Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании - Ладислас Фараго

Были предприняты чрезвычайные усилия, чтобы выяснить их судьбу во вражеской стране. Гамбург даже пошел на то, чтобы сбросить с парашютом агента с единственным заданием выяснить, что случилось с ними. Из его донесения, единственного, которое было получено, Риттер узнал следующую версию приключений Тео Дрюкке, в которую верит и по сей день.

Как записано в дневнике Риттера, Тео успешно добрался до Бирмингема. Во время посадки на поезд до Лондона, где его попытались арестовать агенты специального отдела, воскликнув: «Живым не дамся!» – он разрядил свой маузер, убив одного из агентов и ранив другого, а последней пулей попытался застрелиться, но не убил себя, а лишь ранил.

В тюремной больнице его подлечили, судили, приговорили к смертной казни и повесили. «Он был смельчаком, – процитировал Риттер слова британского контрразведчика, сказанные ему после войны. – Нам пришлось казнить его. В конце концов, он убил одного из наших парней».

А Графиня?

«Она исчезла бесследно», – резюмировал Риттер в своем дневнике.

Загадочная судьба Веры отчасти раскрывается в краткой ремарке генерального прокурора в правительстве Черчилля сэра Уильяма (впоследствии лорда) Джоуитта, бывшего обвинителем на процессе Дрюкке и Велти. После войны он записал следующее:

«Было решено не возбуждать дело против мадам Эриксон. У меня нет сомнений, что во время войны она находилась в заключении, и возможно, она могла оказаться полезной нашим властям».

Кем была эта странная женщина? Почему ее не судили?

Что произошло с ней после инцидента в полицейском участке Порт-Гордона?

Безусловно, она была самой загадочной личностью из всех особ ее пола за всю войну, в которой прославилось так много выдающихся шпионок, таких, как Виолетта Сабо, Одетта Сансом, Кристина Гранвиль, Ханна Сенеш, Hyp Инаят Хан и двуличная Кошка Матильда Kappe.

Когда в разговорах с моими новыми друзьями из прежнего отделения абвера в Гамбурге звучало ее имя, к беседующим обращались взоры многих из присутствующих. В любом окружении она явно выделялась своей внешностью и сексуальной притягательностью. Я чувствовал легкую зависть, которую все мои собеседники испытывали к Дирксу, ощущал их ностальгию по этим далеким дням, имеющим легкий налет романтики. Ее молодость и красота остались в их коллективной памяти лишь приятными воспоминаниями.

Они знали ее или называли различными именами – Вера, Виола или Графиня. Хотя ни Риттер, ни Бёкель не знали ее настоящей фамилии, они претендовали на знакомство с ее жизнью, необычайно бурной и драматичной даже для женщины, казалось колебавшейся между двумя профессиями – древнейшей и второй древнейшей.

Если романтически она была женщиной Диркса, профессионально она принадлежала майору Риттеру. Она была предназначена для важной роли в его планах, пока внезапно не исчезла на маленькой шотландской железнодорожной станции.

На самом деле ее звали Вера де Витте, и была она дочерью остзейского аристократа и морского офицера царской России, белогвардейца, погибшего в боях против большевиков[106]. Вере было шесть лет, когда погиб ее отец. Ее матери с маленькими дочерью и сыном удалось перебраться в Латвию, а оттуда в Копенгаген, где она зарабатывала на жизнь в качестве переводчицы и учительницы иностранных языков.

Она дала своим детям лучшее образование. Сын стал датским подданным, выбрал себе флотскую карьеру, дослужился до звания капитан-лейтенанта и получил придворный чин камер-юнкера.

Но у него была и тайная карьера. Его неутолимая ненависть к большевикам, убившим отца, привела его в крайне правое крыло политической жизни. Он стал членом подпольной Датской национальной партии Фрица Клаузена и выдвинулся на пост руководителя ее штурмовых отрядов.

Вера пошла в противоположном направлении.

Когда она была еще школьницей выпускного класса, она связалась с французом, гораздо старше ее, а когда мать не разрешила ей выйти за него замуж, сбежала с ним. С тех пор ее семья ничего не знала о ней, пока она не оказалась в Париже. Оставленная своим французским любовником, она осталась брошенной на свои красоту, очарование и женскую соблазнительность. Но Вера чувствовала себя свободнее в трущобах, чем в гостиных. Она кочевала из постели в постель, танцевала в низкопробных кабаре и жила в трущобах Монмартра.

