Коварный обольститель - Хейер Джорджетт

– Что там стряслось?

– Ничего особенного, но поспеши и поскорее спускайся! Обещаю тебе, столь нелепого фарса ты еще в жизни не видела!

– Подожди, сейчас я надену шляпку и мантилью, – сказала она, хотя выходить ей и не особенно хотелось.

– Господи, да о какой шляпке в такой ветер ты толкуешь? Повяжи голову шалью, и все дела! – посоветовал он. – И пошевеливайся, в конце-то концов, иначе все закончится еще до того, как мы туда доберемся!

Сообразив, что даже пронизывающий холодный ветер выглядит предпочтительнее дальнейших мрачных размышлений в одиночестве у камина, Феба пообещала спуститься вниз уже через минуту, вновь закрыла окно и побежала к себе в спальню. Мысль о том, чтобы повязать голову шалью, пришлась ей не по вкусу, но миледи купила внучке теплую дорожную накидку с капюшоном, чтобы та не замерзла на борту пакетбота, поэтому Феба поспешно завязала тесемки этого головного убора у горла и принялась рыться в выдвижном ящике комода в поисках перчаток. И вдруг кто-то окликнул ее, так что она едва не подпрыгнула от неожиданности:

– Будет ли мне дозволено поинтересоваться, мисс, не собираетесь ли вы выйти на улицу?

Феба, быстро оглянувшись, воскликнула:

– Боже милостивый, как же вы меня напугали, Мукер! Я не слышала, как вы вошли!

– Не слышали, мисс? – осведомилась Мукер, застыв на пороге со скрещенными на груди руками. – Так вы намерены выйти на улицу, мисс?

Таким тоном мог бы разговаривать надсмотрщик в тюрьме. Феба начала злиться и даже слегка покраснела, но ограничилась лишь тем, что сказала:

– Да, я собираюсь на прогулку. – Она понимала, что неприязнь к ней горничной объясняется ревностью, за которую Мукер следовало бы скорее пожалеть, чем ругать.

– Могу ли я узнать, а осведомлена ли о ваших намерениях ее милость?

– Узнать вы можете, но я не понимаю, почему это вас интересует или почему я должна отвечать вам, – ответила Феба, уже с трудом сдерживаясь.

– Я сочла бы несовместимым со своим долгом, мисс, позволить вам выйти на улицу без того, чтобы об этом не знала ее милость.

– Ах, вот как? – вспылила Феба, давая волю своему гневу. – Что ж, попробуйте в таком случае остановить меня!

Мукер, которую с неожиданной силой оттолкнули от двери, последовала за девушкой из комнаты, и на щеках у горничной заалели пятна сердитого румянца.

– Очень хорошо, мисс! Очень хорошо! Ее милость непременно услышит об этом! На вашем месте я бы подумала, что ей и так хватает поводов для беспокойства, бедняжке, чтобы еще и…

– Как вы смеете разговаривать со мной столь вызывающим тоном? – перебила горничную Феба, приостанавливаясь на верхней площадке лестницы, чтобы взглянуть на Мукер. – Если бабушка пожелает узнать, куда я направляюсь, будьте добры передать ей, что беспокоиться не о чем, поскольку меня сопроводит мистер Орде!

– Быстрее, Феба! – донесся снизу, из холла, голос Тома. – Иначе скоро будет поздно!

– Уже иду! – откликнулась девушка, сбегая по лестнице, чтобы присоединиться к нему.

– Я жду тебя целую вечность! – заметил юноша, подталкивая ее к выходу на улицу. – Лучше запахни плотнее свою накидку, иначе тебя унесет ветром. Что стряслось?

– Эта противная Мукер! – Феба все никак не могла успокоиться. – У нее достало наглости заявить мне, что она не позволит мне уйти без разрешения!

– Ох, да не обращай ты на нее внимания! – посоветовал Том, ковыляя по улице со всей быстротой, на которую был способен, учитывая его больную ногу. – Старая сушеная устрица! Подожди, сейчас ты увидишь нечто сногсшибательное! Не удивлюсь, если в гавань сбежался уже весь город, чтобы посмотреть на это представление. Господи, только бы они не успели поднять эту штуку на борт!

– Какую штуку? – пожелала узнать Феба.

– Нечто вроде дорожной кареты, – с коротким смешком ответил юноша.

– Том, бездельник ты этакий, и это все?

