Безумно горячий - Тара Янцзен

Она хотела остаться с ним навсегда, хотела чувствовать это постоянно. Но это казалось неразумным, невозможным.  Сама мысль об этом пугала ее до смерти. Сегодняшняя ночь была самой сумасшедшей в ее жизни, но то была лишь одна ночь. И она прибывала в полной уверенности, что лучше сохранить все именно так – ограничиться одной ночью, одной невероятной ночью.

Завтра она вернется к своей обычной, идеально безопасной жизни. Пережитый опыт принесет новую мудрость – но она будет помнить это: как он занимался с ней любовью, как одного вкуса его рта было достаточно, чтобы ее скрутило от желания. Она все еще чувствовала, что не знает его. Она и не знала его – но ее тело знало. А сознание более чем жаждало следовать за телом – что было так на нее не похоже. Реган МакКинни не снимала с себя одежду вне дома, она совершенно определенно не занималась сексом на капоте машины или на багажнике – и она не позволяла, никогда не позволяла, мужчине делать то, что Куин делал под ее юбкой. Ну не под стропилами же склада в Лафайетт?!

Его рот скользнул еще на дюйм выше по бедру, и она почти начала умолять его двигаться дальше, стонать «пожалуйста». Предвкушение парализовало ее, дыхание стало поверхностным, тело задрожало. Он снова обхватил ее ноги ладонями, губы остановились на животе, целуя, облизывая, мучая ленивыми пробегами языка по коже – сводя с ума.

Она начала медленно гореть, когда он поднял руку к ее груди и начал дразнить сосок.

– Куин, – бездыханно взмолилась она. – Куин, пожалуйста.

В ответ он скользнул ниже – ниже и ниже, пока не оказался там, где она жаждала его. Рот был таким горячим, язык сладким, быстрым и умным. Волны наслаждения омывали ее тело, мешая дышать.

На другой стороне склада, сидя под стропилами, Хокинс уронил голову на руки. Проклятье, он просто не мог слышать то, что слышал. Они опять этим занимаются?

О чем, черт возьми, думал Куин?

«Нет, – быстро осадил он. – Не надо об этом. Ты не хочешь думать о том, чем сейчас заняты мысли Куина».

Проклятье. Неверодерьмоятно.

Он услышал еще один тихий стон, женский стон, и воображение начало наводняться разного рода картинами против его желания.

Какая пытка.

Он не знал, как много шума, по их мнению, производит генератор на первом этаже, но этого шума было явно недостаточно.

Обалдеть. Сжав зубы, он проверил свой пистолет – девятимиллиметровый Глок, который он уже успел проверить дважды. Посмотрел на часы, перекатился, прицеливаясь и осматривая линию огня.

Медленно, но неизбежно эти очаровательные звуки, которые она издавала, приобрели ритм, несомненно, ставший его смертным приговором. Спаси, Господи. Он абсолютно точно не хотел быть частью удаленного вуайеризма, смешанного с menage a trois, и – о, замечательно, у него эрекция.

Прекрасно.

Он убьет Куина.

Кто бы мог подумать, что бывший пилот ВВС, герой, приставленный к награде, не сможет держать свои руки подальше от нее каких-то жалких тридцать-сорок минут?

Он что – хочет слишком много?

В защиту Куина Хокинс признал, что сам он был одним из тех редких людей, которые могли услышать полет мухи в пятидесяти ярдах сквозь две полосы активного дорожного движения, не говоря уж о женщине на гране оргазма, которая находилась всего в тридцати ярдах.

Он убьет Куина.

На основном этаже холодильник, работающий от генератора, начал свой часовой цикл активного охлаждения, и уровень шума снова стал нормальным. Как только это случилось, он был спасен. Если он не слышал их, то мог и не думать о них.

Если они с Куином были влюблены друг в друга, а судя по тому, как они смотрели друг на друга, обратное предположить было сложно, то он был только за. Куин обработал целую бальную карточку в надежде найти кого-то, кто мог бы составить его «жили долго и счастливо». Этот болван был романтиком, всегда был, даже мальчишкой. И меньше всего Хокинс ожидал бы от него сдержанности в отношениях с женщиной, которую тот любил.

Спасибо Боже за холодильник.

У него было о чем подумать. Например о том, как он вернется в «Джек О`Найнс» и объяснит Роперу, каким образом малышка Кев облажался и попал под арест.

Злость, решил он. Он будет картинно психовать, ведь ему приходится работать с таким олухом. Ропер уважал злость. Он ее понимал.

Если все сложится хотя бы в половину удачно, будет сделана пара телефонных звонков, сделка огласится, обмен совершится. Когда кости вернутся в распоряжение Ропера, придет время оружия – если, конечно, оружие вообще существовало в природе.

Проклятье, Хокинс потерял уверенность в этом. Правительственная информация не была надежной на сто процентов.

Он снова посмотрел на часы. Хокинс чертовски надеялся, что Куин не забывал проверять свои.

Глава 22

Кид открыл глаза, внезапно проснувшись, и тут же оценил ситуацию. Стил Стрит. За полночь. Кровать.

Никки.

Она по-прежнему обнимала его, закинув ногу на его бедро и положив руку на грудь. Ее тихое и теплое дыхание касалось изгиба его шеи. Ее шелковое тело расслаблено прижималось к нему, превращая кровать в райский уголок. Он не хотел оставлять ее – но был вынужден, потому что услышал что-то.

Стараясь не разбудить ее, он осторожно выскользнул из-под одеяла. Она шевельнулась, вздох сорвался с губ, когда она глубже зарылась в подушку. Он потянулся за штанами, позволив взгляду задержаться на изгибе ее попки, скрытом простыней, на стройной обнаженной спине и взлохмаченных черно-пурпурных волосах, рассыпавшихся по подушке.

Они проспали несколько часов и, если такое вообще было возможно, он чувствовал еще большую любовь, чем в тот момент, когда они заснули в объятьях друг друга. Она захватила его полностью, что, с одной стороны, восхищало его, с другой – пугало до смерти. Он очень надеялся, что Куину с Хокинсом сегодня ночью повезет, и они закроют дело Ропера навсегда. Он хотел взять отгул, прямо сейчас, чтобы провести с ней больше времени и разобраться в том, что между ними двумя происходит.

Не потрудившись натянуть рубашку, он прошел по ковру и выскользнул в коридор, направившись к офису. Он проснулся, был напряжен и сосредоточен, но не особо встревожен. Стил Стрит была практически неприступной, настолько, насколько неприступным могло быть здание. Это означало, что кто-то теоретически мог забраться внутрь, но он должен был быть настоящим асом – куда профессиональней, чем парни, работавшие на Ропера – и у него должны были быть чертовски хорошие причины, что бы влезать в такие неприятности.

Ни у кого не было таких причин, не в этом месяце – а шестое чувство уверяло его, что гостем стал Дилан. Он должен был приехать, а шум, который слышал Кид, был лишь слабым подобием полноценного звука. Ни Хокинс, ни Куин не двигались с таким бесшумным изяществом.