Мальчик-капитальчик. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

вы не разводили бы цирка! Значит, вы ничего не можете подыскать?

– Искать-то я ищу, да только за поиски не платят. Я исходил множество районов, прыгал во множество машин, нырял в десятки лифтов, отпахивал десятки дверей с возгласом «Доброе утро!». Но мне отвечали, что работы для меня нет. Дни мои забиты, а вот бумажник…

В приливе сочувствия Энн начисто забыла о цели прихода.

– Ой, какой ужас! Какой кошмар! Я считала, вы что-нибудь подыщете!

– Я тоже так считал, пока работодатели Нью-Йорка не ответили мне отказом. Люди самых разных религиозных воззрений и политических взглядов, расходящиеся во мнении по сотням других пунктов, в этом проявили редкостное единодушие, правда, один раз я чуть не разбогател, когда меня взяли на работу. Демонстрировать патентованные зажимы для галстуков за десятку в неделю. Какое-то время сама Природа надрывалась криком: «Десятка! Десятка!» О, какое слово! Но в полдень, на второй день, меня уволили, и Природа сменила репертуар.

– Почему?

– Не моя вина. Судьба. Изобретение называлось «Зажим Клипстона». Приспособление такое, легче застегивать галстук. От меня требовалось, чтобы я стоял за стеклом витрины в рубашке и скрипел зубами, изображая зверские муки и ярость, когда я действую старомодным способом, и сиял блаженнейшими улыбками, застегивая галстук зажимом Клипстона. К несчастью, я все перепутал. Сиял, когда показывал прежний способ, и чуть не разрывался от ярости, демонстрируя зажим. Я никак не мог сообразить, отчего это толпа у витрины покатывается с хохоту, пока босс, случайно затесавшийся сбоку, возвращаясь из кафе, любезно не объяснил мне. Никакие оправдания не смогли убедить его, что я не нарочно потешаю публику. Жалко было терять работу, хотя, когда ты за стеклом, кажешься себе золотой рыбкой. А разговоры об увольнении снова приводят нас к Джерри Митчеллу.

– Ах, да наплевать мне теперь на Джерри…

– Напротив. Надо обсудить его случай и все вытекающие последствия. Тщательно и вдумчиво. Джерри рассказал мне все!

– То есть как? – Энн вздрогнула.

– Словечко «все» означает то, что случилось. Можете рассматривать меня как доверенное лицо. Одним словом, я в курсе.

– Вам известно?..

– То, что случилось. А это – разговорное выражение, обозначающее «все». Об Огдене. О вашем замысле. О заговоре. О предприятии.

Энн не нашлась что сказать.

– Я всецело «за». Я даже предлагаю вам помощь – возьмите меня вместо Джерри.

– Не понимаю…

– Помните, за ленчем, когда этот эксцентричный субъект принял меня за Джимми Крокера, вы мимоходом бросили: приди я в контору вашего дяди и заяви, будто я Джимми Крокер, меня примут без вопросов? Так я и намерен поступить. А потом, оказавшись на борту, то есть в вашем доме, я готов служить. Используйте меня в точности так, как хотели использовать Джерри.

– Но… но…

– Тоже мне, Джерри! Подумаешь! Неужели я не способен на то, что сумел бы он? Такой простодушный человек наверняка провалил бы затею на каком-то этапе. Знаю я его. Неплохой парень, но если требуется сообразительность, смекалка, тонкость – мертвец от шеи и выше. По-моему, вам повезло, что он выпал из игры. Люблю его как брата, но черепушка у него – слоновой кости. А вам нужен человек тактичный, разумный, проницательный, озаренный и одухотворенный… – Джимми выдержал паузу. – Одним словом – я!

– Нет, это нелепо! Об этом не может быть и речи!

– Да почему же? Ведь ясно, я очень похож на вашего Джимми, иначе тот тип в ресторане не обознался бы. Предоставьте все мне. Я справлюсь.

– И не подумаю…

– Завтра в девять утра, – твердо перебил Джимми, – я буду в конторе у Пэтта. Все решено.

Энн молчала, стараясь переварить эти мысли. Первое потрясение поулеглось. Затея на редкость отвечала ее характеру. Такую идею она могла бы выдвинуть и сама, приди та ей в голову. Резкое неприятие сменилось восторгом. Да, этот человек ей под стать!

– Если помните, на пароходе вы спросили меня, – продолжал Джимми, – авантюрная ли у меня душа. Вот я и представляю доказательства! Вы очень хвалили Америку как страну людей предприимчивых. Теперь я вижу, что вы правы.

Энн подумала еще минутку.

– А если я соглашусь на это безумное предложение, вы пообещаете кое-что?

– Все что угодно!