– Все! Это не обычный экипаж, уверяю тебя. Он принадлежит какому-то типу, который нанял целую шхуну, чтобы перевезти его карету и все семейство в Кале: его самого, коротышку с крысиной мордочкой, очевидно камердинера, и… Но подожди, сейчас ты сама все увидишь! Когда я уходил, они спорили о том, не лучше ли поднять этот гроб на палубу на такелажных тросах, а целая бригада грузчиков тащила столько шампанского и съестных припасов, словно они собрались в Индию! Вон, смотри! Ну, что я тебе говорил? Да сюда, по меньшей мере, сбежалась уже половина города!

Даже если юноша и преувеличивал, то самую малость – у пристани и впрямь собралась приличная толпа, с большим интересом наблюдавшая за тем, как на борт шхуны «Бетси-Энн» будут поднимать огромный дорожный экипаж. Маленький человечек, которого Том счел камердинером, бдительно поглядывал на это чудовищное средство передвижения, то и дело бросаясь вперед, чтобы отогнать сорванцов, так и норовивших заглянуть внутрь, и восклицая сорванным фальцетом:

– Я запрещаю вам касаться его своими грязными лапами! Вот я вам задам! Пошли прочь! Прочь, кому говорю!

Волнение его было вполне простительным, поскольку гавань еще не видывала такой сверкающей колесницы, с двойным облучком и запятками, подвешенной между высоких колес с разборными осями и украшенной позолоченной кованой решеткой на крыше. Корпус ее был выкрашен в светло-коричневый цвет, а колеса и дверцы сияли небесной голубизной; интерьер, в котором, помимо мягких сидений с подушечками, имелся еще и откидной столик, был целиком обтянут светло-голубым бархатом.

– Да это же карета Золушки! – вырвалось у Фебы. – Кто, во имя всего святого, мог заказать столь нелепую повозку?

На борту шхуны царила деловая суета; экипажу явно мешали носильщики, путавшиеся у моряков под ногами, которые громкими возгласами выражали свое недовольство.

– Готовятся к отплытию, – с видом знатока заметил Том. – Вот смеху-то будет, если они упустят прилив!

Изумленный взгляд Фебы, которым она окинула палубу, вдруг остановился на маленьком мальчике, скептически взиравшем на суету вокруг. Несколько мгновений девушка смотрела на него так, словно не верила своим глазам, после чего схватила Тома за руку и воскликнула:

– Эдмунд!

– Что? – недоуменно переспросил Том, заметив, как она смотрит на мальчишку с таким видом, словно узрела привидение. – Ну, что еще стряслось? – пожелал узнать юноша.

– Эдмунд Рейн! Племянник Солфорда! – запинаясь, пробормотала Феба. – Вон там – на корабле!

– В самом деле? – осведомился Том, глядя на мальчика. – Ты уверена?

– Да, да, как я могу ошибиться? Ох, Том, мне почему-то стало страшно… Опиши мне того мужчину, которому принадлежит экипаж.

– Вылитый павлин! – ответил юноша. – Такого пижона я еще в жизни не встречал!

Феба, побледнев, воскликнула:

– Фотерби! В таком случае на борту должна быть и леди Генри. Ты видел ее? Блондинка… очень красивая.

– Нет, я видел лишь этого хлыща, да камердинера, да вон того малого, который похож на агента. Ты что, хочешь сказать, будто думаешь, что они удирают с целью тайно обвенчаться?

– Не знаю, и мне нет до этого никакого дела! Но они похитили Эдмунда, и… Том, это я во всем виновата! Я поднимаюсь на борт!

Юноша удержал ее:

– Никуда ты не пойдешь! С чего ты решила, будто виновата во всем? Прекрати истерику, Феба!

– Неужели ты не видишь, Том? Я же говорила тебе, из-за чего моя книга получилась такой отвратительной!

– Я не забыл. Но на твою книгу нельзя списать побег леди Генри с этим франтом. Если ты по-прежнему намерена вмешаться, позволь сказать, что я не дам тебе сотворить еще одну глупость! Это тебя не касается.

Феба с ужасающим спокойствием проговорила:

– Том, коль все обстоит именно так, как я думаю, и леди Генри увозит своего сына из Англии, то моя вина настолько велика, что, боюсь, я больше никогда не смогу держать голову высоко поднятой. Это я подсказала ей такой план действий! До того, как прочесть мой роман, она и думать не смела ни о чем подобном. Она сама говорила мне, как поразила ее концовка моей книги, а я даже представить себе не могла…