Всего один шаг - Павел Комарницкий

— Всё-таки не спят эти «зелёные», вычислили шестерых на Урале, — Уин берёт следующий калач.

— Именно спят, — несогласно мотает головой Биан. — Надо учитывать психологию Истинно Разумных. Тут источником воли является, по сути, главный резидент, как его видел Рома… Маг этот, или бывший Хоз. А все остальные не работают, а отделываются. Если нет перспективы карьерного роста на данном конкретном проекте, «зелёный» работает ровно столько, чтобы избежать наказания. А уж про инициативу и речи нет. Им же всё равно, ребята. Если бы «зелёные» работали не за страх, а на совесть, так, как мы, нам бы тут пришлось очень плохо.

— Почему? Перевес в технике у нас… — пытаюсь возразить я.

Биан смотрит серьёзно и чуть печально.

— А у «зелёных» перевес в людях. Потому что большинству аборигенов здесь, к сожалению, цели и идеалы Истинно Разумных пока куда ближе и понятней, чем наши, равно как и методы достижения этих целей. Как это ни грустно признавать, Рома.

Я молчу. А что говорить? Против правды не попрёшь.

Работу мы закончили уже за полночь, и завтра с утра снова тяжкий день. А кто обещал мне, что будет легко?

Мы сидим на полу, расстелив какую-то простынь, потому как вымыть пол нечем, а слой пыли тут выдающийся. Посреди стоит нехитрая снедь в дорожной корзинке с плотно пригнанной крышкой, ведёрная бутыль с водой, оснащённая насосом-пробкой и три алюминиевые кружки из запасов деда Иваныча. Интересно, почему не взяли алмазные стаканы?

— Всё продумано, Рома, — Биан заканчивает ужин. — Был уже случай, когда оставили такой стаканчик впопыхах. Да так и не нашли, представляешь?

— Не понял… — я смотрю на шефа круглыми глазами. — То есть?

— То есть след его затерялся, как принято говорить. Это было ещё во время местной гражданской войны. Сразу не спохватились, а потом фьють… Ни телепатия не помогла, ни технические средства наблюдения. Вот так и гуляет алмазный бокал где-то в бескрайнем море аборигенов, Рома. С тех пор в инструкцию внесли соответствующий пункт — без необходимости подобные вещи с баз не выносить. Оно нам надо?

Мда… Я соображаю — бокал, сработанный из цельного алмаза… Стоимость такой посудины в наше время выразить невозможно, просто не хватит нулей.

Над импровизированным столом без всякой опоры висит матовый шарик шаровой молнии, служащий нам для освещения. Разумеется, это иллюзия, голограмма, но смотрится здорово. Даже змеистые искры-разряды внутри виднеются. В квартире жарко и душно, потому как приоткрыты лишь форточки, и то на чуть-чуть, чтобы могли проскользнуть наши мухи и гвоздики.

— Биан, можно приоткрыть форточки пошире? — спрашивает Уин.

— М-м… Нет, не будем рисковать. Да и отключать опять защиту периметра…

Я уже знаю — при включённой защите открыть эту форточку невозможно даже при помощи кувалды. Как, впрочем, и разбить стекло на окне. Защита строго блюдёт статус-кво охраняемого периметра.

— Вот работёнка, а? — вздыхает Биан. — Пыль, духота, да ещё и душ принять невозможно. Работаем просто-таки в человеческих условиях.

Мы все смеёмся вслух, не опасаясь. Стороннему наблюдателю наша квартирка видится абсолютно нежилой, и свет не виден, и ни звука не пропускают системы охраны и маскировки… Мы даже пошли на небольшой риск и сняли свои скафандры, дабы не превращать работу в инквизиторскую пытку.

— Ладно, коллеги, давайте спать, — вздыхает Биан. — Уин, будь добр, надуй матрасы, вон там насос-мотор… Рома, ты будешь спать на своём любимом диване?

— На диване мне не с кем, — ляпаю я. Коллеги хохочут, оценив шутку, и в этот момент из ванной доносится длинный хрипящий звук.

— Что это? — замирают мои товарищи. Звук повторяется, сменяясь невнятным бульканьем. Я усмехаюсь.

— Это значит, что сейчас будет вода.

— Не может быть! Рома, я беру назад все свои плохие слова и мысли насчёт человечества. Всё, я в душ! А матрасы надувать тебе! — Уин катает по полу в мою сторону белый цилиндрик насоса-мотора.

— Я следующий! — спохватывается Биан. — Рома, как добрый хозяин, пропускает гостей вперёд. Так, коллега?

— Ну безусловно! — я улыбаюсь.

— А полотенца тут в доме есть, Рома? Мы своих не взяли сдуру.

— Там вон, в шкафу должны быть.

Мне хорошо с ними. Жара, пыль в нежилой квартире и даже отсутствие воды — ерунда. И не страшит меня тяжёлая и довольно-таки нудная работа. Единственно, чего мне не хватает сейчас, это Ирочки.

Как всё же жаль, что я не могу прямо отсюда и сейчас заказать разговор с домом…

С моим вторым домом, вот так вот.

Танцуют, танцуют свой танец цветные пятна. Ну куда же я без вас, ребята… Что вы хотите сообщить мне на этот раз?

Лицо Истинно Разумного, одетого в ярчайший, сияющий небесно-синий комбинезон проступает сквозь танец пятен, обретает объём и плоть.

«Я рад приветствовать тебя, биоморф»

«Не могу сказать того же про себя, господин начальник кладбища»

Скрежещет, царапает напильник по стеклу — Повелитель смеётся.

«Ты злишься, значит, неправ. Я вынужден признать — ты продвинулся очень далеко, биоморф. Но это тебе не поможет»

«Вот как? Старая, старая сказка»

«Зато правдивая. Ты многое сумел увидеть, да. Но много ли ты сумел понять своими человечьими мозгами?»

«С нетерпением жду, когда ты просветишь меня, о разумнейший»

Снова скрежещущий смех.

«А ты уже в состоянии воспринять? Тебе же всё объяснил ещё тот биоробот, которого так ловко разделала твоя самочка. Ты идёшь против законов природы, биоморф»

«О как! Я нарушил закон всемирного тяготения?»

«Твоя ирония бессмысленна. С твоими… гм… наставниками разговаривать бесполезно, они неизлечимо больны, и исправит их только могила. Но вот ты, как мне кажется, пока не безнадёжен»

Лицо Повелителя, лишённое мимических мышц, абсолютно бесстрастно, но я ощущаю — ему НАДО, чтобы я прислушался к его аргументам. Для начала прислушался, а там видно будет.

«Я слушаю тебя»

«Уже неплохо. Ответь мне на такой вопрос: почему, несмотря на тысячи больших кругов, то есть лет — а они на твоей родной планете длинные — миссионерам пернатых так и не удалось сдвинуться с мёртвой точки?»

«Потому что им мешали Истинно Разумные. Закон физики — когда действие равно противодействию, ничто не двинется с места.

«Очень грубое упрощение. Да, когда наши интересы приходили в противоречие, мы отстаивали свои, что естественно. Но причина вовсе не в этом. Вы, люди, оказались здравомыслящими. Устойчивыми к сумасшествию, понимаешь?»