– Прежде всего я категорически не разрешу вам участвовать в похищении. – Она жестом остановила Джимми, который порывался возразить. – Однако я вижу, как вы могли бы помочь мне. Помните, я говорила, что моя тетка сделает все что угодно для Джимми Крокера, появись он в Нью-Йорке? Обещайте, что попросите ее взять обратно Джерри Митчелла.

– Ни за что!

– Вы же сказали «все что угодно»!

– Кроме этого.

– Тогда все отменяется.

– Да это чушь какая-то!

– Я согласна обсуждать только такой вариант.

– Ладно… Но все равно я протестую.

– Знаете, – Энн присела, – вы, мистер Бейлисс, великолепны. Спасибо вам большое.

– Не за что.

– Огдену такое лекарство пойдет на пользу, правда?

– Несомненно.

– А теперь надо продумать детали, чтобы все получилось гладко. Например, хоть это. Вас, несомненно, спросят, когда вы прибыли в Нью-Йорк. Как вы объясните, почему не сразу явились? Почему тянули?

– Это я уже обдумал. Завтра приплывает пароход «Карония». Проверю еще в газете, у меня лежит наверху, и скажу, что прибыл на нем.

– Недурно. Слава богу, что вы с дядей Питером не встретились на «Атлантике».

– А теперь – как мне появиться в доме? Как вести себя? Нахально или скромно? Как бы вел себя давно исчезнувший племянник?

– Давно исчезнувший племянник в стиле Джимми Крокера приполз бы, по-моему, с белым флагом.

В холле стукнул гонг.

– О, ужин! – объявил Джимми. – Вдаваясь в мучительные подробности – если меня не обманывает нюх, – тушеная солонина с гарниром и компот.

– Мне пора идти.

– Что ж, пойду и я.

Джимми проводил гостью до дверей и постоял на крыльце, наблюдая, как растворяется в сумерках легкая фигурка. Потом, глубоко вздохнув, задумчиво направился по коридору подкреплять силы тушеной солониной.

Глава XII

Джимми прибыл в контору Пэтта в 10:30 на следующее утро в отменнейшей боевой форме (его громогласное намерение подняться спозаранку и успеть к девяти обернулось пустым бахвальством). Он подготовился к разговору, который мог оказаться весьма мучительным, позавтракав в дорогом отеле, а не в меблирашках, где оскорблял желудок последние дни. Костюм у него был отутюжен, подбородок гладко выбрит, туфли глянцевито сверкали. Все это, да вдобавок прекраснейшее утро и неопределенное ликование человека, которому в такой денек не грозит работа, превращало его природный оптимизм совсем уж в радужный. Что-то подсказывало ему – все получится превосходно. Меньше всех стал бы он отрицать, что положение его подзапутанно, а точнее – без карандаша и без бумаги в ситуации не разобраться. Ну и что? Легкие осложнения в жизни – прекрасный тоник для мозгов. Его неподдельная радость привела в оторопь непривычного к таким посетителям конторского мальчишку; этот наблюдательный юноша даже проглотил жвачку.

– Твоему боссу, мой друг! – объяснил Джимми, вручая ему карточку. – Галопом, галопом!

В полном изумлении рассыльный отбыл.

За барьером, отгораживающим посетителей от зала, где трудились служащие, перед Джимми развертывалась панорама: десятки сосредоточенных молодых клерков в бумажных нарукавниках сосредоточенно корпели над таинственной работой, требующей неимоверного количества бумаг. Рядом с одним, к примеру, их было столько, что тот напоминал пловца, застигнутого прибоем. Спокойным, благодушным взором озирал Джимми этих тружеников. Зрелище приводило его в блаженное настроение – приятно было думать, что кое-кто на свете еще трудится.

Вернулся рассыльный, промолвив при этом:

– Сюда, пожалуйста.

Почтительность его заметно возросла. На него произвело впечатление, как принял хозяин имя гостя. Поразительно, но финансист, сущая пешка в собственном доме, здесь воспринимался чуть ли не с благоговением.

Весть о появлении Джеймса Крокера показалась ему чудом. После возвращения в Америку не проходило и дня без причитаний жены. Она никак не могла смириться с тем, что миссия их провалилась. Чтение статьи в «Санди кроникл», описывающей инцидент с лордом Уипплом, выделялось даже в семейной истории несчастного Пэтта. Впервые, с тех пор как он познакомился с Нестой, эта неукротимая женщина сломалась. Из всех печальных слов, известных языку, нет горше, чем слова «Ах, если б. Ах, если б она только знала про это происшествие, у нее было бы оружие во время беседы с сестрой! Такого не мог вынести даже сильный дух миссис Пэтт, когда, оглядываясь назад, она вспоминала небрежность, с какой сестра говорила о лучшем друге ее пасынка,