Мир Реки: Темные замыслы - Филип Фармер

Но к концу своего семилетнего странствия, долго наблюдая за дневными светилами и переговорив со многими людьми, Бёртон нарисовал в уме картину течения Реки.

Это была не амфисбена — змея о двух головах, вытекавшая откуда-то на Северном полюсе и куда-то впадавшая где-то на Южном. Это была змея-кольцо, тело которой обвивало планету, а хвост попадал в пасть. Река вытекала из северного полярного моря, петляла вокруг одного полушария, протекала через Южный полюс, потом петляла по второму полушарию, порой возвращаясь назад, и впадала в конце концов в гипотетическое полярное море.

Однако наличие большого водного пространства не было таким уж гипотетическим. Если верить титантропу, получеловеку, который утверждал, что видел Туманную Башню, то Башня эта поднималась из покрытого туманом моря.

Бёртон слышал эту историю только в пересказе. Однако он видел титантропов неподалеку от начала Реки во время своего первого «прыжка», и ничего такого безумного не было в том, что один из гигантов мог действительно забраться на горы и подойти совсем близко к полярному морю. А куда дошел один человек, туда может дойти и другой.

Но как Река могла взбираться на высоту?

Скорость ее течения, похоже, оставалась постоянной даже в таких местах, где должна бы, по идее, замедляться, или Река вообще должна была бы прекращать течение. Исходя из этого, Бёртон сделал предположение о наличии локализованных гравитационных полей, которые гнали могучий поток вперед до тех пор, пока он не достигал местности, где в силу вступала естественная гравитация. Где-то — возможно, непосредственно на дне Реки — располагались устройства, выполнявшие эту работу. Эти поля, по всей вероятности, действовали крайне избирательно, поскольку в подобных областях не отмечалось какого-либо заметного изменения веса, отражающегося на людях.

Слишком много вопросов. Ему нужно было идти вперед до тех пор, покуда он не добрался бы до такого места или до таких существ, которые смогли бы ответить ему.

И вот, семь лет спустя после того, как умер впервые, Бёртон до такого места добрался.

Произошло это при семьсот семьдесят седьмом «прыжке». Бёртон был убежден, что число семь для него счастливое. Бёртон, невзирая на насмешки своих приятелей из двадцатого века, упорно продолжал держаться за большинство суеверий, которые усвоил на Земле. Он часто смеялся над чужими суевериями, но знал, что некоторые числа приносят ему удачу, что если положит на глаза серебро, это поможет восстановить силы и, кроме того, обрести «второе зрение», чувство, которое заранее предупреждало его об опасности. Правда, здесь, похоже, серебро в природе не встречалось, но если бы встретилось, Бёртон им непременно бы воспользовался.

В первый день после «прыжка» он оставался у берега Реки. Он почти не обращал внимания на тех, кто пытался заговорить с ним, отделываясь мимолетными улыбками… В отличие от тех, кто встречался Бёртону в других местах, здешние жители не были враждебны. Солнце плыло над горами на востоке и, казалось, только задевало их вершины. Пылающий шар кружил над долиной — ниже, чем когда-либо видел Бёртон, кроме того дня, когда он оказался среди носатых титантропов. Солнце на время залило долину теплом и светом, а потом пошло по кругу уже над горами на западе. В долине стемнело, воздух стал холоднее, чем в каком-либо из тех мест, где успел побывать Бёртон, исключая, конечно, то место, куда он попал после первого «прыжка». Солнце продолжало обходить долину по кругу, пока не оказалось на том самом месте, где Бёртон увидел его, когда только открыл глаза.

Устав от двадцатичетырехчасового наблюдения, но счастливый, Бёртон обернулся, чтобы посмотреть на жилища. Теперь он знал, что находится в арктической области, но не в непосредственной близости от штаб-квартиры. На этот раз он попал к другому концу Реки, к ее устью.

Обернувшись, он услышал голос — знакомый, но не сразу узнаваемый (Бёртон слыхал уже так много голосов):

Душа моя, оставь унынье,Не уставай же вверх идти,И искру, дар Небес Господних,Огнем ты Небу возврати!

— Джон Коллоп!

— Абдул ибн Гарун! А еще говорят, что чудес не бывает! Что с тобой произошло с тех пор, как мы виделись в последний раз?

— Я умер в ту же ночь, что и ты, — ответил Бёртон. — И с тех пор умирал много раз. Здесь много злых людей.

— Это так естественно. Их было много и на Земле. И все же я должен сказать, что число их стало меньше, поскольку Церкви удалось сделать много добрых дел, слава Богу. А особенно в здешних краях. Но пойдем же ко мне, друг мой. Я познакомлю тебя с моей подругой. Милая женщина, верная в этом мире, где столь не многие хранят супружескую верность, да и вообще какие-либо добродетели. Она родилась в двадцатом веке после Рождества Христова и почти всю жизнь преподавала английский. Если честно, порой мне кажется, она меня так сильно любит из-за того, что я могу научить ее языку своего времени.

Он издал забавный нервный смешок, и Бёртон понял, что он шутит.

Они пересекли равнину, направляясь к холмам, где на небольших каменных подставках у каждой хижины горели костры. Большинство мужчин и женщин завернулись в полотнища ткани так, что из них получились парки, защищавшие от холода.

— Угрюмое и неприятное место, — заключил Бёртон. — И как только люди соглашаются здесь жить?

— Большинство людей здесь — финны и шведы из конца двадцатого века. Они привыкли к полуночному солнцу. И все же ты должен радоваться, что попал сюда. Я помню, как тебя сжигало любопытство к полярным районам, помню, как ты размышлял о них. Были и другие кроме тебя, кто поплыл по Реке в поисках конечной цели, или, если ты простишь меня за то, что я это так назову, в поисках дурацкого золота там, где кончается радуга. Но все они либо не вернулись назад, либо вернулись, столкнувшись с непреодолимыми преградами.

— То есть? — воскликнул Бёртон и схватил Коллопа за руку.

— Друг, ты причиняешь мне боль. Там перестают встречаться питающие камни, и поэтому негде заправить граали едой. Речная долина обрывается, и Река течет дальше уже между гор, по ущельям, полным ледяных теней. Что лежит дальше, я не знаю, потому что ни один не вернулся и не рассказал мне об этом. Но я боюсь, что все они встретили тот конец, который сужден тем, кто совершает грех дерзновения.

— И как далеко лежит то место, откуда не возвращаются?

— По течению Реки — в двадцати пяти тысячах миль. Если плыть непрерывно, можно добраться за год. Только Отец наш Всемогущий знает, сколько еще тебе придется пройти, прежде чем ты доберешься до самого конца Реки. Скорее всего, раньше ты умрешь с голоду, потому что, после того как покинешь последний питающий камень, тебе негде будет запастись провиантом.