Долгий дозор - Александр Уралов

Заметно, что Демон-сеть добросовестно поставляет нам некие официальные сведения о жизни, культуре и достижениях наших соседей по планете. Некоторые свойства этих слоев позволяют нам использовать их для дополнительной связи, создания неких виртуальных пространств и объемов, включая детские игрушки и учебники… помимо нашей собственной официальной, но столь уязвимой для декодирования сети.

Более того, периодически мы получаем и научную информацию. Строго дозированную, но именно ту, что помогает нам развиваться… но не претендовать на равенство… уж не говоря о первенстве.

Но обратной связи, равно как и доступа к чужим свежим научно-техническим, политическим и общественным сведениям, мы как не имели, так и не будем иметь. Демоны плотно перекрыли границу своего мира и развиваются сами по себе, отгородившись от нас непреодолимой стеной.

При наших попытках определенного прорыва в технологии — подчеркнем, в технологии, а не в теоретических изысканиях… шайтан, как звучит-то унизительно! — мы… мы тотчас оказываемся в жопе. Дорогой и любимый президент-эмир — вера, опора, надежда!

Убрать последнюю фразу.

Отныне на сцену выходит глобальное… я подчеркиваю — глобальное нанонаблюдение… И это при наличии, как и прежде, немедленной реакции карачи на все то опасное передовое, что мы тут… шайтан!.. все, что мы можем наковырять. Зачастую — и это уже не раз было — мы и сами не понимаем, почему на нас так окрысились. Видимо, дальнейшая разработка могла бы привести к определенному прорыву. Вот так-то, ваше величество…

Убрать последнюю фразу.

С той поры, как призрак голода не тревожит более человечество, мы можем совершенно спокойно жить параллельно. Разумеется, льготы и квоты на научные исследования, определенные земные орбиты и трассы космического пространства, сегменты земной и лунной коры сохраняются и будут сохраняться для нас… во всяком случае, в обозримом будущем.

Как и прежде, нам приходится играть по чужим правилам.

И это — все тот же главный вывод, каковой и без того был давно, шайтан его дери, известен! Наша экспедиция не принесла ничего нового в познание и осмысление нынешнего положения полушария Веры-Истины.

Как советник президента-эмира, я официально предоставляю свои предварительные рекомендации.

Существующая политика замалчивания нашего положения, существующая политика придания официальной пропагандой демонических, сатанинских черт населению противоположного полушария — это, в моем понимании, пока единственно правильная — подчеркиваю, единственно правильная! — политика.

Ученым придется взять на себя всю остроту оскорбления. Ученые, посвященные в эту грязную тайну. Народы полушария Веры-Истины могут жить в относительном невежестве, но не могут и не должны прозябать в мучительном унижении. Жизнь в блаженном неведении, но не в перманентной гложущей ненависти, выхода которой нам не дано найти, кроме как на религиозной почве.

Итак, в текущей политике — сохранение статус-кво и еще более массивная пропаганда с еще более резким креном в религиозную составляющую. Вот единственно правильный на данном этапе путь президента-эмира, да будет над ним благословление Господа-Аллаха.

Хотя… хотя есть тут кое-какие мыслишки. Но об этом, в следующий раз. Думать надо еще. И думать крепко.

Аминь.

Текст переслать. Кодировать по сегодняшнему стандарту. Доступ: Елена, Зия, Шульгатый… Отмена „Шульгатый“… перебьется пока Шульгатый, все равно мы с ним в контрах расстались…

Дополнительный доступ: президент-эмир, лично; президент-эмир Академии, лично.

Особый доступ: Юсуф, Фатима-джан, в скрытом режиме. Вместе с удаленными фразами и рабочими пометками.

Прочтение Фатимой-джан данного файла не регистрировать, перезапись без перекодирования запретить, пароль прежний. Добавить: Фатима, солнышко, я тебя люблю! И нежно-нежно целую. До связи, милая моя женушка!

М-да…

(Пауза.)

Так… едем дальше. Будем, несмотря ни на что, выполнять свой долг — а значит, еще на шажок приблизимся к вратам рая! Открываем рабочий файл „Сеть-программирование-3/7–4“.

Хм… значит, касаемо фокусировки зет-полей сканирования. Ага… Пишем: при введении переменной фита-прим с плавающим коэффициентом дивергенции в систему ходжа-уравнений попытка интегрирования по всем обтекающим кривым в диапазоне от… э-э-э… оставим пока пробел… пусть Зия не выеживается и конкретненько так нам это скажет… хе-хе!..

Эта попытка, значит, приводит к определенному математическому парадоксу, который я не без долгожданного и вполне естественного ехидства назову „дурак-парадокс имени Зии…“»

Мулла-батюшка удивил Егора. Даром что грозен и нелюдим. Требует от всех строгости и простоты в мыслях и деяниях и не шибко-то жалостлив.

