F 20. Балансировать на грани - Ольга Вечная

— Подождите. Олег считал, что убил меня? — довольно грубо перебила я.

— Да, — Инна Викторовна прошлась по гостиной, провела рукой по кожаному дивану, словно стирая воображаемую пыль, — эта мысль оказалась пиком его безумия. Он до мозга костей пропитан уверенностью, что тебя больше нет, и что именно он причина твоей смерти.

— Но ведь я жива! Почему мне раньше не сказали? Я бы могла приехать еще месяц назад. Черт с ним, с креслом-каталкой, придумали бы, как перевезти меня, — всплеснула руками. Так вот, почему Олегу не становится лучше. Он убежден, что поступил со мной, как с Алиной, не может пережить, что меня больше нет.

— Игорь не знает, как Олег отреагирует на твое появление. Мы хотели, чтобы он вспомнил то, что случилось на самом деле, чтобы он сам дошел до понимания того, что не убивал тебя. Только после этого планировали организовать вашу встречу.

— Игорь считает, что Олегу станет совсем плохо, если он меня увидит? Олег может подумать, что перед ним труп или призрак? Как в фильме ужасов?

— Не знаю, — она, наконец, закончила «чистить» диван и присела на него, оказавшись тем самым ниже меня. — Аля, ты садись, что ты стоишь с тростью, тебе же тяжело, наверное.

И правда я уже начинала чувствовать «нытье» поясницы. Дошла до дивана и опустилась на подушки рядом с собеседницей.

— Если Вы считаете, что нам не стоит пока видеться, зачем тогда Николай Николаевич звонил маме сегодня?

Инна Викторовна тяжело вздохнула, потерла покрасневшие глаза.

— Вчера вечером мы еле успели снять его с крыши. Он на протяжении последних пары недель обманывал нас, имитируя выздоровление. Я всегда говорила, что Олег очень умный мальчик. Он быстро понял, как ему стоит себя вести, чтобы в нашем понимании соответствовать «здоровому» человеку. Его игра была безупречной, он обманул всех. А сам тем временем стремился найти способ покончить с собой. Аля, Игорь снова помещает его в больницу, говорит, что теперь надолго. Игорь не верит, что Олегу когда-нибудь станет лучше, единственная возможность продлить ему жизнь — непрерывно следить за ним и контролировать каждый шаг. Дома подобный уход обеспечить невозможно.

— Но ведь Вы сами сказали, что никто не знает, как Олег отреагирует на мое появление. Возможно, ему станет лучше. Если ваш план провалился, давайте последуем запасному. Отвезите меня к нему, пока Олега снова не превратили в безвольный овощ, и он еще способен думать.

Убедить Николая Николаевича в целесообразности нашей встречи с Олегом оказалось еще проще, чем Инну Викторовну. Чувствовалось, что они невероятно устали за последнее время, сказывался возраст. Втроем мы половину ночи потратили на обсуждение предстоящей встречи, строили догадки, надеялись на лучшее, проще говоря, мечтали. Хотелось действовать. Ни у кого из нас не осталось сил ждать очередного проявления феноменального ума Олега в плане нахождения способа сбежать из больницы и отправиться искать меня на том свете.

Встречу назначили на следующий день. Я категорически отказалась слушать советы Игоря, решив, что лучше буду прислушиваться к себе, к своему внутреннему голосу и интуиции. Целью было вытащить мужа из выдуманного им мира, в котором вместо меня властвовало чувство вины, толкающее его к безрассудству.

Тяжелые двери клиники для нас распахнулись ранним утром. Не удивительно, что ни мне, ни родителям Олега этой ночью поспать не удалось. Когда в шесть утра я вышла из выделенной мне для ночлега комнаты, выяснилось, что Инна Викторовна уже печет блинчики. «Мне нужно было чем-то заняться», — смутившись, начала она оправдывать свое занятие.

