Тайная капитуляция - Аллен Даллес

30 апреля, пока полковник фон Швайниц и майор Веннер, германские парламентеры, с подписанным актом о капитуляции, ехали в автомобиле от швейцарской границы по заснеженным перевалам Тирольских Альп, другие действующие лица драмы под названием «капитуляция» собрались в Больцано, где должен был быть сыгран последний акт. Среди них были генерал Витингоф со свитой, который перевел в этот город свой штаб, генерал Вольф и Маленький Уолли.

На следующий день, 1 мая, мы не получали никаких сообщений до самого вечера. Затем фельдмаршал Александер направил через Уолли срочное личное послание генералу Витингофу, а Казерта прислала его копию мне в Берн. Александер требовал немедленно дать ему знать, намерен ли Витингоф выполнять положения акта о капитуляции, в которых установлено время прекращения огня в 14 часов по местному времени следующего дня. В противном случае он не может отдать необходимые приказы силам союзников в такой срок, который необходим для прекращения боевых действий. Без этих приказов весь процесс капитуляции окажется в опасности.

Позже, этой же ночью, Казерта получила радиограмму, подписанную Вольфом, в которой выражалась благодарность фельдмаршалу за его послание и говорилось, что решение будет принято в течение часа. Что за решение? Там вообще не упоминался Витингоф и никаких сообщений для нас, в Берне.

Рано утром следующего дня, 2 мая, дня капитуляции, в Казерту пришло сообщение из Больцано, от Вольфа. Там содержалось потрясающее известие о том, что Витингоф был отстранен от командования Кессельрингом. Однако там также сообщалось, что генералы Герр и Лемельсен, командующие 10-й и 14-й германскими армиями, которые входят в состав группы армий «С» под командованием Витингофа, генерал люфтваффе фон Поль и сам Вольф отдали приказы своим частям прекратить враждебные действия в оговоренное время – 14.00. Как только это произошло, сообщал в послании Вольф, Кессельринг приказал арестовать всех сдавшихся генералов. В связи с этим Вольф просил Александера выбросить в районе Больцано парашютный десант союзников для защиты тех, кто капитулировал. Все это звучало очень мрачно. Капитуляция, которую надо было поддерживать штыками союзников, вполне могла превратиться в продолжение боевых действий.

Проявился ли тут нерешительный и неуверенный характер Кессельринга, разгромленного в Германии и собирающегося в последний момент сорвать капитуляцию в Италии? Известие о смерти Гитлера только что облетело всю Европу. Несколько месяцев назад Кессельринг сказал, что сдастся, как только умрет Гитлер. Пятая армия взяла Верону и двигалась к Австрии и Триесту. Немецкие гарнизоны в Генуе, Милане и Венеции капитулировали. Идея о какой-то воинской чести была фантастической, если только не предположить, что Гитлер не заразил немецких генералов своим безумием. Трусость и страх перед СС больше не могли объяснять тупость безнадежного верноподданичества.

Такими были наши мысли в те последние часы в Берне солнечным утром 2 мая. Алые герани цвели на окнах домов вдоль ухоженных улиц федеральной столицы, а тележки фермеров громыхали по булыжным мостовым, направляясь к рынку.

Миновало время ленча, а новостей не было. Мы с Гаверницем в нашем бернском офисе сидели у включенного радиоприемника. Но не было ни сообщений из Казерты, ни известий по радио. Мы, конечно, пытались заняться и другой работой, а ее у нас была масса, но, когда одним ухом слушаешь сводки последних известий, мало что можно сделать.

Наконец, перед 5 часами дня по швейцарскому времени, посыпались новости. Наверно, в этом была какая-то финишная ирония, что после двух месяцев интенсивной работы в условиях огромного напряжения и секретности Гаверниц и я, два организатора операции, узнали о том, что капитуляция состоялась и боевые действия прекращены, так же, как и все остальные, – по радио. Выпуски новостей были не слишком детальными: немцы в Италии капитулировали. И все. Но в то время ходило много слухов, была ли это правда? Можно ли в это верить? Через несколько минут наши страхи были успокоены. Мы получили официальное объявление фельдмаршала Александера о капитуляции и вскоре услышали по Би-би-си подробный пересказ заявления Черчилля в палате общин по поводу капитуляции, которое я цитировал в главе 1.

