Ричард Длинные Руки - принц - Гай Юлий Орловский

— Не буду мешать столь увлекательному занятию! Продолжайте с финтифлюшками…

Одна из фрейлин, самая смелая, возразила дерзко, играя глазками и поводя игриво оголенными плечами:

— У нас не финтифлюшки, а настоящие финтифлейки!

— А-а-а, — сказал я, — тогда другое дело.

За дверью ожидал Норберт, сразу шагнул навстречу, стараясь не делать это слишком заметно на глазах придворных, тут же обративших внимание на двух высших армейских лордов у двери королевы.

— Получили?

Голос у него был взволнованный. Я ухмыльнулся, кивнул.

— Да, подписала все. В том числе и Великую Хартию прав и обязанностей жителей Мезины.

Он спросил шепотом:

— Как вам удалось? Может, лекаря вызвать?

— Зачем?

— Ну, она ж там, наверное, на полу до полусмерти избитая, с вывернутыми руками, отбитыми почками…

Я сказал наставительно:

— Ротильду ни под какими пытками нельзя заставить делать то, чего не восхочет сама.

— Но…

— Она не сталкивалась с вашим сюзереном, — заверил я победно. — Это такое чудовище, скажу вам… Вот, возьмите. Передайте главам гильдий в их передвижную палату представителей. Пусть убедятся, что королева подписала и обязуется соблюдать закон. А если вдруг почему-то ни с того ни с сего восхочет делать что-то вопреки, то это она преступница, а не они.

Он бережно взял свернутый в трубочку лист.

— Позвольте идти? Надо торопиться.

— Да, — сказал я, — нужно, чтобы успело прочесть как можно больше народу. Главы гильдий могут не читать, им достаточно сказать, что королева поставила подпись. А вот парламентариям нужно не просто прочесть, но и выучить, чтобы в своих медвежьих углах толковать своим избирателям.

Он исчез, а через полчаса Ханкбек передал мне подписанный Ротильдой приказ о немедленном аресте ряда лордов, обвиненных ею в измене.

Пока я бегло просматривал список виновников, он стоял рядом, страдальчески кривился и наблюдал, как я читаю.

— Ну что ж, — сказал я, — почерк красивый.

Он сказал осторожно:

— И как королева, тоже очень и даже крайне красивая женщина.

— Она еще не королева, — напомнил я, — вот пройдет инаугурация, тогда уже пусть подписывает что хочет своим полным и любым пышным титулом.

— Ваше высочество?

Я посмотрел на него с удивлением.

— Ханкбек, что тут непонятного? Все приказы, которые отдает королева, не имеют отныне силы, пока их не утвердит парламент. Кроме того, в Хартии четко записано: никто не смеет арестовывать и судить кого-либо по своей прихоти, а только судом равных!..

Он ушел, вскоре в коридоре раздался приближающийся вопль. В мою комнату Ротильда влетела, как огромная летучая мышь, только что не вцепилась когтями, но глаза полыхают таким восхитительным бешенством, что я сказал почти ласково:

— Знаете, Ваше Величество, я мог бы сказать, что мне наплевать на ваши женские вопли, что ничего не имеют общего с достоинством королевы или рассудительностью политика. Мог бы сказать даже, что мне насрать… да-да, я много провожу времени среди солдат и часто общаюсь на их языке, а они говорят то, что думают. Но я бесконечно добр, чему сам несказанно изумляюсь… и потому отвечу вам с той сдержанностью и вежливостью, которую вы безусловно заслуживаете как исключительно красивая женщина с восхитительно рыжими волосами и бесподобными глазами, о которых мне мои лорды все ухи прожужжакали.

Бледная и злая, она даже не среагировала на комплимент, даже не спросила поименно, кто эти лорды, я видел, с каким усилием, с великим трудом взяла себя в руки и замолчала, но в лице оставалась неукротимая ярость, а зеленые глаза полыхают нерассуждающим бешенством.

— Что, — прошипела она, — ты задумал?

— Задумывать я ничего не задумывал, — сказал я холодновато, — кроме как посадить вас на трон и галопом вернуться в другие земли, где мое присутствие необходимо просто не знаю как.

— И что… изменилось?

— Да ничего, — ответил я. — После коронации сразу же и отбуду.

— Тогда… почему…

Я сказал терпеливо:

— Вам навредит это навязчивое желание казнить всех, кто поддержал Голдвина. А также отнять земли и титулы у тех, кто не поддержал вас, когда Голдвин захватил власть…

— Разве их предательство того не заслуживает?

Я пожал плечами.

