Свой среди волков - Шон Эллис

Волков теперь было целых девять. Тень, Бледнолицый и Илу — в одном вольере, три щенка Яна, Тамаска и Мэтси — в другом, плюс трое европейцев. Не хватало еще чтоб они размножились! Поэтому я два года подряд колол единственной самке, Илу, контрацептивы. Они были предназначены для собак, но до поры до времени действовали и на нее. Однако я не учел потрясающей способности волков контролировать свой организм. Они же могут растворить в собственном теле целый выводок щенков, если понимают, что в изменившихся обстоятельствах их потомству не выжить, и все в таком духе. Илу просто-напросто задержала течку, пока препарат не перестал действовать, и забеременела. Через девять недель появились щенки: столько же, сколько и в первый раз, только девочка не погибла. Я назвал ее Шайенн, а трех самцов — Натаа, Тиджес и Нануз.

К сожалению, у Илу так и не выработалось материнского инстинкта, и она опять покинула логово, оставив новорожденных на произвол судьбы. Пришлось самому о них заботиться. Я кормил всех четверых крошечных проглотов из бутылочки каждую ночь недель пять-шесть, а как только они перешли на твердую пищу — спихнул их Яне, Тамаске и Мэтси в надежде, что те дадут щенкам более аутентичное воспитание.

Хотя пополнение рядов и не входило в мои планы, щенки пришлись как нельзя кстати. Я не терял связи с Бернардом Уолтоном, продюсером сериала Би-би-си «Беседы с животными». У него теперь была своя компания, Aqua Vita Films, и, узнав, как я воспитывал щенков в Кум-Мартине, он захотел снять об этом документальный фильм. И не только о волчатах, но и обо мне, и о моей карьере вообще, и об исследованиях в Польше. Новый выводок дал идеальную возможность воспроизвести ход событий, и мы отсняли с ними огромное количество материала. Кроме того, мы ездили в Польшу, Финляндию и Америку, где тоже снимали волков и беседовали с авторитетными специалистами, в том числе с Леви Хольтом. В Америке фильм показывали по National Geographic Channel под названием «Человек среди волков» (A Man Among Wolves), а в Великобритании — по Channel Five под названием «Человек-волк» ('The Wolfman). Чтобы осветить противоположную точку зрения — и заодно добавить перцу, разведя дебаты, — Бернард попросил группу ученых прокомментировать мой эмпирический подход.

Пренебрежительное, а подчас и откровенно враждебное отношение ученых меня не удивляло. Складывалось впечатление, что молодые специалисты зашорены, не решаются ставить под сомнение общепринятые теории, ибо опасаются погубить на корню свою карьеру. Но вот с Дугом Смитом, возглавляющим программу по восстановлению популяции волков в Йеллоустонском национальном парке, у меня состоялся продуктивный разговор. Мы сидели на плато Блэктейл-Дир, любуясь великолепным видом на парк, и я в кои-то веки чувствовал себя спокойным и раскованным. Впервые на горизонте забрезжил свет надежды. До сих пор мне ни разу не удавалось вступить в нормальный диалог с биологом, обменяться идеями. Конечно, мы работали на камеру, но в итоге оба признали, что компромисс и возможен, и необходим.

Дуг соглашался, что вой и запах — ключевые элементы волчьей коммуникации, но при этом самые малоизученные. Что у каждого волка свой голос, он тоже знал, а вот в то, что хоровые завывания имеют целый спектр разных значений, кажется, не очень-то верил.

В Йеллоустоне разработали блестящую программу, которая послужила примером для других регионов, в том числе и для Айдахо, однако и в ней, на мой взгляд, были допущены ошибки. Ученые, глядя на этот изумительный заповедник с его бескрайними просторами, живописными долинами, лесами и реками, решили, что волкам тут будет раздолье, а публика с радостью вывернет карманы, чтобы поглазеть на грозных хищников, гуляющих на свободе. Но добавить волков к ландшафту — это лишь часть уравнения. Выгнав всю свою потенциальную еду за пределы парка, волки волей-неволей вынуждены были ее преследовать и на чужой территории, чем моментально восстановили против себя окрестных скотоводов. В природе стаи-конкуренты высаживают друг к другу боевые десанты, гоняют добычу туда-сюда, соблюдая некое равновесие, благодаря которому границы в целом не нарушаются. А если у нас нет запасной стаи соперников, ее, как подсказывает мой опыт, вполне заменит аудиозапись. Искусственный вой напугает травоядных, они вернутся в родной парк, и у волков отпадет необходимость соваться к людям. Но высокоученые координаторы программы вечно тряслись над своим авторитетом и не допускали мысли, что альтернативные методы какого-то психа самоучки могут оказаться полезными.

Еще мы с Дугом долго обсуждали сходные черты волков и собак, особенно их врожденные социальные функции. В Айдахо, помнится, я вновь и вновь поднимал эту тему, а мне дружно затыкали рот. Я просто нутром чуял, что собака — ключ к волку, и наоборот. Если мы хотим, чтобы люди научились понимать и ценить волка, надо им объяснить, как он похож на их старых верных четвероногих друзей. Но биологи и слушать меня не желали, все твердили, что это совершенно разные животные и проводить между ними какие-либо аналогии бессмысленно. И нате вам — десять лет спустя Дуг Смит, эксперт с мировым именем, говорит практически то же самое, что и я, и с его мнением считаются. Только представьте, скольких проблем можно было бы избежать, если бы биологи не прикидывались глухими все эти годы.

Когда я последний раз навещал образовательный центр в Айдахо, их стая, за которой я так долго ухаживал, представляла собой жалкое зрелище. Волков осталось всего трое, что неудивительно: слава о них распространилась так широко, что чуть ли не каждый обыватель знал их по именам. А ведь когда-то, давным-давно, собаки почти не отличались от волков. Мы приручили их, поселили у себя дома — и они изменились.

Люди, по глубинной сути своей, одиночки. То есть нам нравится иметь семью, но в крайнем случае мы всегда можем без нее обойтись. Собаки, тысячелетиями жившие с нами бок о бок, переняли от нас эту особенность. А теперь и волки, обитающие в неволе, ступили на тот же путь. Они злобятся друг на друга, дерутся и порой убивают сородичей, снижая численность стаи. А все почему? Потому что в неволе никто не покушается на их владения, голодная смерть им не грозит стопроцентно, а раз так, то и семья, получается, не нужна. В природе каждый ранг должен быть представлен, каждый должен работать на выживание, в природе стая — это всё. Но человек влияет на волков — даже на совсем диких! — все сильнее, и их поведение меняется.

Волк как никто умеет адаптироваться — эту истину в меня накрепко вбило племя нез-персэ. Они и сами в свое время находились на грани вымирания и брали с волка пример, искали у него совета и помощи, потому что волки, как показывает история, — непревзойденные мастера отступать от края могилы. Природа, частью которой они являются, всегда найдет выход. Мне так хочется верить, что в один прекрасный день человек перестанет демонстрировать свое превосходство и прислушается! Биологи используют волков как дорожку к ученой степени; индейцы же видят в них символ жизни и надежды. Они рассуждают так: если волк может вернуться на свою землю, то и мы когда-нибудь сможем. Поэтому посиделки на плато я воспринимал как серьезный прорыв. Дуг испробовал научный подход, убедился, что этого недостаточно, и, в отличие от большинства своих коллег, огляделся в поисках дополнительных инструментов. Остается надеяться, что его пример вдохновит и других.