Изгнанники Зеннона - Алина Брюс

этой… как ее… Тариной, но Псы, как дети малые, купились на ее героический поступок.

Кинн кивнул, и тут я осознала, откуда незнакомка так много знает: каким-то образом Нери ей всё рассказала. Но рассказала ли Нери правду обо мне?

– Да, Тарину приняли как свою, и у Волков всё шло по плану, но потом появилась Вира.

Я обмерла, неожиданно поняв, что всё это время Кинн знал обо всем, что со мной происходило.

Женщина цокнула языком.

– Женская ревность, да, Нери об этом говорила. А Олеа на эту Тарину и не смотрел, у него глаза только для Виры бы ли. И что, девчонка решила расправиться с соперницей с помощью брата?

Кровь прилила к моим щекам. Мне тут же захотелось сказать Кинну, что чувства Олеа не были взаимны, но сейчас было не самое лучшее время для таких объяснений.

Кинн выдохнул:

– Да. Накануне возвращения в Зеннон Тарина устроила так, что Вира отправилась на дежурство и попала в засаду Волков.

– Хм, дай-ка угадаю: ты и был тем героем, который спас ее из грязных волчьих лап?

Женщина посмотрела на Кинна с насмешкой, и впервые в жизни мне захотелось расцарапать кому-то лицо. Она понятия не имеет, как он рисковал, спасая меня.

Кинн продолжил говорить спокойным, ровным тоном, ничем не показывая, что эти слова его задели, но я заметила, как гневно бьется жилка у него на шее.

– Да, я помог Вире сбежать от Волков, и мы спрятались в сарае. Псы успели возвести свой щит, Волки заняли гостевой домик. А утром…

– Откуда у вас взялись камни для щита?

Незнакомка смотрела на Кинна пристально, как матрона на рынке, подозревающая, что в сдаче есть фальшивые денежные камни. Я похолодела. Кем бы ни оказались эти люди – даже если Нери была одной из них, – говорить им правду о тайнике нельзя.

Кинн чуть приподнял подбородок и вызывающе сказал:

– Я украл их у Волков.

Женщина ухмыльнулась.

– И что же, они ничего не заметили?

Кинн повел головой – со мной на спине пожать плечами он не мог.

– У них там в убежище такой бардак, что они вряд ли заметили бы пропажу и десяти наборов. Тем более что камневидцы из них в основном так себе.

Он говорил так убежденно, что даже я ему поверила. Женщина покровительственно улыбнулась, но тут же спросила:

– А с чего ты решил покинуть своих приятелей? Бардак надоел? Или услышал о бедняжке Вире и захотел вступиться за девичью честь?

Кинн ответил не сразу, но, когда заговорил, в его голосе прозвучали холодные и острые, как арганитовое лезвие, нотки:

– В Альвионе у меня есть родственники. Я не собирался остаток жизни проводить с Волками – просто ждал удобно го момента, чтобы сбежать. И да, узнав о Вире, я решил, что не позволю обречь и ее на страдания – я насмотрелся на то, как Волки обращаются с женщинами.

От напора, с которым он это произнес, незнакомка чуть смутилась:

– Прости, малыш, не хотела тебя задеть. Просто я уже давно не верю ни в чье бескорыстие.

Кинн промолчал, и она задумчиво продолжила:

– Значит, Тени не тронули ни вас, ни Волков, но поглотили Псов. А утром Волков… ждал неприятный сюрприз: сестра вождя мертва, а предатель и девчонка, которая должна была им достаться, живы.

Кинн сухо сказал:

– Они заметили нас, когда мы уходили. Мы думали, что оторвались, но у Сприлла они нас догнали.

Женщина посмотрела на меня:

– А в Зеннон вы не сунулись, потому что Волчонку там делать нечего, а за тебя теперь некому поручиться…

Я кивнула, стараясь не выдать собственного волнения: хорошо, что она сама озвучила эти объяснения. Женщина оглядела дорогу позади нас.

– И всё же Волков пока нет. А вы, – она бросила мимолетный взгляд на мою больную ногу, – ушли недалеко.

Судя по тому тону, которым это было произнесено, она до сих пор нам не особо верила. Я с раздражением бросила:

– Их задержали Каратели. По крайней мере, мы так думаем. Мы… – я едва не сказала про щит, но вовремя исправилась, – слышали лошадей.

– Каратели…

Женщина закусила губу. Потом обернулась к широкоплечему спутнику в зеленом.

– Придется рискнуть. – И она с раздражением выплюнула: – Паршивые Волки. Надо выяснить, что они успели стащить.

На лице мужчины отразилось явное сомнение, и он с осторожностью спросил:

– Ты уверена?

Ярко-голубые глаза незнакомки потемнели от злости:

– Ты со мной споришь, Дорм? Забыл, сколько сил мы в это вложили? Сколько я в это всё вложила? Никому не позволю лишить меня своего!

Я чувствовала, что с каждой секундой Кинну становится всё труднее держать меня. И хотя мне очень хотелось узнать, как Нери была связана с этими людьми, куда больше я желала оказаться от них подальше.

Кинн, словно прочитав мои мысли, громко спросил:

– Теперь, когда мы вам всё рассказали, вы нас отпустите?

Женщина едва заметно вздрогнула, будто уже позабыла о том, что мы с Кинном еще здесь.

– Отпустим? Волчонок, ты чего-то не понял. Таких ценных гостей не отпускают.

Мое сердце неприятно сжалось, но я не успела ничего сказать, как женщина повернулась к двум другим всадникам:

– Разделимся. Генс, Лайн, отвезите гостей к нам домой. А мы с Дормом отправимся в Сприлл.

Она тронула поводья, собираясь объехать нас с Кинном. Меня охватило отчаянье – эти люди всё больше пугали меня, – и я воскликнула:

– Мы даже не знаем, кто вы и как связаны с Нери!

Женщина смерила меня презрительным взглядом:

– Поверь, вы много чего не знаете. Но так и быть, разрешите представиться…

Она сдернула кепи с головы, явив коротко стриженные белые как молоко волосы, и шутливо поклонилась:

– Амри, глава клана Лисиц.

И с резким довольным смехом Амри надела кепи обратно и пришпорила лошадь. Следом за ней поскакал широкоплечий Дорм.

Амри. Клан Лисиц.

Видимо, я сказала это вслух, потому что Кинн вполголоса отозвался:

– Амри – «белая лиса».

Но тогда Нери… Это тоже не настоящее имя. Я думала, что Нери – сокращенное от Неринда. Но на древнесеррийском «нери» значит «черная лиса». Я вспомнила темные волосы и глаза Нери… Нет, не Нери. Кем была та женщина, которую я больше месяца так звала? И кто, во имя Серры, эти Лисицы?

Я была так потрясена, что не сразу заметила, как к нам подъехали два оставшихся всадника со свободной лошадью в поводу. Оба – коренастые здоровяки, одетые в темно-коричневые охотничьи костюмы. Один из мужчин был помоложе, второй – постарше, с аккуратными усами