Над строками Нового Завета - Георгий Чистяков

В Евангелии от Луки, где мы находим самый короткий рассказ о Гефсиманском борении, есть, однако, деталь, которой нет ни у Матфея, ни у Марка: «… и был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (Лк 22:44). Здесь мы оказываемся перед лицом огромного человеческого страдания, огромной человеческой боли. Перед нами страдающий Человек. Человек, в Котором страдает всё человечество. Вселенский Патриарх Варфоломей написал об этом так: «В Христе Бог по-человечески испытывает все наши предсмертные муки, беспредельную муку истории, вопль Иова, рождаемый нашей судьбой, кровавый пот».

Момент этого испытания ярче всего передан в рассказе о Гефсиманской молитве у Луки. У этого евангелиста есть ещё одно ключевое слово – искушение, с него начинается рассказ (22: 46). Как у Матфея и у Марка, так и у Луки Иисус говорит: «Молитесь, чтобы не впасть в искушение» и «не Моя воля, но Твоя да будет». Эти слова удивительным образом роднят Гефсиманскую молитву с молитвой «Отче наш»: «… да будет воля Твоя» и «не введи нас во искушение». Иными словами, если вчитаться во все три рассказа о Гефсиманском борении, то можно догадаться, что та молитва, с которой обращается Иисус к Отцу, – это молитва Господня, «Отче наш». Поэтому не будем забывать о Гефсиманском моменте молитвы, которую мы произносим каждый день. Помнить о том, что эти два евангельских текста теснейшим образом связаны между собою, просто необходимо.

С рассказом о Гефсиманском борении связано ещё одно событие, которое, казалось бы, не имеет ни богословского, ни какого-то другого значения, но тем не менее о нём рассказано не в двух, не в трёх, а во всех четырёх Евангелиях. Когда Иуда и люди, его окружающие, входят в сад, кто-то из учеников бросается и отрубает мечом или ножом ухо у одного из рабов первосвященника. Об этом рассказывают Марк и Матфей. Об этом рассказывает и Лука, но только он один добавляет, что Иисус, коснувшись головы раба, исцелил его. Наконец, об этом же Упоминает Иоанн, который сообщает, что «имя рабу было Малх».

Спрашивается, почему память об этом в общем-то незначительном факте сохранена во всех четырёх Евангелиях?

Действительно, это событие более чем второстепенного значения, но зато – запоминающееся, это чисто зрительный образ, который можно увидеть глазами. Рассказ об отсечённом ухе сразу врезается в память читателя и действительно связывает все четыре рассказа в единое целое, перенося нас на место действия. Так каждый из нас становится очевидцем того что происходит в Гефсиманском саду. Что же касается богословского смысла, то он может быть извлечён из этого рассказа только у Луки, где Иисус касается головы раба и исцеляет его. Это последнее чудо, которое совершает Иисус, идя на вольную страсть.

Его берут под стражу, ведут к первосвященнику. Ученики разбегаются. Собираются свидетели, начинается изучение их показаний: ищут свидетеля, который скажет что-то такое, от чего можно оттолкнуться, чтобы Его осудить; сначала никого найти не могут, потом находят… Иисус предстаёт перед Пилатом. Тот с самого начала хочет отпустить Его. Евангелие от Иоанна сохранило удивительный диалог между Пилатом и Иисусом: «… Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал? Иисус отвечал: Царство Моё не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Моё, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Моё не отсюда. Пилат сказал Ему: итак, Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь; Я на то родился и на то пришёл в мир, чтобы свидетельствовать об истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего. Пилат сказал Ему: что есть истина? (выделено мной. – Г. Ч.). И, сказав это, опять вышел к Иудеям и сказал им: я никакой вины не вижу в Нём…» (Ин 18: 35-38).

Пилат если не говорит, то во всяком случае думает по-латыни, именно поэтому слова его вошли в историю в латинском варианте: «Quid est veritas?» Пилат – образованный, культурный, начитанный человек, без сомнения, читавший Лукреция и Вергилия, Горация и Овидия. Он, как и его современники, хорошо знает, что у каждого своя истина, у каждого свой бог, у каждого свои идеи – и общей истины быть не может. Он слегка циничен, любит хорошо одеваться, принимать горячие ванны, любит духи и прочие благовония. При этом он добрый и, в общем, безвредный человек, во многом похожий на людей XX века. Пилату очень хочется отпустить с миром этого несчастного идеалиста, толкующего ему что-то о какой-то истине, которой на самом деле нет, как ему кажется, наивного и поэтому жалкого.

