Нарушенная клятва - Кэтрин Куксон

— Всегда? — повторила Тилли.

В ответ Луиза энергично кивнула головой:

— Да. Я же сказала: всегда. До того, как стать нашим, все это принадлежало ему.

— Ты имеешь в виду ранчо?

— Да, ранчо. Ну, не все, какое оно есть сейчас: ему принадлежал этот дом. Приехал отец. Место ему понравилось, он купил его. Отец Мака к тому времени уже умер, сам Мак большую часть времени проводил в патрулях, так что его мать оставалась здесь одна. Первоначально они собирались разводить здесь скот, но у них не получилось: скот ведь надо пасти, а значит, нужны люди и лошади, чтобы охранять его. В те времена было так: если у тебя оказывалось несколько лошадей, если их не отбирали индейцы, то уводили какие-нибудь грязные мародеры-белые. Так что Мак продал отцу то, что у него оставалось, а сам между рейдами работал ковбоем, потому что у отца были деньги, на которые можно было купить лошадей, нанять людей и продолжать разводить скот. Но отец не хотел заниматься местными длиннорогими коровами — он хотел разводить короткорогих. И лошадей. — Наклонившись, Луиза оперлась руками на стол и, глядя в пространство, повторила со странной горечью: — Сотни, сотни, сотни лошадей. Притом не обычных мустангов — что ты, это не для него, — а чистопородных арабских и мексиканских лошадей… — Женщина резко выпрямилась и обошла вокруг стола. — Да какое это имеет значение, и что это я разболталась? Знаешь, Матильда, ты развязываешь людям язык, как выпивка, — что-то есть в тебе такое… — Не договорив, она неожиданно сменила тему: — Так что начет дома, который вы собираетесь строить для себя? Пора бы уже начать, хотя бы составить план, потому что одна доставка дерева и прочих материалов займет несколько недель, даже если везти их по реке. Пришпорь своего мужа. — Луиза вдруг повернулась и быстро вышла из комнаты, оставив Тилли в некоторой растерянности, но только на мгновение, потому что Ма Первая, широко улыбаясь, сказала:

— Хороший совет — свой дом и очаг. Хороший совет.

Все это происходило вчера, а сейчас она искала Мэтью, чтобы довести до него хороший совет. Накануне, вечером, разговаривать с ним на эту тему было бесполезно: он весь день провел вместе с ковбоями и работал наравне с ними, поэтому вернулся уставшим и голодным. Даже горячая ванна, почти не возымела должного эффекта: Мэтью и потом выглядел чем-то серьезно озабоченным.

Утром он на некоторое время уединился с дядей в кабинете — маленькой комнатке с книжными полками вдоль стен, отделенной от главной комнаты расшитой портьерой.

Утренний кофе всегда пили в обществе дяди; сегодня после кофе оба — дядя и Мэтью — уехали куда-то смотреть, как объезжают лошадей. Тилли не выносила этого зрелища — укрощения высокого духа. Она не могла видеть покорности и выражения боли в глазах животных, когда этот дух бывал сломлен: слишком все это было похоже на человеческое унижение. Поэтому под каким-то предлогом она отказалась от поездки, хотя заранее знала, что отказ вызовет раздражение Мэтью — он собирался попробовать себя в качестве объездчика, а уж заставить лошадь работать он умел.

С тех пор прошло два часа. Кое-кто из рабочих находился на территории усадьбы, но Тилли не стала расспрашивать их, где Мэтью, — ей не хотелось, чтобы они подумали, что она бегает за ним по пятам. И тут она увидела Альваро. Он шел по направлению к дому, и Тилли поспешила ему навстречу. Когда он занес ногу на первую ступеньку лестницы, она была рядом.

— Я ищу Мэтью, дядя.

— Ах, вот оно что! — Он повернулся к ней и улыбнулся. — Тогда лучше всего вам сесть на свою лошадь и пустить ее в галоп. Вы догоните его где-нибудь между Бунвиллом и Уилоком.

— О… — Она немного растерялась. — Я не знала, что он уехал.

— Пожалуй, мне придется сказать ему, чтобы впредь он информировал вас обо всех своих передвижениях.

Лицо Тилли окаменело. Она вся как бы напружинилась. Несколько секунд оба молча смотрели друг на друга, потом, разом тронувшись с места, прошли через веранду в комнату. И там, снова глядя прямо в лицо Альваро, Тилли проговорила:

— Мне не хотелось, но я вынуждена сказать вам, мистер Портез, что мне не нравятся ваш тон и поведение.

— Ах, они вам не нравятся, мадам? Боже мой, Боже мой! — Отвернувшись от Тилли, он направился к камину.

Встав к нему спиной и скрестив руки на груди, он наблюдал, как она медленно приближается. Подойдя вплотную, Тилли вдруг почувствовала мгновенный страх, который, правда, тут же был смыт волной гнева — вполне оправданного гнева, такого, какого она не испытывала уже давно. Сейчас она отчетливо поняла, что между нею и этим человеком игра пошла в открытую и все карты брошены на стол.

Она заговорила тихо чеканя каждое слово:

— У меня нет ни малейшего сомнения, мистер Пор-тез, что вам неприятно мое присутствие здесь. Я почувствовала это с первой же минуты.

— Пожалуйста, присядьте, миссис Сопвит. — Она обратилась к нему официально, теперь также официально он обращался к ней. Жестом он указал ей на стул, но она отрицательно покачала головой:

— Обсуждая эту тему, я предпочитаю стоять.

— Как вам будет угодно.

Она увидела, как напряглась его шея выше мягкого белого шарфа, который он обычно надевал поверх стоячего воротника пальто, и от слов, Произнесенных им, ей стало страшно:

— Вы действительно замужем за моим племянником, Матильда?

Она сделала медленный, глубокий вдох и так же медленно выдохнула.

— Да, я замужем за Мэтью. Как вы смеете предполагать что-либо иное! И, кстати, должна напомнить вам, что он вам не племянник. Он внук вашей единоутробной сестры, так что родство между вами весьма отдаленное, а кровные узы — не более чем тонкая ниточка.

Альваро, пошарив в кармане, достал носовой платок, вытер им лицо, и Тилли заметила, что его обветренная кожа на миг потеряла свой здоровый цвет. Она поняла, что им владеет гнев гораздо больший, чем ее собственный. Внезапно она ощутила, что находится в опасности.

Чуть прерывающимся голосом Альваро произнес:

— Сила наследственности такова, что люди могут повторяться в других через несколько поколений. Для этого довольно даже той единственной ниточки, о которой вы говорите. Я инстинктивно чувствую, что Бог и природа повторили меня в Мэтью. Он — моя точная копия.

— Нет! В нем нет ничего вашего. И никогда не было: ведь я знаю его с самого детства.

Он склонил голову набок:

— Вы говорите так, как могла бы говорить мать. — И повторил: — Так значит, с самого детства?.. Знаете, что я думаю, Ма-тиль-да? — Каждый слог ее имени был как плевок. — Я думаю, что вы весьма таинственная женщина. У вас есть прошлое — прошлое, которое Мэтью всеми силами старается скрыть. Я пытался выяснить у него что-нибудь, но безрезультатно. Все, что мне удалось из него вытащить — это то, что ваш покойный муж был джентльменом, владельцем шахты, по фамилии Троттер. Возможно, вас удивит, что, насколько смог удостовериться мой агент в Англии, а он, как я могу судить по его письму, занимался этим делом весьма добросовестно, шахтовладельца по фамилии Троттер нет ни на севере Англии, ни в других ее частях… Кем был ваш муж, Матильда?