Лощина - Карина Халле

Встаю, чиркаю спичкой и зажигаю свечи на столе.

Бросаю спичку.

За окном стоит женщина, одетая в белое. Она кружится на берегу, запрокинув голову к небу, длинные темные волосы развеваются вокруг нее. Она выглядит молодой и знакомой, но я не могу узнать ее.

Затем к ней выходят три человека в черных плащах с капюшонами. Предполагаю, что это Сестры, но не могу быть уверен. Они двигаются быстро, настойчиво. Они хватают вертящуюся девушку, и в ту минуту, когда кладут на нее руки, она резко замирает. Ее голова опускается, как будто она заснула прямо на ногах, волосы падают вниз.

Я наблюдаю, как они уводят ее от озера налево, возможно, к собору, потом исчезают из моего поля зрения.

Я встаю, ощущая покалывание на коже головы, и достаю из ящика соли и черный турмалин. Не помешает на всякий случай защитить комнату на ночь.

***

Я прихожу на утреннее занятие весь на взводе, так как не спал остаток ночи. Черный турмалин хорошо защищает, но свойства кристалла не всегда способствуют сну.

Но в тот момент, когда я смотрю на Кэт, сидящую в первом ряду, усталость покидает меня.

Какая потрясающая девушка. Как мне повезло, что она моя.

За исключением того, что она разговаривает со студентом Полом с восторженным выражением на лице, и это вызывает во мне вспышку ревности. Я сказал, что мог бы разделить ее с Бромом, если до этого дойдет, но больше ни с кем, и сейчас чувствую эгоистичное желание заявить на нее свои права. Конечно, я ее учитель, но если бы у меня не было стыда, я бы подошел прямо к ней и поцеловал так крепко, что ни у кого не осталось бы сомнений в том, кем мы являемся друг для друга.

Сладкая ведьмочка поглотила мою душу.

Мне удается держать себя в руках, напоминая, что ей разрешено разговаривать с другими учениками и что нет причин терять из-за этого рассудок. Просто глубина моих чувств к ней начинает удивлять. С тех пор, как мы занялись сексом в конюшне, держаться от нее подальше было пыткой. Несколько раз на этой неделе мы встречались тайно, но от такого я хочу ее еще больше. Она стала желаннее, чем любой наркотик, и гораздо более опасной, потому что воздействует не только на мое тело или разум, но и достигает глубоких и ужасных уголков внутри меня, мест, от которых я сам прячусь.

Кэт хочет, чтобы я стал лучше для нее.

Как будто она слышит мою тоску, встречается со мной взглядом и дарит мне самую застенчивую из улыбок, быструю и нежную, и я понимаю, что сегодня урок будет особенно долгим.

К счастью, все закончилось до того, как я сошел с ума. Я запер дверь, когда в классе мы остались вдвоем, и положил ее на стол.

— Скажи мне, чего ты хочешь, Кэт, — говорю я, ее платье задрано на талии, бедра на краю стола, я уже готов облизать каждый дюйм ее тела.

— Обычно ты сам говоришь, чего хочешь, — говорит она, задыхаясь от смеха.

— Верно, — говорю я, проводя пальцами вверх по бедрам, дразня ее мягкую, чувствительную кожу, пока не появляются мурашки. — Как уже сказал, я могу быть эгоистом, но хочу удовлетворить тебя, — опускаю подбородок в нескольких дюймах от ее сладкого влагалища. — Ты была слишком щедра, потакая моим желаниям.

— Ну, для начала перестань дразнить меня, — говорит она, затаив дыхание, когда я обдуваю ее воздухом, заставляя корчиться.

— Не-а, — говорю я, раздвигая пальцами ее набухшую плоть, чувствуя, как влага стекает вниз, так что у меня на ладони остаются капли ее желания. — Я дам тебе то, что ты хочешь. Только скажи мне.

— Я хочу тебя, — говорит она, страстно желая, чтобы я прикоснулся к ней. — Я хочу тебя.

— Знаю, — говорю я, мой рот завис над ее киской. — Но хочу, чтобы ты озвучила свои желания, сладкая ведьмочка, — провожу пальцем по ее влажности, а затем опускаюсь к ней ртом.

Господи, у нее божественный вкус. Засовываю руку в штаны и достаю свой член, в то время как она издает стон, когда я поглощаю ее, как ненасытный.

— Я хочу кончить, — говорит она. — Хочу, чтобы ты заставил меня кончить.

Я улыбаюсь ее смелости. Она умоляет, и мне приятно хоть раз побыть на ее условиях. Провожу языком по ее клитору, начинаю сжимать свой член в кулаке, пока жар и отчаяние нарастают внутри меня.

Отстраняюсь, скользя пальцами свободной руки внутрь ее тугой дырочки.

— Ты хочешь кончить на мою руку? На язык? Или на член?

— На все, без разницы, — выдыхает она, ее голова катается взад-вперед по столу.

— Как скажешь, — хриплю я.

Со стоном я засовываю пальцы в ее дырочку, находя по очереди все точки наслаждения. Мой язык кружится вокруг ее клитора, член дергается в кулаке, мои бедра покачиваются в такт ее стонам. Я чувствую, как напрягается ее тело, когда она достигает крещендо, а затем отпускаю ее, купаясь в море удовольствия. Она вздрагивает и вскрикивает, оргазм накатывает на нее волной, и я продолжаю погружать пальцы, усиленно работая ими, отстраняясь, чтобы посмотреть. То, как она сжимается вокруг меня, истекая вожделением, и как розовеет ее кожа — это моя новая зацикленность.

— О боже, — всхлипывает она, оргазм замедляется, ее руки сжимают ткань юбки.

Я выпрямляюсь, глядя на нее сверху вниз. Хочу, чтобы она была обнаженной, а не всегда в таком полуодетом состоянии, со спущенными панталонами, задранной юбкой, поспешно расстегнутым платьем. Хочу, чтобы ее мягкое грешное тело было подо мной, чувствовать каждый ее дюйм. Хочу, чтобы она была максимально ближе.

Смотрю на часы. У нас есть время.

— Раздевайся, — говорю я ей, расстегивая рубашку. — Сейчас же.

Она поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

— Как быстро все поменялось, — говорит она с кривой, но довольной улыбкой и раскрасневшимися щеками. — Сначала говоришь, что будешь слушаться меня, а теперь приказываешь мне снять одежду.

Я бросаю рубашку на пол и хватаю ножницы из ящика стола.