Но Пилат хочет отпустить Иисуса ещё и по другой причине: как всякий неверующий человек, он суеверен, и особенно суеверна его жена, как вообще все римлянки того времени. Матфей рассказывает:

«Между тем, как сидел он на судейском месте, жена его послала ему сказать: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я нынче во сне много пострадала за Него» (Мф 27: 19).

Она чего-то боится, и сам Пилат, при всём своём цинизме, тоже чего-то боится. Он слышит от иудеев, что этот Человек называет Себя Сыном Божиим, а поэтому пугается ещё больше и понимает, что Его надо отпустить. «… И опять вошёл в преторию, и сказал Иисусу: откуда Ты? Но Иисус не дал ему ответа. Пилат говорит Ему: мне ли не отвечаешь? Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе. С этого времени Пилат искал отпустить Его» (Ин 19:9-12).

Пилат, конечно, знает из мифологии, хотя, разумеется, в это не верит, что боги иногда спускаются с Олимпа и появляются среди людей, как Зевс и Гермес во времена Филемона и Бавкиды. В Деяниях апостолов описывается случай, когда Варнаву и Павла, исцеливших несчастного хромого, приняли за языческих богов – Зевса и Гермеса и даже хотели принести им жертву. Тогда апостолы «разодрали свои одежды и, бросившись в народ», закричали: «… мы – подобные вам человеки и благовествуем вам, чтобы вы обратились от сих ложных к Богу живому…» (Деян 14: 15). Пилат – человек не злой, он не хочет пролития крови невинного, и в то же время суеверный, как все римляне, он чего-то побаивается. Но иудеи кричат: «Распни, распни Его!» Евангелия от Матфея, от Марка и от Луки сообщают, что этот крик побеждает: «и превозмог крик их и первосвященников» (Лк 23: 23).

Но в это не очень верится. Пилат – чиновник, он настоящий профессионал и крику толпы просто так не уступит. Вероятно, Марк и Матфей чего-то не видят. Кое-что из того, чего не видят они, видит евангелист Лука. И кое-что в состоянии увидеть мы, читая Евангелия от Матфея и от Марка. Когда иудеи обсуждают в сангедрине (в русском переводе – в синедрионе) вопрос об Иисусе, Он обвиняется ими в том, что называет Себя Мессией или Христом, в том, что Он богохульствует и кощунствует, объявляя Себя Сыном Божиим, и т. д. Но, говоря об Иисусе Пилату, они обвиняют Его в совершенно другом преступлении: Он называет Себя Царём.

Пилата, разумеется, не волнуют религиозные разногласия на той территории, которая вверена ему сенатом и принцепсом (императором). Его задача – сохранить на ней общественный порядок, и больше ничего. Он должен наказывать уголовных преступников и, главное, не допускать появления на этой территории новоявленных царьков и правителей. С этим ему положено бороться, и именно поэтому обвинители Иисуса говорят Пилату: «Он называет Себя Царём». Это видно уже из Евангелия от Матфея и Евангелия от Марка. Подробнее об этом говорится в Евангелии от Луки: «И начали обвинять Его, говоря: мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать по'дать кесарю, называя Себя Христом Царём (выделено мной. – Г. Ч.)» (Лк 23: 2).

Это уже corpus delicti, или состав преступления, поэтому теперь Пилат просто не может не наказать Иисуса. В Евангелии от Иоанна эта тема становится главной. Говоря с Пилатом, первосвященники и старцы всё время подчёркивают одно и то же: «Он называет Себя Царём» – и таким образом переводят дело Иисуса из религиозной плоскости в чисто политическую.

Пилат, однако, не так прост, чтобы поверить им на слово. Он расследует дело, устанавливает невиновность Иисуса и говорит первосвященникам и начальникам: «Вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нём никакой вины» (Ин 19: 4). В Евангелии от Луки Пилат трижды говорит об этом, подчёркивая, что «ничего достойного смерти не нашёл в Нём» (Лк 2 3:22).

И тем не менее в какой-то момент он вынужден полностью отступить от своей позиции и приговорить Его к смерти. Очень важно понять, когда же наступает этот момент. Синоптики об этом почти ничего не знают, зато достаточно полная информация об этом находится в Евангелии от Иоанна.

«… Пилат искал отпустить Его, иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царём, противник кесарю» (Ин 19: 12).