Только любовь - Элизабет Лоуэлл

– Мне надо возвращаться к себе, – сказала Шеннон. – Кажется, скоро пойдет снег.

– Уже не первый раз снег идет в июле, – кивнула Чероки.

– По чистому снегу удобно дичь выслеживать.

Чероки выпрямилась, перенесла тяжесть тела с больной ноги на здоровую. Хотя она перевязывала щиколотку и регулярно лечила припарками и мазями, нога упорно не заживала.

– Собираешься на охоту?

– Конечно! – как можно более бодрым голосом ответила Шеннон.

Старая женщина хмыкнула, повернулась и, прихрамывая, вошла в хижину. Когда она снова появилась в дверях, в ее руках была коробка с патронами для дробовика. Чероки протянула коробку девушке.

– Вот, бери, – нетерпеливо проговорила она. Я пока что не могу охотиться, а упускать такой снежок грешно. Тебе не надо будет подбираться ко всякой живности так близко, что ее в пору и ножом прикончить.

– Я уже и без того твоя должница – ведь ты вылечила Красавчика.

– А, чушь собачья! – отмахнулась Чероки. – Мы с тобой всем делимся уже третий год, а до этого так же было с Молчаливым Джоном целых десять лет. Так что забирай патроны и расходуй столько, сколько нужно, чтобы добыть нам оленины.

– Но ведь…

– И не зли меня, девочка. А с Красавчиком вовсе никаких хлопот не было. У него череп как гранит, да и тело под стать. Скажи, разве не так, норовистый бандит?

Красавчик посмотрел на Чероки, замахал хвостом и снова повернулся к Шеннон. Пулевые ранения на его теле затянулись и были почти незаметны. Первоначально они казались страшными из-за сильного кровотечения.

А что касается черепа, то тут Чероки была совершенно права. Он был у Красавчика словно из камня. Осталась лишь еле различимая бороздка от пули, которая убила бы менее выносливого и не столь твердолобого животного, которому к тому же повезло, ибо он попал в руки к женщине, хорошо знакомой с травами и снадобьями.

– Спасибо тебе, что выходила Красавчика, – сказала Шеннон, гладя псу морду. – Он да еще ты – это вся моя семья.

Скользнув проницательными карими глазами по лицу Шеннон, Чероки прочитала то, о чем девушка умолчала: несбывшуюся мечту о любви и семейном счастье.

– Ну, я думаю, скоро ты перестанешь жаловаться на одиночество.

Говоря это, Чероки достала пузырек из кармана своей куртки. К горлышку ремешком из сыромятной кожи был прикреплен мешочек.

– Что это? – заинтересовалась Шеннон.

– Можжевеловое масло с мятой. А в мешочке – сухая губка.

– Пахнет прямо-таки замечательно! А зачем ты мне это даешь?

– А затем, что Бич – безмозглый осел, вот зачем! Или он уже стал твоим мужчиной, а потом бросил тебя?

Лицо Шеннон вначале порозовело, затем побледнело.

– Бич всегда был сам по себе, – процедила сквозь зубы Шеннон. – Да, сейчас он ушел.

– Ты не понесла? – без обиняков спросила Чероки.

– Нет, – сдерживая дыхание, коротко ответила Шеннон.

– Ты уверена?

– Да.

Старая женщина вздохнула и переступила с ноги на ногу, давая отдых больной щиколотке.

– Ну что ж, тогда тебе пока не нужен этот пузырек, – заявила Чероки. – Храни его до тех пор, пока тебе не понадобится избавиться от ребеночка, у которого не будет папы.

– Так ты такое снадобье давала Клементине и…

– Нет, – не дослушала Чероки. – Такое масло нужно применять понемногу и умело. А эти девицы постоянно вдрызг пьяные: какое уж тут умение… Шеннон подумала о Калпепперах и подобных им мужчинах и невольно содрогнулась.

– Не представляю, как это можно вынести, – пробормотала она.

– Большинство это и не выносят… Во всяком случае, долго.

Яростно завыл ветер, накликая грозу.

– Мне надо идти, – сказала Шеннон.

Она повернулась – и увидела появившегося из мглы рослого всадника.

– Бич! – вырвался у нее тихий вскрик.

Чероки также обернулась, увидела приближающегося мужчину – и громко, торжествующе засмеялась. Затем, спохватившись, стала поспешно совать патроны в один, а бутылочку с маслом – в другой карман куртки Шеннон.

Но та едва ли заметила это. Внезапно вспыхнувшая радость сменилась тревогой и смятением. Если на лице Бича невозможно было прочесть ни малейших следов радости от встречи, то вот злости и раздражения было сколько угодно.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Шеннон.

– А ты как думаешь, какого черта я здесь оказался? – рявкнул Бич, останавливая Шугарфута буквально в шаге от Шеннон. – Гоняюсь за безмозглой девчонкой, которая уезжает из прекрасного дома и возвращается в жалкую развалюху, где она зимой умрет от голода, если, конечно, раньше не замерзнет.

– Ты еще не сказал, что ее может слопать гризли, – встряла в разговор Чероки. – Правда, если она раньше замерзнет, то о гризли чего уж там вспоминать.

– Это не правда! – возразила Бичу Шеннон. – Я живу здесь одна уже…

– Привет, Бич! – перекрывая слова Шеннон, бодрым голосом произнесла Чероки. – У тебя славная лошадь! Очень резвый скакун!

Но Бич продолжал смотреть на Шеннон. Правда, одновременно он почесывал за ухом пса, который радостно положил лапы ему на бедро и норовил дотянуться до лица.

– Я оставил Шугарфута возле хибары, которую Шеннон называет домом, – объяснил Бич. – А это лошадь Вулфа Лоунтри.

– Я так и думала. Слезай и отдохни немного.

– Спасибо, некогда, – ответил Бич, все так же не отрывая взгляда от Шеннон. – Скоро повалит снег, и надо успеть добраться до драной лачуги Молчаливого Джона.

– Она не драная! – возмутилась Шеннон.

– Это потому, что я на днях законопатил щели.

Чероки хмыкнула.

– Ладно, детишки, я вас оставляю. Мне ни к чему студить старые кости.

Чероки скрылась в хижине, и захлопнула за собой дверь.

– Красавчик может своим ходом добраться до хижины? – спросил Бич.

– У тебя ведь есть ответы на все. Как ты думаешь? – съехидничала Шеннон.

– Я думаю, что ты безмозглая дурочка.

– Чудеса да и только! Чероки теми же словами тебя обозвала! И я к ней от души присоединяюсь! Ты зря проделал такой долгий путь, Бич Моран. – Подняв голову, Шеннон выдержала его взгляд. – Я не вернусь на ранчо Блэков!

Бич вполголоса произнес какое-то иностранное слово. Только сейчас, увидев гнев в глазах Шеннон, он почувствовал, как ему хотелось бы прочесть в ее глазах радость по поводу его возвращения.

«Чероки права. Я безмозглый дурак».

– Садись на мула, – коротко бросил он.

Шеннон повернулась и направилась к мулу, которого называла Галли. Она легко взобралась на него, не осознавая, насколько грациозно это проделала.

Зато Бич все заметил. Если к тому же учесть, что и походка Шеннон сводила Бича с ума, то можно представить, какой ураган чувств пронесся в его душе.