Парадокс Вазалиса - Рафаэль Кардетти

Не успел Давид даже подумать о том, что он скажет Неандертальцу в оправдание своего провала, как входная дверь позади него разбилась вдребезги, и чей-то голос прокричал: «Ни с места! Полиция!»

Давид застыл на месте, и в следующую секунду могучие руки прижали его к полу, рядом с трупом Миллера. Он спокойно позволил полицейским надеть на него наручники.

Одна лишь мысль молотом стучала в его голове, приглушая все остальные: Анне предстоит умереть, и виноват в ее смерти будет именно он.

50

«Ауди А8 Секьюрити» Максима Зерка, за рулем которого сидел телохранитель, въехал в оставленные открытыми ворота и припарковался у подножия монументальной лестницы. Машину никто не встречал. Особняк Штерна выглядел совершенно вымершим.

Неандерталец вытащил из висевшей под мышкой кобуры пистолет и, заняв позицию у автомобиля, огромного, в четыреста пятьдесят лошадиных сил, монстра с пуленепробиваемыми стеклами, быстро произвел визуальный осмотр двора, после чего легким кивком головы показал хозяину, что тот может выходить, и, особо не церемонясь, вытащил из салона Валентину. Молодая женщина попыталась высвободиться, но великан вывернул ей руку. Застонав, Валентина отказалась от всяких мыслей о неповиновении.

Зерка покинул машину последним. Оказавшись снаружи, он застегнул пиджак на все пуговицы и, сопровождаемый по-прежнему удерживаемой Неандертальцем Валентиной, направился к лестнице.

Штерн появился на крыльце в том момент, когда Зерка уже начал подниматься по рельефным ступеням. Положив руки на набалдашник трости, старик замер на верхней площадке лестницы.

— Выглядите неважно, Элиас! — воскликнул Зерка. — Что случилось? Какие-то неприятности?

Штерн на его выпад никак не отреагировал.

— Вы один, как мы и условились по телефону? — спросил Зерка, стремительно взлетев по лестнице.

— Вы не оставили мне выбора, отослав почти весь персонал Фонда либо в морг, либо в больницу. Со мной остался лишь один охранник. Он в доме. Я приказал ему не вмешиваться.

— Столько усилий — и все лишь для того, чтобы закончить в одиночестве в этом величественном дворце, подобно какому-нибудь старому монарху, покинутому всеми подданными. Какая жалость!

— Не думаю, что вы здесь для того, чтобы вести метафизические споры, Зерка. Почему бы нам не перейти сразу к делу?

Показная любезность его противника мгновенно улетучилась.

— Как вы меня раздражаете с этим вашим комплексом превосходства! Можно подумать, вы один такой образованный… Пожелай я вас уничтожить — вы бы сдохли, как собака.

— Это было бы слишком просто. Я вас отлично знаю, Зерка: вы слишком любите всякого рода зрелища. Вам нравится проливать кровь, но обязательным условием кровопролития является для вас наличие соответствующей мизансцены. Автомобиль, взорванный в людном месте, изуродованное тело, сброшенное в Сену, — вот то, что вам по душе. Вы получаете удовольствие, лишь вынося содеянное на всеобщее обозрение, я же, как вы уже сказали, лишь одинокий старик. Моя смерть вряд ли кого-то заинтересует, если только вы не намерены взорвать весь квартал.

Зерка раздраженно повел плечами.

— Вы приготовили то, что я просил?

Штерн извлек из кармана пиджака ярко-красный бархатный футляр и протянул его собеседнику.

Зерка нетерпеливым жестом раскрыл чехол, и губы его расплылись в довольной ухмылке. Отбросив футляр в сторону, он прикинул на руке вес Кодекса Вазалиса.

— Наконец-то… После всех тех лет, которые я положил на его поиски… И знаете, в чем вся загвоздка, Штерн? Недостающая миниатюра с недавних пор тоже у меня. Теперь же, заполучив рисунок Боттичелли, я располагаю всеми элементами паззла. Вазалис — мой.

— Всего один вопрос, из чистого любопытства: Миллер вышел на вас до или после того, как позвонил мне?

— Миллер не являет собой пример профессиональной честности. Должно быть, он решил, что здоровая конкуренция позволит ему увеличить свои комиссионные.

— А вы жаждали обладать этой миниатюрой, но не хотели платить за нее огромные деньги. Когда Миллер заговорил с вами о Сорбонне, вы сказали себе, что сможете и сами заполучить этот листок, но не знали где искать и попытались убедить Скотто найти его для вас.

— Этот кретин показал себя совершенно бесполезным, и мне пришлось договариваться с Миллером. Сегодня утром, в моем кабинете, мы наконец пришли к соглашению, и он тотчас же передал мне миниатюру на квартире у своего клиента.

