще вполне молодым человеком несколько нервозного вида. Когда Виктор закрыл за собой дверь, он дернулся, точно от удара. Самым странным в посетителе был его портфель, объемистый, порыжевший, протертый по углам и явно не пустой. В таких в докомпьютерные времена таскали по редакциям романы-эпопеи из колхозной жизни. Ныне, полагал Шметтерлинг, такие портфели канули в небытие вместе с колхозами.

— Ян Альбин, научный центр практической медитации, — представился владелец портфеля. — Ударение на «а».

И снова Виктор не удивился. Действительно, после дамы, которая была новым воплощением Ленина, его женственной анимой и духовной самостью, а заодно выпускницей школы ГРУ 1985 года, посещавшей редакцию на прошлой неделе — чему тут удивляться?

— Хотите предложить для сайта свои тексты? — спросил Виктор. Про себя он решил — на сайт можно выложить, интернет медитацию выдержит. В альманах — ни за что.

— Нет… я вообще-то не из пишущих людей…

Это было хуже. Псих-графоман понятен, с такими Шметтерлинг умел справляться. Просто психами должны заниматься специалисты иного профиля.

— Тогда в чем дело? — тон Шметтерлинга стал суровым. — Здесь, знаете ли, издательский дом. Литературная деятельность…

— Но я и пришел по поводу литературной деятельности! Но не своей.

— А! — догадался Шметтерлинг. — Вы кого-то представляете!

— Ну да, ну да, — закивал Альбин.

— И кого же?

Посетитель сглотнул, стиснул портфель покрепче и решительно произнес:

— Сергея Есенина.

Прежде чем Шметтерлинг успел открыть рот и что-то произнести (возможно, ненормативное), Альбин поспешно проговорил:

— Что вы, что вы, я прекрасно знаю: он умер! И давно…

— И на том спасибо, — пробормотал Виктор.

— Понимаете, мы в нашем центре практикуем выход в астрал…

— Это многие практикуют, — сообщил опытный Шметтерлинг.

— У нас более действенные методики. Мы не мечемся по астралу, как куры по двору, а последовательно переходим из слоя в слой, налаживая контакты с их обитателями. Мой учитель Авдон Каменистый особо отмечает мои успехи в этой области.

Имя Шметтерлингу было знакомо. Авдон Каменистый выпустил с полдюжины эзотерических трактатов, и Виктору приходилось о них писать для какого-то гламурно-готического журнала.

— Позвольте, но он, кажется, умер несколько лет назад…

— Ну вот, потому и отмечает.

— Ах, вот в чем дело. Вы — медиум?

— Это устаревший термин, мы им не пользуемся. Я предпочитаю называть себя коннектером.

— Не контактером?

Альбин поморщился.

— Нет. Контактер имеет дело с материальными сущностями, а мы продвинулись гораздо дальше. И недавно, буквально на днях, нам удалось совершить настоящий прорыв. Я проник в тот слой, где обитают писатели.

— Души писателей, — уточнил Виктор.

— И это тоже не совсем правильный термин…

— Угу. Вы предпочитаете термин «нематериальная сущность».

— В общем, да. Мне трудно объяснить, какое это произвело сильное впечатление. Ведь хоть они ушли отсюда, но творения их продолжают обитать здесь. А что такое для них слава, вы и представить не можете.

— Почему же, очень даже могу.

— Нет… это сильнее обычных человеческих чувств. Ведь они и оттуда следят за тем, что происходит с их творениями. Не все, конечно, но следят.

— И создают новые. — Шметтерлинг заскучал. Личности, которым усопшие гении надиктовывали разные опусы, встречались в его практике не то чтоб регулярно, но не так уж редко.

— Нет, — твердо заявил Альбин. — Они не могут создавать ничего нового. В этом — особенность их нынешнего существования.

