Нихилени - Мирланда Ойтен

задумала и не была готова применить, победив свою жадность, против таких, как Ан, между этим чем-то и её головой будет слой металла.

Тётушка облаком серых лохмотий метнулась по лестнице вверх.

Следом за ней — Кел.

Ан закричала, чтобы зверь остановился, но её голос потонул в грохоте и звоне падающих старых часов-ходиков, которые Ан в полумраке приняла за прислонённый к стене шкаф. Она кинулась к лестницей. Длинный узкий лаз поднимался резко вверх, а деревянные ступени шатались под железными ногами Ан. Туша Кела снесла со стен лаза несколько рамочек и тарелочек. Сам зверь заслонял собой выход на второй этаж.

— Отойди, ты, тупое животное! — Ан пнула его под зад. Кел обиженно поднял окровавленную морду и отполз. Ан выругалась и присела рядом с телом Жадины. Проверять, жива ли она ещё, было бессмысленно. Кел перегрыз ей шею, почти отделив голову тётушки от её тощего тела.

— Что ты наделала, скотина тупая?! — Ан не выдержала и от души пнула зверя в бок. Кел молча уставился на неё желтыми глазами и прижался к полу, как нашкодивший кот. Ан ударила его ещё три или четыре раза, пока не остыла, и осознание бессмысленности происходящего не достигло её разума.

— Ты все испортил, — Ан оглядела носок сабатона, потом бок Кела, на который пришлись удары. — И что теперь делать?

Кел все еще пристыженно лежал на полу и елозил по нему хвостом. Ан до сих пор не решила, да и не знала, кем его считать и как реагировать на его поведение. Не верить признанию Умника у нее не было никаких оснований, но и считать эту металлическую машину своим братом она не могла. Это был не Кел. Ее Кел был козлом, предателем и трусом, много чем еще, но не этим.

Зверь смотрел на нее желтыми глазами и, как виноватый кот, поскреб пол когтями.

— Да не злюсь я, — Ан посмотрела на тело тетки. Мертвая Жадина выглядела еще более жалкой и маленькой, нежели живая. Неподвижное лицо с приоткрытым ртом смотрело в стену, и принадлежало древней старухе. Ан вздохнула и села на пол. Кел прополз вперед и ткнулся мордой ей в локоть. Ан помедлила и положила ладонь ему на лоб. Хвост зверя принялся биться о пол. Ан решила, что это значит радость. Она научилась отдавать ему приказы, научилась чинить, но до сих пор не понимала, как Кел стал вот этим большим глупым то ли медведем, то ли котом.

— Что же ты наделал, придурок. Вот почему ты всегда всё портишь? — вздохнула она. Они просидели так несколько минут. Или часов. Ан не знала. Все её усилия и так тяжело давшееся притворство — всё было зря. Она устала, и ничего не узнала, опять. С трудом досчитав до ста, она поднялась на ноги. — Придется нам обойти всё море. Из-за тебя, тупое ты животное.

Зверь, почувствовав, что её гнев прошел, вскочил на ноги и радостно завилял задом.

Кел порывался сожрать сердце тётушки, но Ан не дала. Она уложила Жадину на кровать в ее спальне и накрыла разорванную шею тряпкой, похожей на шарф. Комната выглядела так же плохо, как и остальной дом. На старом пыльном ковре над кроватью Ан нашла две старые фотографии. На одной ещё молодая и красивая тётя держала на руках крупного круглощёкого младенца, а на второй уже выросший Боец с самой милой улыбкой на свете обнимал мать, которая рядом с ним казалась маленькой и хрупкой.

Ан задержалась у этих фотографий. Она попыталась вспомнить отца, но образ появился с трудом, и она не была уверена, что он верный. Тётушка хранила эти образы давно похороненного сына, а Ан не вынесла из разрушенного дома ничего, кроме ящика с инструментами. Она, глупая, думала, ещё будут новые воспоминания.

Дождавшись темноты, Ан облила хлам в спальне тёти бензином из примуса и подожгла. Горы тряпок занялись быстро. Уже через четверть часа Ан наблюдала, как вокруг дома Жадины суетятся люди и пытаются не дать огню перекинуться на их дома. Огонь вырывался из окон дом, гудели листы кровли, часть пристроек рухнула. Кое-как люди выстроились в цепочку от водопровода и пытались поливать водой хотя бы забор. Кел, не шевелясь, смотрел на людей и мерно бил себя хвостом по боку. Он был голоден.

Ан взяла Кела за шиворот и повела прочь. Она успеет ещё его покормить.

29

На ужин подали свинину в сладком чесночном соусе. Соус пах так, что у неё нос забило. Но Ан всё равно наелась ей, как если бы ела в последний раз.

— Не стоит так жадно глотать, — чуть улыбнулась сестра. Они сидели в её спальне за маленьким стеклянным столиком. За окнами загорался огненный закат, особенно яркий из-за редких облаков и повисшего над Городом тумана. Около кровати горела курильница с розовым маслом, и всё воняло розами. Ан подумала, что уже ненавидит чёртовы розы, хотя казалось, давным давно забыла их запах. — На кухне полно еды. Если хочешь, тебе принесут ещё.

— Нет, не надо, — Ан залпом допила вино. С мясом даже такая кислятина казалась весьма приятной. А ведь есть ещё десерт. Ан вздохнула и отодвинула тарелку со сладким пирогом. На языке остался неприятный привкус. Она с трудом сдерживала рвущуюся наружу отрыжку. В нос ударил запах миндаля. Ан с трудом сдержалась и не покосилась на бокал с вином. Красавица сделала вид, что ничего не видит и взяла с блюда яблочную дольку. В её стакане была простая вода. Как сказала сестра, потому что после ужина и того времени, что они проведут вдвоём, она ещё хотела поработать.

Ан отметила, что всё-таки, древние были правы. То, что заложено в нас в детстве, потом не вырубить и топором. Вот Красавица, большая, сильная, самостоятельная, а ведёт себя так, как её научил её отец.

Да даже внешне они сидели, как две маленькие копии их отцов. Красавица, в лёгком кремовом платье, с высокой причёской и чистыми ногтями, и она, Ан, в старых штанах и футболке с чужого плеча, с вросшей грязью, которую, наверное, будет проще вырвать вместе с ногтями.

— Я видела тебя сегодня во дворе. Ты стала сильной. Ты и раньше была, и возможно, я просто забыла… Это твой отец научил тебя драться?

— Угу, вроде того. И Кел немного.

— Снова этот Кел, — сестра закатила глаза. — Он ходил за тобой хвостом и страшно злился, когда кто-то, кроме него, разговаривал с тобой. Даже мне угрожал