— Сомневаюсь, что все прошло так просто. Я вас знаю. Вы не из тех, кто оставляет за собой свидетелей.

Улыбка Зерка стала еще шире.

— В последний момент Миллер попытался поднять цену, а со мной подобное не проходит.

— Но зачем вам понадобилось взрывать «мерседес»? Вы ведь и так уже побеждали. Во взрыве не было никакой необходимости.

— Миллер находился у меня в офисе, когда мои люди засекли вашу ассистентку. Она могла узнать его и предупредить вас, а этим я рисковать не мог. Честно говоря, я давно намеревался взорвать ваш лимузин, с той лишь разницей, что в машине должны были оказаться именно вы, но тут подвернулся благоприятный случай, не воспользоваться которым я просто не мог…

В глазах Штерна блеснул огонек ярости.

— Столько смертей за палимпсест, который вам никогда не удастся дешифровать! Единственное, что вас интересует, — это чтобы он не попал ни к кому другому. Вы ведете себя как капризный ребенок, Зерка.

Зерка направил большой палец в лицо старика.

— Вот только не нужно учить меня демократизации культуры! Вы десятилетиями продавали шедевры всем коллекционерам планеты. Многими ли из этих картин имеет возможность любоваться рабочий класс? Довольно с меня вашего морализаторства. Идите к черту.

Штерн не ответил. Приподняв трость на несколько сантиметров, он указал ею на телохранителя, державшего Валентину.

— Вы получили то, что хотели. Позвольте ей уйти. Она здесь абсолютно ни при чем. Все это организовали мы с Сорелем. Она не должна расплачиваться за последствия.

Зерка подал знак остановившемуся несколькими ступенями ниже Неандертальцу и, взрычав от досады, тот сильно подтолкнул Валентину в направлении Штерна.

Споткнувшись о крыльцо, Валентина больно ударилась коленом о плиточный пол и порвала брючину.

Штерн помог ей подняться.

— Все хорошо? — спросил он.

— Будет лучше, когда эти мерзавцы уберутся отсюда.

— Не беспокойтесь. Теперь, когда они добились того, что хотели, они уйдут. Не так ли, господа?

Зерка потер подбородок.

— Немного терпения… Прежде чем удалиться, мне нужно кое-что у вас спросить, Штерн… Почему я? Почему вы так ополчились именно на меня? Я ведь не один такой.

— С кого-то нужно было начинать, а вы — самый худший.

— Сорель действительно полагал, что справится со мной так просто? Неужели он думал, будто я такой кретин, что брошусь сломя голову в расставленные им силки? Надо же быть таким болваном!

— Он надеялся заполучить доказательства ваших преступлений, и это ему едва не удалось.

— Этого не случилось и никогда не случится. Хотя бы потому, что я гораздо умнее вас. У полиции на меня ничего нет.

— Что-нибудь придумаем. Используем другие средства.

Зерка уже спускался по лестнице.

— Что ж, продолжайте мечтать… — бросил он, оказавшись внизу.

Валентина окликнула его, когда он уже собирался сесть в машину:

— А Давид? Теперь, когда вы получили миниатюру, вы оставите его в покое?

Остановившись, Зерка обернулся.

— Скотто проявил достойную сожаления неловкость в выполнении порученного ему задания. Листок был у него перед глазами, а он так и не смог его отыскать.

— Оставьте его в покое… — взмолилась Валентина.

— Я больше не распоряжаюсь его жизнью. Я уже обещал ее, а я — человек слова, по крайней мере, в этой сфере деятельности.

Неандерталец заурчал от удовольствия.

Даже не взглянув на искаженное лицо Валентины, Зерка опустился на заднее сиденье бронированного лимузина. Вложив пистолет в кобуру, телохранитель устроился за рулем и запустил двигатель.

Опустив стекло, Зерка обратился к Штерну:

— Вы перенесли это поражение крайне достойно. Оставив вас в живых, я поступил правильно. Убив вас, я лишился бы подобного зрелища.

Высунув из окна руку, он помахал Кодексом Вазалиса.

— И последнее: можете оставить себе свои гребаные «Ирисы». Мне они больше не нужны. У меня теперь есть кое-что получше.

Кодекс и лицо Зерка исчезли за тонированным стеклом, и тяжелый бронированный лимузин пришел в движение. Миновав ворота, он свернул на улицу Сен-Пер.

Какое-то время Валентина и Штерн стояли молча, не шевелясь.

Она пришла в себя первой:

— И это все? На этом история и заканчивается? Будем смотреть, как злодей уезжает, и даже не попытаемся его остановить?