Как выяснилось, двух визитов в психиатрическую больницу вполне хватает для того, чтобы почувствовать здесь себя, образно выражаясь, как дома. Не оставляла мысль, что я прекрасно знаю это место, часто здесь бывала раньше. Радости, разумеется, не ощутила. Скорее уныние и апатию, нехватку воздуха. Атмосфера угнетала, что-то незримое давило сверху на голову и плечи. Психиатрическая больница похожа на источник безысходности, однажды придя сюда с проблемой, ты навсегда привязываешься к этому месту, и уже под ярлыком «сумасшедший» весь остаток жизни вынужден возвращаться снова и снова. Отсюда не выходят здоровыми, лишь в состоянии ремиссии. По крайней мере, пациенты, подобные Олегу. Нет, я не ненавидела эту клинику, понимая, что очень часто буду бывать в подобных заведениях с Олегом. Иначе не получится. Да и не нужно иначе.

Тем не менее, хотелось ссутулиться, склонить голову и сжаться в комок. Шагая по длинному коридору первого этажа, я думала о том, что, возможно, больница такого плана и должна походить на тюрьму. Не будь здесь решеток, пациенты пробовали бы сбегать через окна. Олег первым бы побежал.

В кабинете Игоря за чашкой кофе пришлось переждать, пока Олег позавтракает, и его выведут подышать свежим воздухом. Никто из нас понятия не имел, как он отреагирует на мое появление. Игорь не мог дать ни единой гарантии, скажу даже больше, он опасался, что Олег, не соображая, что делает, может наброситься на меня. Несмотря на страх перед своим мужчиной, делящим мысли с захватившими его голову демонами, я отказалась от провожатых, посчитав, что если Олег увидит меня в окружении родителей или медперсонала, которым не доверяет, посчитает, что я — это не я, а какая-нибудь переодетая женщина. Тогда все старания окажутся напрасными.

Медсестра, снабдив Олега сигаретами, отошла на некоторое расстояние, чтобы не мешать нам. Вокруг в радиусе ста метров не было ни единого человека. Глубоко вдыхая прохладный воздух, я медленно шла по направлению к своему бедному, лишенному надежды мужу, изредка останавливаясь, чтобы передохнуть. Дорожки на территории больницы оказались неплохо асфальтированы и расчищены от грязного снега, что крайне облегчало мои передвижения. Родители Олега и Игорь наблюдали за нами из окна на втором этаже, санитары дежурили у выхода из здания, как говорится, на низком старте, готовые в любой момент сорваться с места и спасти меня от Олега в приступе безумия.

Он на меня не смотрел. Был погружен в себя, изредка шевеля губами, как будто с кем-то общаясь. Курил крепко затягиваясь, часто поднося сигарету к губам, выпуская черный густой дым из легких. «Когда выберемся отсюда, нужно будет заставить его бросить курить», — решила я, улыбнувшись себе. Мысли о будущем подбодрили. Посчитав их хорошим знаком, я сосредоточилась и подошла совсем близко.

Боже, я могла коснуться его при желании. Олег же не проявил ни малейшего интереса к тому, что зону его комфорта нарушил посторонний человек, наоборот, опустил ресницы, показывая, как сильно ему безразлично происходящее вокруг. Некоторое время я, прислушиваясь к ощущениям, рассматривала его ссутуленные плечи, покрасневшие от холода щеки и длинные пальцы с грязными, поломанными ногтями, крепко держащие сигарету. Обут Олег был в летние тряпочные кеды на тонкой подошве, причем не зашнурованные. Поджимал промокшие и, вероятно, замерзшие ноги. Его голову согревала натянутая на лоб черная вязаная шапка, из-под которой торчали безобразно отросшие за эти месяцы светлые волосы. Выглядел он не свежим, даже замызганным. Расстегнутая наполовину куртка и пижамные штаны завершали образ просящего милостыню, опустившегося на самое дно социальной ямы бездомного. Щетина торчала пучками, а на шее выступила аллергия, возможно, от лекарств. Хотя Олег и был уверен, что меня больше нет на земле, из нас двоих скорее он походил на поднятый из могилы труп, чем я. Тем не менее, уйти мне не хотелось. Скорее забрать его отсюда, хорошенько отмыть и накормить.