Кот ушел, а улыбка осталась - Георгий Данелия

Прошло больше двух часов. Начал волноваться, куда они делись? Что-то случилось, иначе они обязательно мне позвонили бы. Название гостиницы, куда Сидоров повез Юренева, я не знал. Был у меня телефон консульства в Сан-Франциско, его на всякий случай мне дали в Госкино, но звонить туда было поздно — ночь. Лег, заснуть не смог. Еле дождался утра.

В девять позвонил в консульство, объяснил, кто я зачем приехал, и сказал, что со вчерашнего вечера жду Сидорова и Юренева, они обещали прийти, но исчезли. И я волнуюсь, не случилось ли чего? Мне сказали, что таких сведений к ним не поступало. Тогда я спросил, в каком отеле товарищ Сидоров остановился и как ему позвонить? Мне ответили, что такую информацию по телефону они не дают.

— Извините, еще один вопрос. Где будет просмотр фильма «Афоня» в Лос-Анджелесе?

— Я слышала, что такой показ будет, но где, не знаю. Этим просмотром занимается Александр Евгеньевич, — и девушка повесила трубку.

…Пошел искать штаб «Оскара». Возможно, там знают, как связаться с форумом, который пригласил фильм «Афоня». Спустился в вестибюль — тишина, ни суеты, ни людей с табличками, как это обычно бывает на фестивалях. Подошел к портье, спросил, где найти представителя «Оскара». Он куда-то позвонил и сказал, что там сейчас никого нет, а когда они появятся, он меня соединит.

Вернулся в номер. Еду увезли, а на столе лежала свежая газета. На первой полосе портрет, под ним большим шрифтом написано: «Soviet consul in San Francisko Russian James Bond» (советский консул в Сан-Франциско — русский Джеймс Бонд). «Зачем мне эту газету на стол положили портретом вверх? Случайно? Вряд ли!»

Я снова позвонил в консульство в Сан-Франциско. Ответил тот же женский голос.

— Извините, это опять режиссер Данелия вас беспокоит. Вот здесь мне газету принесли, в ней статья о нашем консуле. Здесь написано…

— Я читала эту статью, — перебила меня девушка. — У вас какой вопрос?

— Я хотел бы знать, отсутствие товарища Сидорова каким-то образом связано с этой статьей?

— Товарищ, я же вам сказала, что не знаю, где в данный момент находится товарищ Сидоров, — и она повесила трубку.

Что делать? Надо выяснить, где «Афоню» будут показывать. Организаторы должны знать, где остановился Юренев. Позвонил Яше Бронштейну, бывшему моему ученику. Подошла его жена. Сказала, что Яши нет, где показывают «Афоню», она не знает, и дала мне телефон Марика Розалова, режиссера с ЦСДФ:

— Этот зануда всегда в курсе всего.

Позвонил. Марик был дома. В каком кинотеатре будет показ «Афони», он знал. А кто устраивает просмотр, нет. Я попросил его выяснить, кто устроители просмотра и как с ними связаться. Марик обещал узнать и спросил:

— Георгий Николаевич, можно я к вам подъеду напять минут?

— Можно, — и я назвал гостиницу и номер. Через сорок минут Марик был у меня, в длинных нелепых шортах, в цветастой гавайской рубашке. Он достал из кармана шариковую ручку.

— Это вам, сувенир, — на ручке красавица в купальнике то раздевалась, то одевалась.

Марик сказал, что, он выяснил, кто устроители, и дал мне номер телефона.

— Давай позвоним, надо выяснить, в какой гостинице остановился Юренев и что с ним?

Марик набрал номер, никто не ответил.

— А как еще можно выяснить, где Юренев? — спросил я. — Давай позвоним в полицию, может, он в аварию попал?

— Давайте.

Марик набрал номер экстренной службы и спросил, нет ли у них сведений о Ростиславе Юреневе?

— И Александре Сидорове, — подсказал я.

— И Александре Сидорове, — сказал Марик в трубку. — Спасибо. Жду. — Марик повернулся ко мне. — Сидоров какой? Александр Евгеньевич, из консульства?

