Тигр, Тигр - Керстен Хэмилтон

никакого сопротивления. Его кожа была бумажной на ошупь и сухой. Она ущипнула его за тыльную сторону ладони. Складка не разгладилась даже после того, как она отпустила ее.

― Начнем с того, что он обезвожен.

― Что нам делать? ― спросил Эйден.

Тиган потерла виски. Она понятия не имела. Она понятия не имела, как бороться с заклинаниями или магией…

― Попробуй спеть, Эйден.

Эйден взял руку, которую держала Тиган, и очень тихо запел, сначала колыбельные, которые отец пел ему в детстве, а затем песни, которые нравились Маг-Мелл. Мистер Уилтсон даже не взглянул в сторону Эйдена. Он просто продолжал рассказывать в воздух свои истории.

Тиган наклонилась.

― Папа! ― крикнула она. ― Пора домой!

Его лицо слегка повернулось к ней.

― Тигр, ― прошептал он.

― Папа?

Его глаза сосредоточились на… нет, не на ней. Он не смотрел на нее, он смотрел в нее. Его голос окреп.

― Тигр, Тигр, жгучий страх,

Ты горишь в ночных лесах.

Чей бессмертный взор, любя,

Создал страшного тебя?

― Мне это не нравится, папа! ― Эйден заткнул уши. ― Ты говоришь страшные вещи!

Мистер Уилтсон не сводил глаз с Тиган.

― В небесах иль средь зыбей

Вспыхнул блеск твоих очей?

Как дерзал он так парить?

Кто посмел огонь схватить?

Это было завораживающе, как будто слова резонировали в каждой ее косточке. Тиган заставила себя сделать вдох, отодвинуться от его взгляда. Его слова затихли, затем превратились в бессмысленные строки и детские стишки.

― Он предупреждает нас, ― Финн оглядел бесплодный сад.

― Я… я не уверена в этом. Может быть, ― она не понимала, что только что произошло, но знала, что сейчас у нее нет времени разбираться в этом. Разберется, когда все будут в безопасности. ― Нужно дать ему воды. У кого-нибудь осталось?

У Финна было немного. Он откинул голову мистера Уилтсона назад, придерживая, пока Тиган вливала воду ему в рот по капле. Мистер Уилтсон издал булькающий звук, когда вода, стекающая вниз, встретила слова, поднимающиеся вверх, но проглотил.

― Ему нужно еще, ― сказал Финн.

― За этими воротами есть хорошая вода.

Тиган обернулась, ища взглядом говорившего. Это был ворон, прикованный цепью к колючему дереву.

Его крылья были широко распростерты.

― Я сказал, ― ворон остановился, открыв клюв, чтобы отдышаться, а затем продолжил, ― что за этими воротами есть вода. Но возьмите ее для себя и покиньте это место. Будет милосерднее с вашей стороны позволить отцу умереть здесь, ― голова ворона поникла. ― Пожалуйста, Господи, дай нам обоим поскорее умереть.

― Это оборотень, ― произнёс Финн, подходя ближе к колючему дереву. ― Я слышал о превращении в собак, лосей, волков или что-то среднее, но облезлая черная птица? Хреново быть тобой, дружище.

― Знаю, ― выдохнул ворон.

― Тебе, должно быть, больно, ― Тиган подошла достаточно близко, чтобы увидеть, что шипы не просто удерживают ворона на месте ― они протыкали его перья, явно пронзая плоть под ними. Вокруг одной из липких ран жужжала муха, Тиган отогнала ее рукой.

― Что случилось с моим папой? Почему было бы милосерднее позволить ему умереть?

― Фэр Дорхэ пробил в нем дыру. Он опустошает твоего отца, крадет его душу, все, что ему дорого, с каждым его словом. Боюсь, он протянет еще несколько дней, ― ворон остановился, тяжело дыша. ― Но я уже почти все. Осталось недолго.

― Тебе ведь тоже нужна вода, да? ― спросила Тиган.

― Я пью, когда идет дождь.

Финн пнул ногой пыльную землю.

― Значит, ты не пил уже несколько дней?

― Да.

― Говоришь, вода есть за воротами? ― Финн снова оглядел сад. Эйден держал отца за руку, и, если не считать нескончаемого потока слов мистера Уилтсона, все было тихо. ― Далеко?

― Недалеко. В старом дворе есть родниковый фонтан, ― голова ворона опустилась, и его глаза-бусинки закрылись.

― Нам в любом случае нужно наполнить бутылки водой, ― сказал Финн Тиган. ― Никуда не уходи, пока я не вернусь.

Он собрал бутылки, пока Тиган пробиралась между колючими ветвями, чтобы добраться до ворона. Он все еще дышал, даже если его голова безвольно свесилась набок.

Золотая цепочка выглядела тоньше, чем легкая подвеска. Тиган взяла ее обеими руками, стараясь не тревожить птицу, и потянула. Ворон вскинул голову и ахнул от боли.

― Пожалуйста, ― взмолился он. ― Пожалуйста, нет. Только я могу ее сломать.

Тиган отступила назад.

― Если ты можешь разорвать цепь, почему ты этого не делаешь?

― Из-за обещания, ― объяснил ворон. ― Фэр вытащил его из моего тела звено за звеном и обернул вокруг меня, чтобы я чувствовал боль от него каждый день. Теперь самая длинная колючка впивается в мое сердце. Я чувствую боль с каждым его ударом, но обещание не нарушено. Наконец-то, наконец-то все закончится.

Тело ворона дернулось, он снова схватил ртом воздух, а затем повернул глаз-бусинку к Тиган.

― Твой отец сначала рассказывал о твоей матери, о том, как он любил ее, как она умерла. Фэру Дорхэ это нравилось. Он сидел на каменной скамье и слушал, поглощая слова, наслаждаясь болью. Но твой отец все понял. Он перестал рассказывать о своей жизни и начал рассказывать истории. Когда они закончатся, его воспоминания хлынут наружу. И когда уйдет последнее… он станет никем.

― Тиа, ― страх в голосе Эйдена заставил Тиган поднять глаза.

― Да поможет нам Бог, ― пробормотал ворон. ― Это он.

Через сад к ней шел мужчина. Он выглядел как волшебник, принц, кинозвезда. Божество. Он был самым прекрасным созданием, которое когда-либо видела Тиган. Каждое движение, каждая его черточка были совершенными ― и совершенно жестокими. В руке он держал