С глубоким вздохом облегчения и радости мы поднялись и едва не пустились в пляс по комнате. Мигом на столе появилось несколько бутылок шампанского, и мы пригласили всех своих сотрудников присоединиться к тосту «За мир!», тот мир, который был наконец достигнут и который больше не был секретом.

Вскоре мы начали получать из Казерты сообщения об их радиообмене с Больцано. Интенсивная коммуникационная деятельность в Казерте в эти часы, когда было необходимо держать все линии свободными для командиров фронтовых частей, мешала им посылать сообщения нам в Берн, где теперь мы могли уже выступать просто в роли зрителей.

Из реляций Казерты мы узнали, что лишь за два часа до полудня, всего за два часа до предельного срока, в штабе фельдмаршала Александера получили сообщение, которое можно было считать финалом. Оно было направлено Вольфом (через Уолли) от имени маршала Кессельринга. Вот его содержание:

«В рамках полномочий главнокомандующего Юго-Восточным направлением я присоединяюсь к письменным и устным условиям соглашения о перемирии».

Из последующих сообщений из Казерты мы узнали, что один небольшой штрих, может, и не такой уж важный, задержал реальное объявление капитуляции. Кессельринг, вновь через Вольфа и по рации Уолли, попросил, чтобы, несмотря на то что боевые действия будут закончены в установленное время, официальное объявление не делалось еще 48 часов. Когда штабисты Александера обратили его внимание на то, что приказы о прекращении огня передаются по радио в различные подразделения германских 10-й и 14-й армий открытым текстом, то есть любой, кто их слышит, может легко понять, что происходит, Александер направил Вольфу и Кессельрингу радиограмму о том, что более не может откладывать передачу объявления о капитуляции. Причины, по которым Кессельринг просил об отсрочке, в чем-то схожи с доводами, которые он выдвигал позднее, сопротивляясь идее всеобщей капитуляции. Он хотел выиграть время, чтобы отвести германские войска, расположенные восточнее, в Югославии и Истрии, чтобы им не пришлось сдаться югославам или русским.

Но мы все еще не знали подробностей того, что происходило в Больцано в последние сутки перед капитуляцией. Чтобы толком все рассказать, нам необходимо вернуться на несколько дней назад.

Поворотным моментом для операции «Восход» на ее последней стадии была встреча, состоявшаяся в штабе Витингофа в Рекоаро 22 апреля, почти сразу после возвращения Вольфа и его стычки с Гитлером в Берлине. Как мы выяснили позже, главным образом генерал Рёттигер и посол Ран убедили Витингофа направить Швайница в Казерту парламентером от вермахта. Витингоф, однако, настаивал, чтобы эмиссар посетил также Кессельринга для получения окончательного согласия на капитуляцию. Для выполнения этого задания был выбран Дольман. Кроме того, на этой встрече, впервые за долгое время выполнения операции «Восход», которая постепенно включала в себя все больше и больше заговорщиков, участвовал гауляйтер Тироля Франц Гофер. Единственной причиной, по которой его привлекли к операции на столь позднем этапе, было то, что отступающие немецкие войска оказывались под административным управлением Гофера, а частично и в районе хваленого альпийского бастиона. Поддержание порядка при капитуляции на этой территории требовало участия Гофера. Гофер уже был оповещен о происходящем Вольфом, который был склонен ему доверять и считал, что тот явно желает идти к капитуляции. Гофер, однако, оказался опасным интриганом, которого интересовала только собственная власть на Тиролем. Практически все, что произошло далее, – это плоды его интриг.