Будь моей - Линдсей Джоанна

Очень тихо Александра сказала:

— В качестве свадебного подарка я дарю тебе Князя Мишу. — И, чувствуя, что снова готова заплакать, добавила:

— Но, если ты когда-нибудь обидишь его, я испробую свой кнут на тебе.

Он увидел слезы у нее на глазах прежде, чем она успела спрятать лицо у него на плече:

— Алин, я не могу принять такой подарок.

— Но я хочу!

Василий яростно сжал ее в объятиях и робко сказал:

— Спасибо, я буду заботиться о нем как о собственном ребенке.

Он понял, что Александра, должно быть, слышала их разговор со Штефаном в конюшне. Вместе с тем он понял и кое-что другое и преисполнился радости. Существовала только одна причина, по которой Алин согласилась бы расстаться со своим драгоценным скакуном.

— Почему ты мне не сказала, Алин? — нежно спросил он.

— Что?

— Что любишь меня.

Александра слегка изменила положение и хмуро посмотрела на мужа:

— С чего это ты?

— Признайся, что любишь меня.

— Я была бы дурой, если бы…

— Ты меня любишь! Скажи это!

— Зачем? Чтобы ты посмеялся? Так ты можешь…

— Я могу сказать, что я тоже тебя люблю. Я полюбил тебя еще до того, как узнал, какая ты на самом деле, любовь моя. Ты думаешь, почему я поехал за тобой?

— Я припоминаю, что ты мне тогда сказал, и с любовью это не имеет ничего общего.

— И ты поверила? Напрасно! Но теперь ты должна мне верить, Алин.

Внезапно она улыбнулась ему, и впервые в жизни граф был так ослеплен женской улыбкой.

— Я верю, — сказала она и поцеловала его нежно, словно говоря «люблю тебя», но тотчас же испортила впечатление, добавив:

— Тебе повезло, что я обещала отцу заставить тебя полюбить меня.

— Почему?

— Потому что я привыкла быстро достигать успеха — иначе тебе пришлось бы всю ночь убеждать меня.

Василий не знал, серьезно она говорит или нет, поэтому фыркнул и сказал:

— Поскольку сегодня вечер признаний, скажи, когда ты собиралась сообщить мне о ребенке? Она судорожно вздохнула:

— Черт возьми, Василий, ты не мог догадаться так скоро!

Он рассмеялся:

— Я так и знал, что когда ты впервые обратишься ко мне по имени, то непременно с упреком!

Алин пропустила его слова мимо ушей и спросила:

— Так когда ты догадался?

— Только что. — И он улыбнулся довольный, что она косвенно подтвердила эту догадку. — Ты знаешь, как я обожаю твои груди, Алин, и неужели ты думаешь, что я не заметил бы хоть малейшего изменения в них?

Тут же последовал новый выпад:

— Не воображай, что теперь ты сможешь игнорировать меня, потому что твой наследник уже зачат.

Василий вздрогнул:

— Вольно ж тебе помнить такие глупости!

— Я помню все, что когда-либо…

— Но ты не должна попрекать меня, потому что тогда я был просто в панике. Ей-Богу я считал, что брак не для меня.

— А теперь?

— А теперь я думаю, что не смог бы обойтись без тебя, любовь моя. Сказать по правде, мне было бы легче перестать дышать.

Она улыбнулась и обняла его и, чувствуя желание поддразнить счастливого мужа, заметила:

— Между прочим, в Англии у меня остался жених.

— Кто остался?!

— Довольно упитанный виконт, который был готов взять меня с ребенком или без, лишь бы добраться до моих лошадей. А ты уверен, что не женился на мне по той же самой причине?

— Само собой, — ответил он. — Но как ты смела даже в мыслях отдать моего сына другому мужчине?

— Твоей дочери был нужен отец.

— У моего сына он уже есть.

— Но ты слишком долго меня искал.

— А ты останавливалась совсем не там, где я мог разузнать о тебе, и я то и дело терял твой след, Алин снова уткнулась лицом в плечо Василию:

— Значит, я делала именно это? Он подозрительно покосился на нее:

— Ты смеешься, Александра? Она больше не могла сдерживаться:

— Как приятно снова ссориться с тобой!

— Ты маленькая ведьмочка, — усмехнулся Василий, — и я запомню, что в будущем мне не следует быть таким доверчивым.

— О нет, мне нравится, когда ты доверчивый. И еще мне нравится твоя небольшая склонность к ревности. И я люблю, когда ты нагой и лежишь на спине, а я тем временем…

— Господи, Алин, придется снова уложить на спину тебя.

— Так чего же ты ждешь?

— А как насчет того, чтобы сказать «пожалуйста»?

— Ты опять напираешь на меня, Петровский.

— Нет, — ответил он, снова опускаясь на нее и входя в ее лоно…

Потом он улыбнулся:

— Ну вот, теперь это верно.

Ее смех слился с его смехом, и тела их вновь соединились, верные помолвке, которой никогда не было.