Но ведь лично прибыл, как раз в момент окончания привала, когда Егор тоскливо подумывал о том, чтобы продлить его еще на полчасика, но уже поднимался, заставляя себя встать и постараться не шататься.

И слава Господу-Аллаху, что прибыл, а то Егор совсем уж вымотался. Да и Ромка-джи еле-еле тащился. Дошли бы, конечно, что там говорить, — ползком, но добрались бы… но… все равно — молодец мулла-батюшка, истинный воин и священнослужитель!

Самое смешное, что вместе со священником и Маринка прикатила. Вот уж не было печали! Перед девушкой ее красоты надо орлом смотреться. Этаким крепеньким ген-саксаулом… зеленым и в пупырышках. Чтобы кудри по ветру и грудь колесом! А Маринка спорхнула с верблюда именно в том момент, когда у Егора болезненно ворочалось в животе нечто неуемное… и тошнило, как Иуду.

Одно утешение — Ромка-джи и вовсе спал в надвинутом капюшоне и укутанный повязкой по самые глаза. Дергался во сне, стонал… бедолага. А за компанию и не так обидно паршиво выглядеть, правда? Тем паче что выходили они с Ромкой-джи кругом героями. Так сказать, по самые уши. Теперь на всю жизнь будет что рассказывать!

Мулла-батюшка сразу же начал осмотр Зии. Подивился тому, что тот крепко спит. Потом прикинул, что, скорее всего, именно сейчас медицинский нанотех взялся за наиболее болезненные жилки и посему усыпил пациента надолго. Егора похвалил за то, что тот обильно поил Зию, не поскупился на воду. Заворчал, когда Егор попытался было выглядеть орлом и, вкалывая что-то Зие в шею, велел Маринке Егора не щадить и проделать с ним все то, о чем он ей в дороге говорил. Егор напрягся, но ничего страшного не произошло. Маринка просто воткнула ему иглу прямо сквозь рукав, а потом наклонилась над его лицом и, надавив на плечи руками, спросила:

— Сколько Маринок видишь?

— Одну… — недоуменно ответил распростертый на песке Егор, а про себя подумал: «Нос у Маринки остренький, чуть-чуть курносый. На лбу крохотные капельки пота… так бы и попробовал на вкус… И солнце вокруг головы, как нимб у святого, сияет. Красивая…»

— Одну он видит! — серьезно сообщила Маринка мулле-батюшке. — Других, говорит, таких, на свете нет!

— За периметром лучше следи, — заворчал священнослужитель, осторожно открывая лицо Ромки-джи. — Поди, не дома. Вот в Городе нашуткуешься со своим милым. И напои ты его, наконец!

Егор жадно пил, чувствуя, как прохладная вода опасно наполняет желудок. Он заставил себя оторваться от горлышка. Не хватало еще, чтобы его вырвало Маринке на колени.

— Немного полежи, пока не усвоишь, — сказала догадливая дева-воин. — А то жаль будет, если из тебя обратно все выльется.

Ромка-джи застонал.

— Ну-ну… тихо, тихо… Слышь, Егор?!

— Да, мулла-батюшка! — с трудом подавляя позыв к рвоте, сказал Егор.

— Он кровью мочился?

— Вроде нет… — смущенно ответил Егор, скосив глаза на вставшую Маринку.

Тошнота вдруг прошла. Вставать не хотелось. Ему хотелось лежать и смотреть, как Маринка легко взбирается вверх и оглядывает окрестности с торчащего из песка раскаленного гранитного валуна, в тени которого раненая и контуженная троица отлеживалась вот уже второй час.

Ромка-джи закашлялся.

— Все-все… спокойно… если тошнить будет — ничего страшного, понял? — прогудел мулла-батюшка и поднял Ромку-джи на руки. — Маринка? Как там? — выпрямившись во весь рост, спросил он.

— Чисто… вроде.

— «Вроде»… учишь вас, учишь… овцы кур-р-р-дючные!

— Да чисто, чисто, дядя Коля!

— Дома я тебе «дядя Коля», а здесь — командир!

— Чисто, командир! — Маринка спрыгнула с валуна и отдала честь ладошкой, затянутой в армейскую перчатку, из которой торчали розовые пальчики.

Егор, кряхтя, сел.

— Зря кряхтишь! — сказала ему Маринка, помогая встать. — Я в тебя верблюжью дозу впрыснула! Ты теперь как ниндзя скакать и прыгать можешь… и вместо верблюда все на своем горбу тащить!

Из-под ее армейского шлема выскользнула коса, и Егор, сам того не ожидая, вдруг развернул Маринку за плечи и быстро поцеловал ее куда-то в нос… и еще в губы… больно стукнувшись лбом о край поднятого щитка.