Белая перчатка - Томас Рид

И Бетси тоже смотрела на нее, не говоря ни слова; она догадалась, что привело сюда эту леди, закутанную в бархатный плащ. Если черные волосы и темные сверкающие глаза дочери лесника преследовали во сне Марион Уэд, то и Бет Дэнси нередко лишала покоя златокудрая леди с сияющими голубыми очами.

Соперницы стояли друг против друга: Марион – подавленная, смущенная, Бет – довольная, торжествующая.

Несколько секунд длилось это гнетущее молчание. Наконец Марион повернулась, чтобы уйти, но Бет окликнула ее:

– Вы звали Генри Голтспера, мисс Марион? Его здесь нет.

– Я это и без вас вижу, – холодно ответила гордая Марион, задетая вызывающим тоном дочери лесника.

– Но ведь вы думали, что он здесь, не правда ли?

Марион не сочла нужным ответить.

– Ясно, а то зачем бы вам приходить сюда! Вы хотели освободить его, да только вы опоздали, мисс Марион! У мистера Голтспера есть друзья, которые заботятся о нем не меньше вашего, а может быть, еще и побольше. Вы видите здесь одного из его друзей.

– Это вы его друг?

Этот вопрос вырвался у Марион потому, что она вспомнила, что ей говорил Уайтерс о какой-то девушке, которую послала знатная леди.

Быть может, Бет и есть эта посланница и у Марион есть какая-нибудь тайная соперница одного с нею круга?

Эта мысль несколько утешила Марион, воскресив в ней надежду, но ответ Бетси мгновенно уничтожил их:

– Странный вопрос, мисс Марион! А кого же вы видите здесь, как не меня? Да, я не побоялась рискнуть жизнью, чтобы спасти его! Вы думаете, я пошла бы на это ради кого-нибудь другого! Нет! Будь это хоть сама королева – а она, я слышала, тоже любит его, как вы и я!

– Не такой уж это большой риск, – возразила Марион, возмущенная дерзким тоном своей соперницы. – Вы-то, во всяком случае, не многим рискуете!

– Вот как! Ну, а вы, если бы вовремя явились и спасли его, а? Вы ничем не рискуете?

Марион повернулась и пошла к двери, не желая продолжать этот разговор, от которого у нее разрывалось сердце.

– Постойте! – воскликнула ее мучительница, словно наслаждаясь страданием своей жертвы. – Вы, кажется, огорчены, что лишились случая доказать мистеру Голтсперу свою дружбу? Вы хотите что-нибудь сделать для него? Так вот, оставайтесь здесь на моем месте и выпустите меня. А я обещаю вам рассказать об этом мастеру Голтсперу, как только его увижу. Поверьте, это будет услуга ему! Ну как, согласны?

– Дерзкая девчонка! Отстаньте от меня с вашими дурацкими предложениями! Я больше не желаю разговаривать с вами!

И Марион, дрожа от негодования и обиды, громко постучала в дверь, забыв о всякой осторожности и о предупреждениях часового.

Уайтерс уже давно сторожил у двери и мигом отодвинул засов.

Леди молча переступила порог и быстро пошла к воротам.

Когда Марион вышла из калитки, ее чуть не сбило с ног ветром. Дождь лил как из ведра, но она шла, не разбирая дороги, не замечая ни ветра, ни дождя.

В груди Марион тоже бушевала буря, и мрак, царивший в ее душе, не уступал мраку, окутавшему небо и землю.

Генри Голтспер более не существовал для нее. Ее даже не радовало его освобождение, хотя всего каких-нибудь полчаса назад она готова была на все, чтобы освободить его.

После того как она так долго мечтала о нем, после того как она, поборов свою стыдливость, сама открылась ему в любви, узнать, что ее покинули... нет, хуже! – просто пренебрегли ею ради вот этой грубой простолюдинки! О, как это было унизительно! Какой мучительной горечью была отравлена ее душа! С каким жгучим стыдом вспомнила она о своем ослеплении! И как она могла не видеть этого раньше, когда все это было так явно, у нее на глазах! Конечно, эта связь между ними существует уже давно. Только любовь могла побудить дочь лесника отважиться на такой шаг. И как она должна быть уверена в его любви, чтобы пойти на такое самопожертвование! Какая женщина решится на это ради человека, который ее не любит?

Так рассуждала Марион Уэд, хотя она рассуждала не совсем правильно.

Ведь это могла быть просто случайная связь, а не настоящая любовь. Принимая во внимание огромную разницу в общественном положении обоих, такая связь казалась бы наиболее вероятной.

Но если даже такое предположение приходило в голову Марион, ей от этого было ничуть не легче. Напротив, это еще сильнее заставляло ее чувствовать свое унижение.

Не помня себя, Марион бежала по темному парку и не заметила, как очутилась около веранды.

