Место для битвы - Александр Мазин

Устах тоже был тут. Заметил кровь на Серегиной одежде, спросил: «Откуда?»

– Потом,– бросил Духарев.– Где Свенельд?

– Да вон он! Этих встречает,– Устах сплюнул в пыль.– Моя б воля…

Но воля была не его. И древляне прибыли не абы какие. Полномочное посольство от князя Мала – к вдове князя Игоря. Человек двадцать. Важные, блин. Шапки в полметра, бляхи на грудях золотые – в полщита.

Разговаривал с ними Свенельд. Асмуд от такой чести попросил его избавить. Сказал: «Не удержусь. Порублю».

И точно, не удержался бы. Послы вели себя с невероятной наглостью. Со Свенельдом, киевским воеводой, о деле говорить отказались. Но дали понять, что не каяться приплыли, а с деловым предложением. Но изложат его исключительно княгине. Ах, княгиня в Вышгороде? Ну так пусть пожалует в Киев. Недалек путь.

– Может, вас еще к княгине в терем на руках отнести? – с иронией спросил Свенельд.

– Можно и на руках, – с важностью отвечали послы.– А лучше прямо в лодье. И нас почтите, а пуще – князя нашего, прежде немалую обиду от вашего Игоря принявшего.

Серега слушал и никак не мог понять: всерьез это или шутка?

Оказалось, никакая не шутка. Но Свенельд держался железно: как будто так и должно быть.

– Можно и в лодье,– ответил он.– Только я сначала должен княгиню известить. Грамотку к ней дадите – с чем приехали? А уж она, слово даю, примет вас с тем почетом, какой вам подобает.

Тут глаза воеводы нехорошо сверкнули, но древляне этого не заметили.

Составили грамотку, вручили Свенельду. Главный посол воеводе даже подарок сделал: браслет золотой с птицами. Словно девке.

Воевода его потом Сереге сунул: жене отдашь.

У древлянской лодьи поставили стражу и поехали в Вышгород.

Грамотка оказалась знатная.

Никаких извинений и сожалений. «Мужа твоего мы убили, так как муж твой, как волк, расхищал и грабил. И все ваши князья варяжские такие, а вот наши князья хорошие, потому что берегут Деревскую землю. Так что иди, княгиня, замуж за князя нашего Мала, и станет он тебе мужем добрым, а Киеву судьей справедливым. Тут и распре нашей конец будет, и все станет ладом».

– Я этого Мала живьем в землю зарою! – яростно бросил Асмуд.– Сватов прислать вздумал, собачий сын! Варяжские князья ему плохие! Совсем взбесились, собачьи дети! Они еще не знают, что такое варяги! Узнают!

– Хотелось бы и мне это знать,– медленно проговорила Ольга.– Только ли от глупости они такие наглые. Или за этим еще что-нибудь есть?

– Есть,– мрачно подтвердил Свенельд.– Мне сообщили: Мал этот ссылался уже с уграми. Посулил за помощь под их руку отойти. Да не только древлянскими, но и полянскими землями, и моими уличскими. К нему в Искоростень сейчас отовсюду недовольные нами идут. Большая сила там собирается.

– Говорил я: надо было сразу ударить! – в сердцах воскликнул Асмуд.– А вы – подождать! Вот и дождались!

– Не кричи,– строго одернула его княгиня.– Что угры ответили, Свенельд?

– Еще не знаю. Но буду знать. Ну что, поднимаем войско?

– Нет,– качнула головой Ольга.– Сначала сватов примем.

– Да… ты… всерьез ли это говоришь, матушка? – в один голос воскликнули Свенельд и Асмуд. Ольга стояла к ним спиной, и они не видели ее лица. А Серега видел. Сватам можно было только посочувствовать.

– Ты, воевода, вроде обещал, что их на лодье ко мне понесут, с почетом великим? – спросила княгиня.

– Это я к слову…

– А велика у них лодья?

– Да нет. На шесть весел.

– Вот и хорошо. Распорядись, чтоб так и было. Собери людей, сколько требуется. Почтим гостей дорогих. И у меня их почтим. Особо…

Смотреть, как несут древлянских послов, сбежалось пол-Киева. Так что в добровольных помощниках недостатка не было. Но понесли их не на Гору, а на большой княгинин двор, располагавшийся за городскими стенами. Пронесли с почетом до ворот. У ворот же добровольцев от лодьи оттеснили княгинины люди. Лодью внесли во двор, и ворота, к немалому огорчению любопытных, затворились…

Лодья тихонько раскачивалась на плечах носильщиков. Словно по морю шла.

Древлянские послы, важно избоченясь, восседали на лавках. Во дворе, шеренгами, стояли дружинники.

Лодья замерла. На высоком крыльце появилась великая княгиня. Подняла руку, будто здороваясь… И уронила.

Сотни луженых глоток разом выкрикнули приветствие…

И прочная палуба, словно в шторм, полетела вниз, из-под ног древлян, в ужасе вцепившихся в борта.

