Фау-2. Сверхоружие Третьего рейха. 1930–1945 - Вальтер Дорнбергер

Управление предприняло определенные шаги, чтобы уберечься от неминуемой опасности. 1 июня 1944 года производство в Пенемюнде, которым занималась армия, было преобразовано в частный концерн. Управляющий директор его был позаимствован у компании Сименса и практически ничего не понимал в нашей работе. Но с этими трудностями еще можно было смириться, потому что принятые меры позволяли предотвратить захват Пенемюнде какой-нибудь военной или полувоенной организацией. Но теперь опасность угрожала с другой стороны. Интерес, который промышленность и технический отдел партии проявляли к нам, после воздушного налета поутих. С военной точки зрения необходимо было создавать совершенно новую организацию.

Каммлер придерживался мнения, что, поскольку с точки зрения СС полковник Занссен неприемлем, он не может представлять меня на совещаниях и испытаниях на полигоне СС в Хейделагере, где по приказу Гитлера с ноября 1943 года шли практические стрельбы. Как я уже говорил, к тому времени управление вооружений сухопутных войск утомилось от этой борьбы и не стало отстаивать Занссена.

Преемник Занссена, генерал-майор Россман, оказался не в состоянии взять на себя все его обязанности. Мой старый отдел, именуемый «Wa Pruf 11» («Испытание оружия 11»), в ведении которого находились целая область ракетостроения – то есть и Пенемюнде, и экспериментальная станция «Куммерсдорф-Запад», – был разделен. «Испытание оружия 11» теперь занимался созданием исключительно пороховых ракет. Предполагалось, что в Пенемюнде под руководством генерала Россмана войдет в строй новое производство ракет на жидком топливе под названием «Испытание оружия 10».

К тому времени я уже был бессилен. Приказ от сентября 1943 года, подписанный генерал-полковником Фроммом, главнокомандующим армией резерва, обязывал меня, как его специального уполномоченного, находиться в прямом подчинении ему во всем, что касалось программы «А-4». Круг моих обязанностей включал в себя и формирование специальных частей, и подготовку их к действиям в полевых условиях. Таким образом, я расстался с управлением вооружений сухопутных войск, в котором прослужил семнадцать лет, но своего влияния на создание ракет не потерял.

По другому приказу, также подписанному Фроммом в конце декабря 1943 года, управление вооружений должно постараться восстановить свой контроль над Пенемюнде. Я протестовал, поскольку, несмотря на свое положение уполномоченного по всей программе, я в этом приказе не упоминался. Но ситуация была совершенно ясна. Управление вооружений опасалось, что мое назначение уполномоченным может подорвать его нынешнее господствующее положение в деле производства вооружения для армии. Фромм предпочитал, чтобы я ограничивался организацией и подготовкой оперативного использования частей.

После отрицательного ответа Фромма на мою просьбу от 31 мая 1944 года предоставить мне всю полноту власти мое влияние на создание ракет было резко ограничено. Все вопросы организации и управления в Пенемюнде решались только управлением вооружений.

Результатом стала безнадежная путаница.

Я предвидел это наступление неприятностей. Когда в июле 1944 года состоялась последняя реорганизация, я прямо и открыто заявил, что в настоящее время такие меры – это преступление, потому что они продиктованы и политическими соображениями, и неудачами в Хейделагере. Я был вызван к начальству, которое сурово осудило меня. Изменить ситуацию я уже не мог.

Во время пребывания в Хейделагере Каммлер как-то догадался о наших внутренних спорах. Он начал собирать материал. И в течение нескольких месяцев он уверял всех, что профессор фон Браун слишком молод и ребячлив для такой работы, слишком высокомерен и надменен. Дегенколб же был для него законченным алкоголиком.

Оставался лишь я. 8 июля 1944 года Каммлер в присутствии генерала Буле и двух других генералов охарактеризовал меня как человека, представляющего общественную опасность. Каммлер сказал, что я должен предстать перед военным судом, потому что я годами ослаблял военный потенциал Германии, отвлекая огромные мощности людской силы и материалов в более чем сомнительных попытках претворить химеру в реальность. И будет просто преступлением потратить еще хоть пфенниг на столь бессмысленный проект.

Каммлер выложил свои карты на стол. 20 июля 1944 года, после попытки покушения на Гитлера, Гиммлер подчинил себе все хозяйство Фромма. 4 августа Каммлер получил право временного надзора над программой «А-4». 8 августа Гиммлер назначил его своим специальным уполномоченным во всей программе, наделив всей полнотой власти и правом действовать от его имени: «…действует по моему приказу и необходимо подчиняться всем его указаниям и распоряжениям». Недвусмысленный приказ не оставлял места для сомнений. Он содержал ту полноту власти, которую я годами пытался обрести для себя.

Теперь, когда почти все препятствия на пути тактического использования «А-4» были преодолены, руководство перешло к штатскому человеку, который ни в чем не разбирался: всего месяц назад он недвусмысленно выразил свое неверие в этот проект, окрестив его беспочвенной химерой и заявив, что его продолжение – это преступление перед немецким народом.

Борьба за контроль над новым оружием, можно считать, завершилась. Месяцем позже началось военное использование «V-2».

Глава 23

Битвы последнего часа

– Посмотрите сюда, доктор! Вам не кажется, что тут и кроется разгадка?

– Не думаю. Обугленный слой не превышает и миллиметра. Дерево практически не пострадало.

Я держал в руках небольшой кусок дерева, обгоревший с одной стороны. Пульсирующий жар температурой около 680 градусов, возникающий, когда ракета, тормозя, возвращалась в земную атмосферу, опалил конструкцию, сделанную из дерева, потому что оно обладало хорошими изоляционными свойствами. Но в целом дерево, обшитое листовым металлом, не пострадало.

Вместе с лейтенантом Руктешелем, начальником наблюдательной команды, мы стояли в небольшом сарае в деревушке где-то в центре Польши. Вокруг нас на земле лежали разбросанные рваные куски алюминия от цистерн, помятые стабилизаторы, части насосов и ракетного двигателя. В углу громоздились куски внешней обшивки, сломанные электрические реле, мотки проводов, гироскопы и обломки системы управления. В этой же куче лежали яйцевидный бак для окиси водорода и обломки алюминиевых труб.

Мы в очередной раз прилетели на «шторхе» в район падения ракеты, где уже были собраны обломки «А-4». Мы надеялись, что, разобравшись в них, сможем найти источник наших неудач и неприятностей в течение нескольких последних месяцев.