Камень предтеч. Звёзды, не нанесённые на карты - Андрэ Нортон

Ответ, который я получил, заставил меня остолбенеть, с пальцем, прижатым к дверной панели; я был охвачен недоумением и тревогой. Ит определённо находился внутри. Мы довольно давно находились в мысленном контакте, и даже мои грубые человеческие чувства улавливали самый слабый телепатический сигнал. Он был на чём то сосредоточен, и все мои настойчивые попытки установить контакт потерпели неудачу. Однако эта его замкнутость явно не была вызвана опасностью и не являлась предупреждением об угрозе.

Я нажал на панель и, пока дверь откатывалась в стену, всё пытался представить себе, что я увижу за ней.

Комната была небольшой, конечно, не каморка для тех, кто путешествует в замороженном виде, но и отнюдь не апартаменты для высокопоставленных особ. Все предметы обстановки убирались в стены, и теперь комната была абсолютно пуста, видимо Ит убрал все стулья, а также стол, бюро и кровать, оставив совершенно свободным покрытый ковром пол, который освещала единственная лампа, низко висевшая на кронштейне.

Эта лампа ослепительно сияла (я сразу заметил, что она была включена на предельную мощность и непроизвольно прикинул, какую сумму за перерасход энергии могут приплюсовать к нашему счёту). И только привыкнув к яркому свету, я разглядел то, что находилось под лампой, и был совершенно изумлён.

Как и все постоялые дворы при космических портах, наш отель предназначался в основном для туристов и людей, приехавших по делам. В холле находился поражающий воображение астрономическими ценами магазин, где можно было приобрести сувенир для тех, к кому едешь в гости, или, скажем, для кого–нибудь из своих домашних. В основном это были многочисленные творения местных умельцев, должные удостоверить, что купивший их действительно побывал на Фебе, а также всякая дребедень с разных планет для покупателей попроще.

Как водится в таких магазинах, там продавались копии, в основном миниатюрные, разных представителей местной фауны. Иногда это были статуэтки, но чаще — изготовленные из меха или ткани игрушки, очень похожие на оригинал, подчас в натуральную величину, изображающие всяческих мелких зверушек, птичек или кого там ещё.

Так вот, то, что стояло на полу под лампой, было игрушечной пуухой. Пууха — это местный, фебский зверёк. Сегодня утром, несмотря на все свои заботы, я не устоял и заглянул в зоомагазин, где надолго задержался, чтобы полюбоваться на трёх живых пуух. И я вполне понимаю, почему их считают привлекательными. Даже в виде набивной игрушки они выглядят совершенно великолепно.

Пууха не намного крупнее Ита, если он сожмёт своё тонкое длинное тело, но совершенно другой формы. Она упитанная и пухлая, на человеческий взгляд просто прелестная. Её бархатистый мех светлый, зеленовато–серый, в незаметную крапинку, которая придаёт ему сходство с влажной астуридийской парчой. Ступни передних лапок похожи на мягкие круглые подушечки. Когтей нет, хотя есть хорошие зубы, которыми настоящие пуухи пережёвывают свою пищу — тайчевые листья. Голова у зверька круглая, уши незаметны, а там, где им положено быть, растёт пышный жёсткий хохолок, который выглядит очень забавно. Глаза очень большие, зелёного цвета, немного темнее шерсти. Игрушка была в натуральную величину, очень красивая и очень, очень дорогая. Каким образом она попала сюда, я не имел ни малейшего представления.

Я сделал было шаг, чтобы рассмотреть её поближе, но Ит резким мысленным ударом заставил меня остановиться. Это не было каким–то конкретным посланием, а лишь предупреждением, чтобы я не мешал.

Чему не мешал? Я перевёл взгляд с игрушки на своего соседа по комнате. Хоть мы и побывали с ним в самых разных переделках, хоть я и думал, что научился не удивляться тем фокусам, которые вытворял мой инопланетный спутник, но на сей раз ему всё же удалось меня потрясти. Он сидел, сжавшись в комочек, на краю круга света, источаемого лампой, и с таким напряжённым вниманием глядел на игрушку, словно наблюдал за приближением врага. Вот только был он уже не совсем Итом. Его длинное и гибкое тело не только сжалось, но и сделалось, как будто, более округлым и коротким, гротескно повторяя внешний облик пуухи, а его тёмный мех стал светлее и приобрёл зеленоватый оттенок. Совершенно обескураженный, я зачарованно следил, не веря собственным глазам, как Ит превращается в пууху, меняя форму лап, головы, цвет меха и всё остальное. Затем он перебрался в круг света и, сев рядом с игрушкой, уставился на меня

— Ну?

— Ты — это он, — я указал пальцем, хотя был не очень то в этом уверен.

— Закрой глаза! — приказал он так резко, что я невольно подчинился. Спустя секунду, слегка раздражённый его бесцеремонностью, я снова их открыл, и вновь увидел двух пуух. Ит, вероятно, предлагал мне ещё раз выбрать, кто из них кто. Но даже после внимательного осмотра я не смог обнаружить ни малейшей разницы между игрушкой и безжизненно застывшим Итом. Взяв в руки одну из пуух, я обнаружил, что держу модель. И я почувствовал, что Ит доволен и весел.

— С чего это ты вдруг? — спросил я.

— Я уникален. — Как и обычно, это прозвучало весьма самодовольно. — Меня легко заметить и узнать. Поэтому мне нужно изменить свою внешность.

— Но как ты это сделал?

Он снова сел на задние лапы. Я опустился рядом на колени, чтобы рассмотреть его поближе, опять поставил игрушку рядом с ним и долго рассматривал обоих, безуспешно пытаясь найти отличие.

— Всё дело в силе сознания, — Ит казался слегка раздражённым, — Ты так мало знаешь. Представители твоего вида замкнулись в узком кругу своих ограниченных понятий. И я не вижу усилий с твоей стороны, чтобы разорвать этот крут.

Это, пожалуй, не могло послужить ясным ответом на мой вопрос. Я всё ещё не был готов поверить в то, что Ит, вдобавок ко всему, может усилием мысли превратиться в пууху.

Он с лёгкостью уловил ход моих рассуждений, и поправил меня в своей обычной, на мой взгляд, довольно наглой манере: «Превратиться в галлюцинацию пуухи.»

Галлюцинация. В это я поверить мог. Сам я никогда не видел, чтобы кто–то это делал, да ещё с такой точностью и искусством, но я знал, что существуют чужаки, весьма преуспевшие в создании подобного рода иллюзий, и слышал множество весьма правдоподобных рассказов о них. И я вполне мог представить, что это возможно, и что тот, кто подвергся такому воздействию, может увидеть всё, что угодно. Но было ли то, что я увидел, результатом того, что я так долго общался с Итом и временами находился под его властью, а потому он легко мог обмануть меня? Или иллюзия распространяется и на других?

— На кого угодно, и насколько угодно. — бросил Ит в ответ на мой безмолвный вопрос. — И на ощупь тоже. На, потрогай!