Шаги в темноте. Убийство Адама Пенхаллоу (сборник) - Джорджетт Хейер

– По твоему поведению этого не скажешь.

Барт с трудом сдержался.

– Ты же сам говорил, что мечтаешь от меня избавиться! Так почему бы тебе не поговорить с отцом?

– Я вовсе не желаю избавиться от тебя. Ты можешь быть очень полезным, когда думаешь о работе. Вот Юджина я бы с удовольствием вытурил отсюда.

– Ну не знаю! Он такой забавный со всеми своими хворями и этой дикой кошкой, его женой. Мне будет их не хватать. Вот Обри с Клэем – отрава. Если они явятся сюда, то мне придется делать ноги.

Рэймонд в упор посмотрел на него из-под сдвинутых бровей.

– Если ты воображаешь, что я стану помогать тебе с Трелликом, чтобы ты свалял дурака с Лавди Тревизин, то ошибаешься.

– О чем ты?

– Ты правда хочешь на ней жениться?

– Кто тебе сказал?

– Я не слепой.

– Не суйся не в свое дело.

– Если ты намерен жениться на Лавди Тревизин, то в это дело сунусь не один я. Так это правда?

– А если и так? Я сам решаю, на ком мне жениться.

– Ошибаешься, – жестко произнес Рэймонд. – Не забывай, что ты Пенхаллоу.

– Да к черту предрассудки! Всем давно на них наплевать!

– Нет, не наплевать. И ты быстро убедишься, если свяжешься с этой девкой. Что, черт возьми, с тобой происходит? Хочешь породниться с Рубеном? Будешь называть его дядей?

Барт невольно улыбнулся.

– Все не так страшно, сам увидишь.

– Не увижу, черт бы тебя побрал! Если не отстанешь от этой девицы, ей придется убраться отсюда.

Барт воинственно задрал подбородок.

– Только тронь Лавди, будешь иметь дело со мной!

– Где твое достоинство? С каких пор Пенхаллоу ищут себе жен в кухне?

– Да брось! Лавди стоит дюжины таких, как Фейт, Вивьен или эта заносчивая сука, с которой связался Клиф. Ты просто надутый сноб. Кому какое дело до ее происхождения?

– Сообщи отцу о своих планах и сразу поймешь кому.

– Иди к черту! – крикнул Барт и выскочил из комнаты.

Результатом разговора было только то, что Рэймонд при первой же возможности предупредил Лавди, чтобы она оставила его брата в покое. Та стояла перед ним, скромно опустив голову и сложив руки поверх кокетливого фартучка. Она ничего не отрицала, ни в чем не признавалась и не принимала оскорбленный вид. Лишь кротко повторяла: «Да, сэр» и «Нет, сэр». Рэймонд решил, что она либо безнадежно глупа, либо угрожающе умна и коварна, и едва не выговорил Рубену, что тот плохо следит за племянницей. Его удержало нежелание обсуждать со слугами промахи хозяев и опасение, что вмешательство Рубена толкнет Барта на опрометчивые поступки. Рэймонд решил поделиться своими опасениями с Конрадом, но тот, несмотря на постоянные стычки с братом, не терпел, когда Барта критиковал кто-нибудь другой.

– Ну и что? – возразил он. – Она не первая и не последняя.

– А ты знаешь, что он намерен на ней жениться?

– Чушь собачья! Барт никогда не сделает подобной глупости!

– Да я просто не допущу, чтобы он ее совершил! И что только на него нашло?

Конрад молча пожал плечами. Он не знал, что происходит с братом, но в душе его уже поселилась ревность. Они по-прежнему были неразлейвода, ходили рука об руку и откровенничали друг с другом, но с некоторых пор Барт замкнулся и у него появился тайный мир, где не было места брату-близнецу. Раньше его любовные приключения никак не отражались на их отношениях, и Конрад вдруг почувствовал жгучую ненависть к Лавди и желание уничтожить ее. В его груди запылал пожар, и он готов был голову оторвать Барту, лишь бы тот не достался кому-то другому. Или лучше перенестись с ним в такое место, где вообще не было бы женщин с их дьявольскими чарами.

