Нариманов - Илья Дубинский-Мухадзе

26

Из разговоров в домашнем кругу.

Сестра Нариманова Сакине с повышенным интересом спрашивает:

— Нариман, ты ходишь в мечеть? Да?!

— Стараюсь бывать.

— Люди говорят, что ты приказал в Магеррам[97] отпустить правоверным чай и сахар?

— Что возможно, мечети получат.

— А раньше ты говорил, большевики мечети не признают. Помнишь, да?

— Эх, сестра! Ты не понимаешь, зачем я хожу. В мечетях бывают люди, которым больше всего требуется правдивое слово. Я слушаю их разговоры, беседую с ними. Иногда произношу маленькую речь… Со мной, возможно, многие не согласятся, но я придерживаюсь этого и повторяю, что человек, если только он не лишен нормального мозга, если он не идиот, его можно убедить, он в состоянии понять истину.

Продолжение, развитие его мысли находим на ломких страничках небольшой книги с выцветшими буквами: «Поездка председателя Азербайджанского революционного Комитета тов. Нариманова по Азербайджанской республике (30 сентября — 14 октября 1920 г.). Баку, 1921. В личной библиотеке Ленина она под порядковым номером 3513[98]. Наугад — страница десятая.

«ГЯНДЖА.

По-видимому, тут существовала большая подавленность и непонимание текущего момента. В темную массу, вовлеченную в мае беками и другими врагами Советской власти, в злую авантюру пытались бросить факел национальной розни, возбудить в сердцах недобрые чувства против истинных освободителей.

Истолковать всю правду тем, кто тянул лямку беспросветного рабства, кто мучительно страдал и видел в этом промысел Божий — эту благодарную, но трудную задачу взял на себя Н. Нариманов. Оба выступления его в городском саду и в мечети оставили неизгладимое впечатление. Не было митинга в тесном смысле слова, не было пафоса, легкомысленного эффекта. Нариманов, как глубокий психолог, тонкий знаток народной души, шаг за шагом подходит, подпиливает стропила и подпорки, на которых держится кромешная тьма деревни. Тут не было прямых вызовов искоренять ставленников проклятого прошлого, низвести вчерашних, угнетателей на положение сегодняшних слуг, не было призывов к мести. Одними призывами не поднимешь уровень сознания темного крестьянина. Необходимо просто и наглядно представить ему, отчего все в его жизни происходит.

Когда Нариман Нариманов искренно и правдиво описал причину бедности, ужасной тьмы, рабской психологии как результат вековой подъяремщины во славу хано-бекского могущества и для сравнения обратился к истории народов, успевших сбросить с себя цепи крепостничества, в замершей от глубокого внимания массе все сразу зашевелилось, онемевшие позы сменились нервными движениями. Все заклокотало, забурлило и засуетилось.

Из груди простолюдина исторглись вздохи, перешедшие в неистовые крики. Это был момент перерождения человека. Пережитые минуты явились живым протестом против тех, кто считал азербайджанского крестьянина апологетом незыблемой старины, неспособным воспринять идеи нового мира.

Кулаки, мироеды, сумевшие ловким путем вкрасться во вновь возникшие учреждения, овладевшие аппаратом управления на местах на несчастье бедноты, — тут на наших глазах были выданы. Эти всесильные владыки деревни после бичующих, поразительно уничтожающих прошлый уклад наставлений, словно вкопанные стояли жалкие, обезличенные, как будто перед карающей десницей правосудия… В сгущенной атмосфере слышалось судорожное биение сердец. Вот-вот разразится гроза. И что же? В бывшем стане «Мусавата», где пролилась кровь невинных из-за провокаций врагов трудящихся, после речи Нариманова вся толпа слушателей загудела. Возбуждение было слишком велико.

«Дорогой Нариман, где ты был в мае, когда нас враги жестоко обманывали?», «Будь ты здесь, ничего плохого не случилось бы», «Мы только сегодня узнали правду!», «Клянемся, что по первому твоему слову мы все, даже женщины, дети, как один человек пойдем за тобой!»

Такие слова перелетали от человека к человеку. Тут не было легкомысленного возбуждения. Была глубокая вера в своего Нариманова.

…История революции на Востоке запишет Н. Нариманова как создателя трибуны в мечети для пропаганды идей коммунизма в той среде, где испокон господствовала власть старых традиций, верований. Вот в эту аудиторию, что до сих пор была центром схоластики и религиозных догм, влита новая, бурлящая струя жизни. Мечеть невольно становилась институтом социального знания, инициатором и смелым директором которого является Нариман Нариманов…»

Все отношения с весьма разношерстной, легко воспламеняющейся крестьянской массой — она в республике ощутимо преобладает — Наримановым строятся на полном доверии. Взаимном. Случай, им радостно рассказанный на Биби-Эйбатских промыслах. В селении Агдаше подходит к бакинским работникам Ревкома старик лет семидесяти.

— Гордо смотрит на нас, — передает Нариманов. — Спрашивает: «Кто здесь Нариман?» — «Я». — «А, ты! Что же ты мне ничего не дал?» — «Да, ничего не дал». — «Еще обобрал меня. У меня были коровы, ты отнял. Но, ты надейся, я пойду за тобой!» — «Почему ты так говоришь? Я ничего не дал тебе, еще обобрал, какой же я тебе защитник, зачем за мной пойдешь?» — «Знаешь, раньше, когда я утром просыпался, была проклятая обязанность: пойти к беку кланяться, гнуться, как деревцо на ветру, чтобы что-то получить, какого-то наказания избежать. Теперь, когда я просыпаюсь, открываю глаза, этой обязанности нет, кланяться мне не надо. Я чувствую себя царем на своей веранде. Хочу беком, хочу ханом! Понял, да? Куда ты, туда я за тобой!»

Ни заигрываний, ни посулов, тем более лицемерия. Пусть самая горькая, суровая, только правда. Та же поездка. Дальний Казахский уезд, пограничный с еще бедствующими под властью меньшевиков и дашнакцаканов Грузией и Арменией. Слово Нариманова многотысячной толпе:

— Я должен вам сказать, что вы являетесь причиной многих ненормальностей, несправедливостей при продовольственной разверстке и других обид. Все это происходит от непонимания предначертаний Советской власти, ее законов… Вы выбираете в Ревком сыновей какого-нибудь гаджи, и они вас душат и разоряют. Когда вы очнетесь и сознаете свои верховные права? Неужели вы думаете, что эти душители народа посмеют явиться ко мне с жалобой на вас? Они прекрасно знают, что если явятся ко мне, то их ждет суровая кара правосудия.

Освободите ваши уши от пробок, откройте свои глаза и поймите свои права. Мы предоставляем вам решать на месте свои дела. Таково подлинное требование Советской власти. Скоро будут назначены выборы, в которых должна будет участвовать вся азербайджанская беднота. Представители всего азербайджанского трудового народа съедутся в Баку, будут заседать и создавать законы. Только тогда в Азербайджане будет избранное правительство.