Один из ее содержателей пристроил ее танцовщицей в кафе на рю де Шампольон, но в действительности он был политическим агентом советской секретной службы, шпионившим за белоэмигрантами во Франции. Вера, не разбиравшаяся в политике, стала агентом ГПУ под опекой своего дружка. И когда этот сутенер во время одной из ссор пытался убить ее, Тео Дрюкке подобрал ее и доставил в Брюссель.

Весной 1938 года ей было двадцать шесть лет, а Дирксу было за сорок, но она всегда питала слабость к крупным, сильным, похожим на отца мужчинам. Жизнь поставила перед капитаном сложную дилемму. Он обожал ее, возможно, сильнее, чем кого-либо прежде, и было ясно, что эта femme fatale с ее талантом очаровывать мужчин и выпытывать их секреты была слишком хороша для простой интрижки.

Он переправил ее в Англию, где она получила работу компаньонки в доме известного политика, где могла добывать интересующую Диркса информацию.

Тогда же ее брату стало известно, что она в Англии находится не просто так, а как немецкая шпионка. 8 мая 1939 года он в военной форме прибыл в германское посольство в Копенгагене и потребовал, чтобы его допустили к послу фон Ренте-Финку. Наедине с послом он признался, что является руководителем датской полувоенной фашистской организации, и попросил посла вмешаться в его деликатные семейные дела, имеющие серьезные политические последствия.

– Моя сестра, – сказал он, – была раньше агентом ГПУ, но затем одумалась и стала работать на антикоминтерн. Но теперь, похоже, германские спецслужбы стали использовать ее не столько для борьбы с коммунизмом, сколько для работы против Англии.

Если это станет известно, добавил он, жизнь его сестры окажется под угрозой со стороны ее бывших большевистских товарищей, пострадают также его честь и репутация в Дании. Это может нанести также непоправимый ущерб Датской национальной партии.

– Я прошу ваше превосходительство, – официальным тоном заявил он пораженному послу, – использовать все ваше влияние для того, чтобы незамедлительно вырвать мою сестру из рук германских секретных служб.

– То, что вы рассказали мне, – ответил ему фон Ренте-Финк, – звучит скорее как сюжет дешевого триллера. Если ваша сестра действительно работала на антикоминтерн, я не представляю, каким образом германские спецслужбы могут иметь отношение к ее деятельности. Я сомневаюсь, что посольство может вмешаться в это грязное дело.

Едва обескураженный офицер покинул посольство, дипломат немедленно написал об этом министру иностранных дел, который тут же сделал запрос абверу. В ответном письме послу говорилось, что Вера действительно имела «некоторое отношение к нашим друзьям (мидовский эвфемизм для абвера). Предприняты меры к их прекращению ввиду затруднений, которые могут в связи с этим возникнуть у ее брата».

Дирксу было приказано отозвать ее из Лондона. В Гамбурге она была лишь его любовницей, отказываясь от любой гражданской деятельности, предлагаемой Дирксом, чтобы занять ее и несколько облегчить то финансовое бремя, которым она стала для него. Он снимал ей квартирку на Папенхудерштрассе в лучшем районе города, где она принимала друзей Диркса, а порой выступала и в качестве приманки для людей, к которым ее любовник испытывал профессиональный интерес. Молодая красавица была необычайно популярна на Зофиентеррасе, и, став чем-то вроде талисмана гамбургского отделения, она была в курсе многих секретов, свободно обсуждавшихся в ее присутствии.

Ее живой интерес к их делам неожиданно встревожил Риттера. Он предупредил Диркса, что Графиня могла быть и агентом, засланным к ним британскими спецслужбами. Диркс решительно отверг все подозрения.

– Она вникает в наши дела только из любви ко мне, – заявил он, – потому что знает, как много для меня значит абвер.

Когда в сентябре 1939 года началась война, для Графини наконец была найдена в абвере ниша в качестве одного из проектов, восходившего еще к 1937 году.

Вскоре после того, как Риттер возвратился из своего победного путешествия в Соединенные Штаты, один из его знакомых, работавший на него, познакомил его с перспективным объектом. Это была Мей Эриксон, веселая разведенка лет сорока пяти, привлекательная женщина с темными волосами и блестящими карими глазами.

Она обладала некоторыми качествами, непосредственно заинтересовавшими Риттера. Немка по рождению, она была замужем за шведом и до сих пор имела некоторую базу в Стокгольме, где жили двое ее детей и где у нее был некоторый круг знакомых, включая отставного полковника шведской армии. Еще важнее было то, что она служила экономкой в семье капитана британской морской авиации, проживавшего в собственном доме в Гримсби.