Юджин, от которого ничего не укрывалось, сразу заметил эту ревность и не упускал случая, чтобы поддеть Конрада, практикуясь в беззлобном остроумии. В доме воцарилось тревожное ожидание, усугубленное неожиданным всплеском энергии у старика Пенхаллоу. Тот, чуть оправившись от своих недугов, взял за правило каждый день подниматься с постели и с пристрастием инспектировать дом, поместье и конюшни. Погрузившись в инвалидное кресло прямо в своем потрепанном халате, поверх которого был намотан плед, он приказывал везти себя туда, где его меньше всего ждали. Разносил в пух и прах Рэймонда, Ингрэма и Барта, придирался к каждой мелочи и отменял их распоряжения, осыпая сыновей бранью в присутствии конюхов, вынуждая их объединяться против себя. Увидев Клару, торжествующую над ростком редкой разновидности ужовника, проклюнувшимся среди более заурядных экземпляров, которые она выращивала с самоотверженной увлеченностью, Пенхаллоу пригрозил, что разобьет на этом месте итальянский сад, чтобы порадовать любимую жену. Поскольку садоводческие интересы Фейт ограничивались составлением букетов для дома и неудачной попыткой завести цветущий розарий в климате, более подходящем для фуксий и гортензий, никто не поверил в столь фальшивый предлог для лишения Клары душевного спокойствия, и вся семья временно сплотилась для защиты ее интересов. Поддержал Клару и старший садовник Хейл, заявивший, что и без того не справляется с садом, поскольку миссис Пенхаллоу постоянно забирает у него помощника Лакетта, чтобы тот возил ее по окрестностям в самый разгар сезона. Пенхаллоу, забыв о своей идее, немедленно накинулся на жену, распекая за дурацкие привычки и недомыслие, с которым она отрывает садовника от посадочных работ. После чего старик прикомандировал Лакетта к собственной персоне, и тот неделю возил его на реку и в соседние городки Бодмин и Лискерд, где Пенхаллоу посещал знакомых, вызывая их из домов и заставляя подолгу стоять у машины, обмениваясь ничего не значащими замечаниями и восхищаясь ясностью его ума. Перед поездками он подкреплялся изрядной порцией бренди и всегда брал с собой того из домочадцев, кому меньше всего этого хотелось. Собравшись к викарию, Пенхаллоу прихватил с собой Джимми, отлично зная, что один вид этого парня приводит миссис Венгрин в бешенство. Когда викарий, стоявший у дороги на пронзительном ветру, стал приносить извинения за отсутствие жены, Пенхаллоу сделал попытку выбраться из машины, прибегнув к помощи Джимми и растерявшегося викария, так что миссис Венгрин пришлось выйти из дома, чтобы хоть так предотвратить вторжение этого джентльмена в ее дом. Присоединившись к мужу, она стойко выслушала уверения Пенхаллоу, что он явился к ним с единственной целью – узнать, как ее драгоценное здоровье. Миссис Венгрин была уверена, что он одержим каким-то особо злонамеренным бесом. Старик был настроен по-боевому, и когда жена викария вежливо поинтересовалась здоровьем его сыновей, ответил с дьявольским блеском в глазах, что все они едят в три горла, включая и того шельмеца, который сейчас с ним. Не обращая внимания на негодующий взгляд миссис Венгрин, он указал пальцем на злосчастного Джимми, чтобы у дамы не осталось никаких сомнений. Вскоре Пенхаллоу счел свою миссию выполненной и двинулся дальше, размышляя, удастся ли ему добиться того же эффекта у Розамунды Гастингс.

К сожалению, Розамунда умела держать себя в руках, но даже она не сумела скрыть отвращения за безупречно холодными манерами. Пенхаллоу с удовольствием представил, что она скажет бедняге Клифу, когда тот вернется из конторы. Он приехал в Тревеллин совсем измотанный, но все еще движимый какой-то необъяснимой силой, лишавшей его покоя. Добравшись до постели, призвал к себе всех домочадцев и держал их в своей спальне до ночи, играя с ними в нарды, обсуждая достоинства и недостатки лошадей в конюшне и вспоминая забавные и не совсем приличные похождения в молодости. Одновременно Пенхаллоу поглощал множество закусок, губительных для желудка, запивая их изрядным количеством виски.

Доктор Уилфрид Лифтон, который лечил Пенхаллоу с незапамятных времен и принимал у Рейчел всех ее детей, от Ингрэма до близнецов, во время одного из своих визитов сурово предупредил его, что он себя убивает. Но Адам лишь рассмеялся и заявил, что не допустит, чтобы какой-то докторишка указывал ему, как жить. Он не позволил старому врачу выстукивать себя, предложив ему взамен выпить по стаканчику хереса.

Доктор Лифтон не хватал с неба звезд и был довольно старомоден, однако любил охоту и гончих собак и потому пользовался уважением у определенной части местного общества, которая не доверяла современным методам лечения, практикуемым его коллегой, строгим джентльменом, относившимся к пациентам с безжалостной суровостью, совершенно несвойственной доктору Лифтону.

Но даже он был шокирован безрассудством Пенхаллоу и счел своим долгом предупредить Фейт и Рэймонда, что им следует пресечь его пагубную активность и наложить запрет на потребление вина и виски. Рэймонд с усмешкой посоветовал доктору обратиться с этим советом к самому пациенту, после чего вышел из комнаты, проворчав, что не намерен заниматься заведомо безнадежным делом.

Фейт пробормотала, что доктору, вероятно, известно, что собой представляет ее муж. Лифтон этого не отрицал, но тем не менее заявил, если Пенхаллоу и дальше будет накачивать себя крепкими напитками, то за последствия он не отвечает.