— Есть верность человеку, в данном случае — королеве, а есть верность Отчизне. Это я так красиво и непонятно о королевстве Мезина. На мой взгляд, их верность королевству пересилила.

Она замотала головой так, что зеленые глаза слились в восхитительно прекрасную полосу изумрудного огня, а красные волосы красиво растрепались.

— Нет!.. Они нарушили верность мне!

Я поинтересовался:

— А они приносили клятву верности именно королеве Ротильде? Или Ротильда просто продолжала править, как правила при живом короле Гергенте Великом?

Она запнулась с ответом, наконец почти прорычала в гневе:

— Ну, этот пустяк я упустила. Надо было сразу начать с коронации. Король умер, да здравствует королева!

— Могло и не пройти, — заметил я.

Она возразила дерзко:

— Почему? Я бы всех держала в кулаке! Но сейчас это неважно. Я казню изменников… ладно-ладно, только самых отъявленных, отберу у некоторых земли и крепости, предательство должно быть наказано наглядно для других, а затем буду править мудро и справедливо.

— Гм, — сказал я. — Хорошо, я тоже за то, чтобы все было мудро и справедливо. А пока, прости, мне надо отдать кое-какие распоряжения.

Я вышел из комнаты, там кроме стражи еще и двое гонцов, оба сразу вскочили и вытянулись.

— Вольно, ребята, — сказал я, — я тут как бы сбоку. Мне тут сообщили, что я должен явиться и получить инструкции… Так что пока бдите и еще раз бдите…

Один осмелился спросить в полном недоумении:

— Инструкции?.. Вы?.. Ваше высочество?..

— Точно-точно, — подтвердил я. — Причем, учтите, пойду смиренно. Ибо христианин есмь!

Оба испуганно перекрестились, я сделал постное лицо и прошел по коридору до конца, а затем сбежал по лестнице в зал.

Главный церемониймейстер покачал головой и степенно шагнул навстречу.

— Ваше высочество, — пророкотал он генеральским басом, — от этих привычек вам придется отказаться…

— От каких?

— От этих, — ответил он. — И подобных. Ну там сбегать вот так несолидно по лестнице, вертеть головой, да еще по сторонам, улыбаться слишком широко, ибо надлежит всегда сдержанно и с особенным достоинством мужа королевы…

Я сказал весело:

— Дык мы ж давно поженились, какие проблемы?

— Проблемы есть, — сообщил он. — Вы женились на изгнаннице, и ваш титул был выше, но сейчас она готовится вступить на трон как королева Мезины, законная и помазанная на царствие!.. Это тот высочайший уровень, при котором все ее окружение должно вести себя соответственно достойно, начиная от простых слуг и заканчивая ее мужем.

— Гм…

— Вот-вот, призадумайтесь. Как я и обещал, я согласился преподать вам некоторые особые правила этикета, которые существуют во всех королевских дворах…

Я сказал с интересом:

— Ой, я так люблю учиться!

— Учиться придется многому, — сказал он снисходительно. — Законная власть восстановлена, потому все возвращается к порядку. Королевство должно жить в мире и согласии, потому я полагаю…

— Совершенно с вами согласен, — сказал я. — Хотя леди Ротильда еще не коронована…

Он возразил тем же голосом, словно вещал с облаков:

— Это произойдет уже завтра, но вы здесь, понятно, человек весьма новый, учиться придется очень многому, потому давайте начну вам разъяснять и указывать…

— Чрезвычайно признателен, — сказал я любезно. — Обожаю, когда мне разъясняют. Доступно. А главное, указывают.

— Для начала, — проговорил он величаво, — позвольте показать вам вашу комнату. Нет, не ту, которую вы облюбовали, а традиционную, которую всегда в Мезине занимали жены королей и которая теперь будет вашей…

— Не стану брыкаться, — ответил я. — Комнаты я люблю.

Мы вошли в просторную комнату с изящной мебелью в розовых тонах, с пухлыми ангелочками на стенах и потолке, кресла тоже обтянуты розовой тканью, даже светильники заправлены, как понимаю, розовым маслом, ибо свет распространяют тоже розовый, как и благоухание, что я бы назвал тоже розовым, хотя пока не прибегаю к запаховому зрению.

— Мило, — сказал я, — весьма мило.

Он даже не осматривался, прямой и величавый, пророкотал важно и значительно:

— Эту комнату обставила впервые жена короля Цапера, потом кое-что из мебели заменила жена короля Детерда…

— Тоже блондинка? — спросил я.

Он посмотрел на меня в носорожьем недоумении.

— Простите…

— Неважно, — сказал я, — продолжайте. Я к тому, что все розовое. Но все же лучше, чем голубое.