Русанов - Владислав Корякин

Идея обхода Северного острова возникла абсолютно не случайно и напрямую связана с результатами предшествующего полевого сезона, когда интересы Русанова-исследова-теля впервые вышли за рамки одной геологии с перспективой расширения уже в ближайшем будущем, причем по многим направлениям. В первую очередь это касалось природных процессов в морях у Новой Земли, которая, как известно, является отправным рубежом для Северного морского пути, традиционно связанного с интересами России. Это можно уверенно утверждать после появления статьи Русанова «Возможно ли срочное судоходство между Архангельском и Сибирью через Ледовитый океан», включенной в сборник по результатам экспедиции 1909 года, в которой он изложил свои взгляды на проблему и собственные намерения в Арктике на ближайшее будущее. Отметим лишь то, что отразилось в его планах на 1910 год.

Так, он утверждал: «Я предлагаю огибать Новую Землю как можно севернее, а Карское море совсем оставлять в стороне. Правда, такой путь на 250 верст длиннее, но зато он гораздо надежнее» (1945, с. 64). Отметим, что по представлениям того времени к Карскому морю относилась акватория только между Новой Землей и Ямалом. Далее Русанов развивает свою мысль о необходимости изучения природных процессов в интересах мореплавания: «Судоходству может помочь только гидрографическое изучение Карского моря и устройство на восточных берегах Новой Земли метеорологических станций, которые функционировали хотя бы только в продолжение навигационного двух — или трехмесячного периода» (там же, с. 65).

После такой сугубо «пристрелочной» постановки задачи он переходит к ее теоретическому обоснованию, начиная, прямо скажем, с непривычного даже для специалистов заявления, явно опережающего свое время: «Многие думают, что если есть лед у южных берегов Новой Земли, то тем более он должен быть у ее северных берегов. Однако факты такого распространенного мнения не подтверждают» (там же, с. 65) — в чем, действительно, оказался абсолютно прав. Для полярного моряка-практика нашего времени это азбучная истина, но в начале XX века такой взгляд казался не столько революционным с позиций практики, сколько сомнительным и крайне опасным на деле и не мог встретить однозначной поддержки — Сосновский это великолепно понимал, с одной стороны, и видел перспективу, с другой. Когда дело было сделано и риск себя оправдал, В. А. Русанов в связи с идеей обхода Новой Земли с севера объяснил, что «губернатор Сосновский не нашел возможным внести этот рискованный пункт в обязательную программу, предоставив вопрос об обходе всецело на мое усмотрение» (1945, с. 395).

Однако обратимся к теоретическим взглядам Русанова, в которых Гольфстриму принадлежало особое место. «Благодаря Гольфстриму открытое море у западных берегов Новой Земли никогда, даже в самую страшную зимнюю стужу, не замерзает. Благодаря Гольфстриму плавучие льды никогда не должны надолго задерживаться у западных берегов Новой Земли — ни летом, ни осенью. Следовательно, благодаря Гольфстриму возможно вдоль западного побережья Новой Земли правильное пароходное сообщение между Европой и Сибирью с июля по сентябрь включительно» (1945, с. 66) при условии, что Гольфстрим присутствует и в Карском море — добавим мы, что также великолепно понимал и автор идеи, о чем свидетельствуют заключительные строки его работы:

«Нужно иметь в виду, что направление течений в северной части Новой Земли до сих пор остается необследованным и мои соображения на этот счет являются гипотетическими. Вот почему выяснение этого капитального вопроса, по моему мнению, должно составить самую главную задачу Новоземельской экспедиции в 1910 году… Ей не только понадобится подняться до крайнего северного пункта Новой Земли, до мыса Желания, но и обогнуть его. Если работы экспедиции дадут положительные результаты, то уже в 1911 году можно будет сделать первый пробный рейс из Архангельска в Енисей по новому Ледовитоокеанскому пути» (там же, с. 67).

Теперь читателю становится понятным наличие нескольких планов на русановскую экспедицию 1910 года и то, как они возникли. Поиски Гольфстрима на севере Карского моря, чтобы получить руководство к действию на будущее — вот, по мнению Русанова, вся суть экспедиции 1910 года, остальное — попутно. Скорее всего Сосновский думал иначе, но как умный администратор он давал волю своему протеже, даже с учетом известного риска. Читателю предстоит далее убедиться в реальности (а еще более сложности) этой идеи. Что касается сроков, то исследователь явно торопил события — до претворения его предложений в жизнь оставалось всего тридцать лет, причем с привлечением такого нового поискового средства, как ледовая авиационная разведка.

Наконец, проблема риска, без которого любая работа в Арктике не обходится — и на этот раз, как покажут дальнейшие события, его было не больше и не меньше, чем обычно. Просто есть люди, способные брать риск на себя и обладающие способностью ориентироваться в экстремальных условиях, уже поэтому рискованных. Русанов был одним из них. Теперь вернемся непосредственно к событиям 1910 года.

Экипаж «Дмитрия Солунского» состоял из 11 человек. Экспедиция включала прикомандированного представителя Минералогического общества М. М. Кругловского, зоолога

С. С. Иванова (студента Сорбонны), препаратора С. С. Че-тыркина, только что вернувшегося из Центральной Азии (где он работал у знаменитого П. К. Козлова из плеяды питомцев Н. М. Пржевальского), а также штурмана В. Е. Реме-зова, который должен был вести астрономические и метеорологические наблюдения. Подбор специалистов позволял выполнить комплекс наблюдений. На Новой Земле Русанов надеялся нанять в качестве опытного проводника Илью Вылку, хорошо зарекомендовавшего себя в прошлой экспедиции. Попутно экспедиция должна была доставить в Крестовую губу стройматериалы для будущего становища. Гидрографические работы там уже проводил штабс-капитан по

Адмиралтейству Георгий Яковлевич Седов, на рейсовом судне «Королева Ольга Константиновна» вместе с будущими колонистами доставленный к месту работ там же оказался в качестве туриста еще один будущий полярник — Николай Васильевич Пинегин.

Настроение Русанова в это время передают его письма в Орел: «…было по горло важной и неотложной работы. Только сегодня закончил всю организацию и все закупки и наем команды… Наша экспедиция организована великолепно. Прежде всего у меня великолепное судно, которое не боится льдов и обладает сильным мотором. Очень большое, стоит оно 35 тысяч рублей, и дал его нам Масленников… От принца Монакского я получил дорогие и прекрасные гидрологические инструменты с очень любезным письмом и пожеланиями успеха. От начальника Гидрографического управления Вилькицкого — астрономические приборы и в том числе три хороших хронометра, каждый из которых стот 400 рублей. У нас две гребные шлюпки, одна лодочка, один парусный бот, одна превосходная моторная лодка. В общем, все снаряжение нашей экспедиции стоит 40–50 тысяч рублей. Запасов у нас масса… Не только начальство, но решительно все приходят ко мне на помощь и оказывают всяческое содействие; при таких условиях, вы видите, можно будет сделать многое, что и не предполагает губернатор. Я уверен в успехе и вместе со старым капитаном надеюсь подняться до крайней северной оконечности острова и обогнуть его весь» (1945, с. 386).