Но вместо того чтобы укрыться от грозы под ее кровлей, она остановилась у крыльца и, откинув капюшон, подставила свое пылающее лицо холодным струям дождя и яростному ветру, как будто надеясь, что это принесет ей облегчение. Так она стояла, ломая руки, и словно взывала к небесам.

– О! Если бы я могла излить свое горе в слезах, как эти черные тучи проливаются дождем! Завтра от них не останется и следа, небо будет светло и ясно, а для меня и завтра будет все тот же мрак! О Боже, мне больше ничего не осталось в жизни! Один мрак!

– Марион!

Голос этот раздался как будто с неба. Что это? Неужели ей показалось? Может быть, это отдаленный раскат грома? Но разве гром может звучать так нежно? Вот опять и где-то совсем близко:

– Марион!

Яркий свет молнии озарил хорошо знакомое ей лицо и высокую фигуру – перед ней стоял Генри Голтспер!

Глава 45

БУРЯ И ПОКОЙ

Чтобы объяснить присутствие здесь Голтспера, вернемся к тому моменту, когда он, выбежав из калитки, бросился в кусты, чтобы, минуя лужайку, незаметно пробраться к тому месту, где его дожидались Дэнси и Гарт. Он помнил, что где-то здесь поблизости, за кустами, начинался ров, окружавший усадьбу. Спуститься в него не представляло труда, так как он сейчас был без воды. Укрывшись за высокой стеной вала, Голтспер мог спокойно пройти по сухому дну и, обогнув дом, выйти к склону холма против западной стены. Если даже за ним сразу погнались, ров будет для него надежным укрытием.

Подойдя к откосу, Голтспер спрыгнул вниз и прежде всего сбросил с себя сковывавшую его движения юбку и плащ.

Затем он осторожно выглянул за парапет вала, чтобы удостовериться, нет ли за ним погони. Это было как раз в тот момент, когда часовой вышел за калитку посмотреть, не вернулась ли Бетси. Голтспер в темноте не мог видеть, но слышал, как стукнула щеколда, и до него донеслось бормотанье солдата.

Внезапно сверкнула молния, и глазам Голтспера предстала высокая женская фигура и изумленное лицо часового. Голтспер сразу узнал Марион Уэд, и в первое мгновенье его охватило чувство возмущения и боли.

Что привело ее сюда, в этот поздний час? Может быть, она пришла сюда на свидание со Скэрти?

Но эти ревнивые подозрения сразу сменились чувством бурной, ликующей радости, когда он увидел, как она протянула часовому пригоршню золота.

«Как я мог подозревать ее! – с раскаянием подумал Голтспер. – Она пришла ко мне в темницу. Я должен искупить свою вину перед ней! Скэрти украл перчатку – в этом нет сомнений. Если она пришла ко мне, если она, рискуя всем, решилась на такой отчаянный шаг, как смею я подозревать ее в кокетстве? Ах, я готов рискнуть свободой и даже своей головой, лишь бы узнать наверняка, что она пришла сюда ради меня!»

Он попытался выбраться изо рва, чтобы вернуться к воротам. Но ему это не удалось, так как парапет был много выше его головы, хотя ему было видно поверх него, когда он поднимался на выступ противоположной стены. После нескольких безуспешных прыжков он убедился, что ему все равно не дотянуться до края и что все его усилия тщетны.

«Но ведь есть же мостик! – вспомнил он. – И, кажется, где-то здесь, недалеко...»

Он пошел вдоль наружного края рва, не думая о том, что его могут увидеть. Кругом стоял кромешный мрак. Едва он успел сделать несколько шагов, хлынул дождь. Идти стало еще труднее, нога скользила по глинистому откосу рва, а когда он наконец, выбравшись наверх, подошел к мосту, ворота на нем оказались закрыты. При всей его ловкости, Голтсперу стоило немалого труда перелезть через них; но наконец, одолев это препятствие, он очутился по ту сторону рва, в кустах около цветника.

Отсюда ему были видны ворота, ведущие во двор, но там, по-видимому, никого уже не было. Он с огорчением подумал, что опоздал, но в ту же минуту услышал стук открываемой калитки и в резком, ослепительном свете молнии увидел темную фигуру в плаще, быстро двигавшуюся к дому.

Голтспер стоял, не двигаясь с места. Может ли он быть уверен в том, что она приходила к нему? А если это не так, каково будет его положение? Конечно, он не боялся предательства. Но что он может сказать Марион, встретившись с ней? Он будет только смешон. Не лучше ли избежать этой встречи?

Но его колебания длились всего несколько секунд. Ведь это, может быть, последний раз, и больше у него уже не будет возможности поговорить с Марион!

Эта мысль придала ему смелости. Он вышел из кустов и, видя, что Марион остановилась около веранды, тихонько подошел сзади и окликнул ее.