Вопль их канул в реве воинов.

Так же, как хруст крепких корабельных досок.

Княгиня неторопливо подошла к глубокой яме, заглянула вниз.

– Что? – спросила.– Хороша ли для вас честь? Должно ли я величаю убийц князя моего? Сладко ли вам?

– Горько, княгиня,– ответили из ямы.

– То-то! – Ольга повернулась к своим, бросила коротко: – Засыпайте!

Тем же утром в Искоростень полетели гонцы из стольного града Киева.

Везли они грамоту от великой княгини старшине древлянской. Сказано было в грамоте: «Если вправду меня просите, то пришлите лучших мужей, чтобы с великой честью пойти за вашего князя, иначе не пустят меня киевские люди».

А в киевском Детинце оставшаяся без главы дружина Игоря приносила присягу его юному сыну Святославу.

У юного князя были лицо и рост мальчишки, но сложение и повадка мужа. А в седле он сидел так, словно конская спина была продолжением его собственного тела.

Пока Асмуд и Свенельд разбирались с дружиной, Серега с двумя десятками гридней оставался при князе.

– Ты – тот Серегей, который предсказал смерть моего отца? – спросил его мальчик.

– Да,– подтвердил Духарев.

– А мою смерть ты сможешь предсказать?

– Ты еще слишком юн, мой князь, чтобы думать о смерти,– снисходительно, как ребенку, ответил ему Сергей.

– Если древляне возьмут верх, они меня убьют,– спокойно ответил Святослав, и Духареву стало стыдно. Святослав был мальчишкой, но он был князем. И это было важнее того, сколько ему лет.

– Мы побьем их,– сказал Серега.– А ты вырастешь и прославишься.

– Я спросил: сможешь ли ты в назначенный час предсказать и мою смерть? – строго произнес мальчик.

– Если я скажу: да?

– Тогда я велю тебе всегда быть рядом со мной.

– Это честь,– сказал Духарев.– Но я хотел бы сражаться рядом с тобой и без этого.

– Так и будет,– выбритая головенка с одной-единственной светло-русой прядью величественно кивнула.– Что еще ты предсказал моему отцу?

– Еще то, что слава и удача будут с тобой, князь, пока рядом с тобой будет твой воевода Свенельд.

– А Асмуд?

– О нем я ничего не могу сказать. Только то, что он – лучший воин из тех, кого я знаю. Хотя ему уже немало лет.

– Свенельд будет рядом со мной,– сказал юный князь.– И Асмуд. И ты.

Глава пятьдесят пятая

«Князь уже начал…»

Древляне прислали новых послов. Лучших мужей со всей земли Древлянской. Как просила Ольга.

Княгиня встретила их по-княжески. Пригласила в баньку с дороги…

Из баньки дорогие гости не вышли. Пожар в баньке случился, а двери – беда какая! – оказались на запоре. Так и сгорели гости в одночасье.

А из Киева в Искоростень новое послание полетело:

«Вот уже иду к вам. Готовьте медов поболее в городе, где убили мужа моего, да поплачусь на могиле его и сотворю по нем тризну».

И, взявши с собой одних лишь отроков своих да еще сотни полторы гридней, княгиня бесстрашно отправилась на древлянскую землю.

И Асмуд, и Свенельд пытались ее отговорить, но без толку.

– Вы, главное, сами не опоздайте! – заявила Ольга и отбыла.

Две недели Серега дома почти и не бывал, ночевал в гриднице – слишком дел много было. Но последнюю ночь перед отправлением решил провести дома.

Дома, надо отметить, вполне обходились и без него. Челядь ходила по струнке, зато во дворе толклись какие-то оборванцы, прикармливаемые Сладой, по христианскому обычаю. Ближе к вечеру появлялись более почтенные гости: из киевских больших людей. Непременно – Горазд с Мышом.

Большим успехом пользовался Артак. Как предсказатель. У Слады он завоевал полное доверие и право целыми днями бездельничать, что официально называлось: «Артак предается размышлениям». Расходы на парса, впрочем, были невелики: ел он, как птичка.

Серегу дома встретили фанфарами, гвардейским построением и троекратным «Ура!» Однако торжественного мероприятия «Большой хозяин вернулся» не получилось. Духарев, уже навострившийся командовать, с ходу бросил Мышу:

– Ты сегодня за старшего! – подхватил Сладу и увлек ее в спаленку, где они и провели вечер, ночь и даже ухитрились захватить кусочек следующего за ночью утра.

С рассветом бравый киевский сотник отбыл, прихватив с собой популярного парса (лекарь) и счастливого Мыша (набираться боевого опыта).

Мыша, правда, ему отдавать не хотели, но Серега клятвенно обещал Сладе, что глаз с брата не спустит, да и остальные его ребята присмотрят, чтоб не побили новобранца. Мыш в это время скромно стоял в сторонке, но едва отъехали, тут же заявил, что сам с усам, и никакого присмотра ему не требуется.