— Да.

— Вы это читали? — Марик показал на газету с портретом на столе. В трубку. — Спасибо. Я понял, — сказал Марик и повесил трубку: — Незачем было в полицию звонить, Георгий Николаевич! Консула наверняка уже выслали! А заодно с ним и вашего Сидорова!

— А Юренева?

— А Юренева, скорей всего, арестовали, у него ведь нет дипломатической неприкосновенности.

— А при чем здесь Юренев?

— Как при чем? Вы думаете, они не догадываются, почему так часто за границу посылают?

— Ростислав Николаевич наш ведущий кинокритик. Меня тоже часто посылают…

— А вот вам, Георгий Николаевич, я бы посоветовал сегодня же улететь в Москву.

— Сегодня вечером я должен быть на просмотре «Афони».

— Не мое дело, конечно. Но я бы на вашем месте, Георгий Николаевич, не светился. Зачем рисковать? Вы не думайте, что тут райские кущи. Они тоже сажают, и весьма успешно. Налог вовремя не заплатил, пять лет в тюрьме с тобой будут афроамериканцы тесно дружить. Тут это норма. Я сына боюсь в школу отпускать, здесь и учителя почти все педики!

— А вы не преувеличиваете?

— Нет, к сожалению, все именно так. У меня к вам просьба, Георгий Николаевич.

— Я вас слушаю.

— Не здесь. — И Марик жестом позвал меня. Мы зашли в ванную, он закрыл дверь и пустил на полную мощь воду. — Микрофоны, — тихо объяснил он.

И поведал, что они с женой хотят вернуться в Союз. У него работы нет, жена — кандидат наук, работает нянечкой в больнице, горшки выносит. Они подали в наше посольство заявление. И он просит, чтобы я поговорил с Ермашом (министр кинематографии) если будет запрос из посольства, чтобы ему дали положительную характеристику.

— Только, Георгий Николаевич, очень прошу, никому из наших об этом ни слова, донесут, и жену с работы выгонят.

— Не скажу, — пообещал я.

Вернулись в комнату. Марик еще раз набрал устроителей — ответа не было.

— Ну ладно, Георгий Николаевич, я пойду, мне ребенка надо из школы забрать, — сказал Марик. — Если что — звоните. Дядя моей жены адвокат, по-русски говорит. — И Марик ушел.

Что делать? В Москву звонить? Разница с Москвой одиннадцать часов, там сейчас уже вечер. Позвонил Сизову домой, рассказал о статье в газете и о том, что Сидоров и Юренев исчезли.

— Может, они в аварию попали, ты в полицию звонил?

— Звонил, нет никаких сведений.

— В наше консульство в Сан-Франциско обратись. Телефон у тебя есть?

— Звонил я туда! Бесполезно! Николай Трофимыч, мне тут знающие люди говорят, что консула и Сидорова выслали, а Юренева, скорее всего, арестовали.

— Кто эти знающие люди?

— Наши, бывшие. Говорят, арестуют и меня…

— Нашел, кого слушать! Ты доску получил?

— Нет.

— Доску надо обязательно получить. И не паникуй. Разберемся. — И Сизов повесил трубку.

Походил по комнате, посмотрел в окно. Там Америка, жевательная резинка, где-то доски с голыми мужиками выдают… «Эх, надо было у Марика про номинацию спросить, хотя хрен с ней, с доской, сами меня найдут». Сел в кресло, стал читать статью, поискал. Сидорова в статье не упоминали. Взял карманный словарь и начал переводить, что-то было про железный занавес, узников совести, психушки. На «отсутствии в Советах свободы слова» я заснул. И приснилось мне, что я бегу с доской, на которой нарисован голый лысый мужик, а за мной, как за Евгением в «Медном Всаднике», «с тяжелым топотом» гонится тот самый голый мужик — бронзовый «Оскар», только в темных зеркальных очках и с колуном. Я упал. Он выхватил у меня доску со своим изображением, поставил ее и начал остервенело рубить.