— Интересный поворот сюжета…

— Да! Да! Именно поэтому то, что происходит с их книгами, для них так важно. Ведь часть их продолжает жить в книгах. Поэтому другая часть, находящаяся в астрале, обо всем узнает… И когда они узнают, что кто-то как бы заключил с ними договор…

— Та-ак… — Виктор насторожился. Что же, из КиД наверняка присылали письма с претензиями не ему одному. И нет ничего удивительного в том, что Альбин об этом проведал. Розыгрыш? — И какова же реакция классиков? Федора Михайловича и Льва Николаевича?

— Толстой же от авторских прав еще в своем земном бытии отказался. Ему все равно и вообще ниже его достоинства. А Достоевский сказал — может быть, так надо? Унижение ведет к страданию, а страдания очищают… А вот Блок, Мандельштам, Цветаева очень недовольны… возмущены…

— Просто какое-то общество мертвых поэтов.

Альбин никак не отреагировал на эту реплику. Видимо, кинематограф не входил в сферу его интересов.

— Но больше всего — Есенин. Он всех остальных разметал, хочет права свои отстаивать.

Есенин входил в список КиД. Но Виктору было любопытно другое.

— Что же он именно к этому проекту привязался? Есенин — личность популярная, прости господи, культовая, про него романы пишут, кино снимают…

— Он сказал — там не я и даже не похож. Мало ли что актеры рожей хлопочут! А тут, говорит, от моего имени документ подписан. И дальше непечатно. Да вы сами послушайте…

— В каком смысле «послушайте»?

— Они не могут сами обращаться, им посредник нужен. И вот — они никак не могли до нас добраться, а тут я…

— В транс впадать будете? — ядовито осведомился Шметтерлинг. Розыгрыш начинал терять оригинальность. Пошел эпизод из «Привидения». Но Вупи Голдберг была колоритнее Альбина.

— У вас совершенно неверные представления о нашей работе. Транс — это для дилетантов. Все будет по-другому. Сейчас я вам покажу.

— Эй, погодите! — (Мало ли, а вдруг он гипнотизер. Усыпит — и прощай, ноутбук.) — Желательно, чтобы при вашем общении присутствовало третье лицо.

— Я не против.

Виктор выглянул за дверь.

— Люда, иди сюда!

— Что случилось?

— Похоже, будет цирк. Помнишь мужика, который в пивнухе общался с духом Высоцкого? Тот же нумер, только типаж почище. Так что не исключен сюрприз.

Сюрприз уже стоял на общем обозрении. Пока Виктор договаривался с Людочкой, Альбин извлек из портфеля какой-то агрегат и водрузил на стол. Людочка по молодости лет могла и не знать, что это такое. А Шметтерлинг знал, но не видел много лет. И где теперь увидишь пишущую машинку, если даже пенсионеры нынче пользуются компьютерами.

— У ней внутри неонка? — осведомился Шметтерлинг. Это было уже не «Привидение», а нечто более родное.

— Не понял…

Очевидно, классика научной фантастики была столь же чужда Альбину, как и классика кинематографа.

— Вы будете печатать под диктовку поэта?

— Нет. Печатать будет он. Видите ли, нематериальная сущность обладает определенным количеством энергии, чтобы производить некоторые физические действия. Но для того, чтобы привести эту сущность в плотный мир, нужен проводник. Ну, как розетка нужна, чтоб включить ток. Я, конечно, мог бы воспользоваться компьютером, но тогда бы вы мне не поверили. Сказали бы — действует какая-то хитрая программа, которая реагирует на человеческий голос. Я долго ломал голову, как бы наладить связь, потом нашел вот эту машинку, она у меня на антресолях стояла — от родителей осталась…

— Очень трогательно.

Альбин не обратил внимания на иронию.

— Потом долго пришлось уговаривать Сергея Александровича. Он ведь печатать не умел, от руки писал. А от руки у меня может не получиться, совсем другой принцип…

— Ну, давайте заканчивайте, — Виктору представление уже надоело.