Вечный любовник - Дж. Уорд

Проходили часы. Братья навещали его по одному и представлялись. Фури, парень с великолепными волосами, принес горячий сидр, который она приняла. Рэт, мужчина в солнечных очках, и Бэт, женщина, на глазах которой она упала в обморок, тоже навестили его. Приходил Буч, поймавший футбольный мяч. А также стриженный под военного Торман.

Рэйдж много спал, но просыпался всякий раз, когда хотел перевернуться на другой бок. Тогда он смотрел на Мэри, словно черпая в ней силу. Она приносила ему воду, гладила по лицу, кормила. Разговаривали они мало. Казалось, достаточно было прикосновений.

Ее веки начали тяжелеть, она позволила голове упасть назад, когда в дверь снова тихонько постучали. Возможно, это Фриц принес еду.

Мэри потянулась и подошла к двери.

— Войдите, — произнесла девушка, открывая.

За дверью она увидела мужчину со шрамом. Он стоял неподвижно, как дерево, свет падал на грубые черты его лица, подчеркивая глубоко посаженные глаза, череп под ежиком волос, откуда брал начало шрам, и жесткий подбородок. На нем были свободная водолазка и мешковатые штаны. То и другое — черное.

Мэри немедленно отступила к постели Рэйджа, защищая его, хотя было глупо думать, что она сможет отразить удар такого огромного вампира.

Повисла тишина. Она убеждала себя, что и он, скорее всего, зашел проведать Рэйджа, как и остальные братья, и не собирается причинять ему вред. Но только… он выглядел напряженным, его поза говорила о том, что он готов ринуться вперед в любую минуту. И, самое странное, он не смотрел ей в глаза, как не смотрел и на Рэйджа. Мрачный, холодный взгляд просто блуждал по комнате.

— Не хочешь зайти и повидать его? — наконец спросила она.

Страшные глаза переместились на нее.

Словно обсидианы, подумала она. Они походили на обсидианы. Блестящие. Бездонные. И бездушные.

Она отошла еще и взяла Рэйджа за руку. Вампир ухмыльнулся из дверного проема.

— Женщина, ты выглядишь свирепо. Думаешь, я пришел оторвать от него еще один кусок?

Голос — низкий, спокойный. И вместе с тем звонкий. И такой же отстраненно-равнодушный, как и зрачки.

— Ты собираешься причинить ему вред?

— Глупый вопрос.

— Почему?

— Ты не поверишь моему ответу, так что нечего спрашивать.

Опять тишина. Мэри молча разглядывала его. Ее осенило, что, может быть, он не так уж агрессивен. Просто ему неловко.

Возможно.

Она поцеловала ладонь Рэйджа и заставила себя отойти от него.

— Я приму душ. Ты пока что посидишь с ним?

Вампир моргнул, как бы удивившись.

— А ты комфортно будешь чувствовать себя в ванной нагишом, когда я рядом?

«Ну не совсем».

Она пожала плечами.

— Тебе решать. Но думаю, если он проснется, лучше ему видеть тебя, чем совсем никого.

— Ты выключишь для меня свет?

— Так ты заходишь или уходишь?

Он промолчал.

— Сегодня тебе, наверное, пришлось несладко, — сказала она.

Его изуродованная верхняя губа скривилась.

— Ты единственная, кто предположил, что я могу никого не обижать. Ты что, мать Тереза? Видишь только хорошее в огромных, израненных монстрах? Или что-то вроде того?

— Ты же не сам выбрал для себя этот шрам, верно? Так что готова поспорить: за этим жестким лицом скрывается некто другой. Повторяю: пришлось несладко?

Его глаза превратились в узкие щелочки, от него повеяло холодом.

— Осторожнее, женщина. Храбрость — штука опасная.

Она подошла к нему.

— Знаешь что? Я ведь это придумала — насчет душа. Хотела оставить вас наедине, видя, что ты отвратительно себя чувствуешь, иначе бы не торчал в дверях, как чертов пень. Либо прими приглашение, либо уходи, но я буду благодарна, если ты перестанешь меня запугивать.

В этот момент Мэри не слишком заботило, что он может накинуться на нее. Но нервы ее были на пределе, и она распалялась все больше. Из-за усталости у нее гудело в ушах, так что, возможно, она плохо соображала.

— И что ты выберешь? — потребовала она ответа.

Вампир зашел внутрь и закрыл за собой дверь. С его присутствием в комнате стало холоднее. Угроза, исходящая от него, словно живое существо, казалось, обвивала тело Мэри своими щупальцами. Замок щелкнул, и тогда-то она ощутила ужас.

— Я еще не начинал, — медленно сказал вампир каким-то шелковым голосом.

— Что? — резко спросила она.

— Пугать тебя. Ты и так напугана.

Он улыбнулся. Его клыки оказались длинней, чем у Рэйджа.

— Я чувствую запах твоего страха, женщина. Словно невысохшая краска, он щиплет нос.

Мэри попятилась, но он наступал на нее, преследуя.

— Хмм… и мне нравится твой аромат. Как и в первый день, когда я тебя увидел.

Она отступала, вытянув назад руку, надеясь нащупать кровать. Вместо этого запуталась в тяжелых гардинах на окнах.

Вампир со шрамом загнал ее в угол. Не такой мускулистый, как Рэйдж, но несомненно смертоносный. Холодные глаза рассказали ей все о его способности убивать.

Мэри опустила голову, сдаваясь. Ни она, ни Рэйдж в его состоянии не могли бы помешать вампиру со шрамом, если бы тот захотел ее обидеть. Черт побери, она ненавидела беспомощность, но жизнь то и дело преподносила ей именно такие сюрпризы.

Вампир прильнул к ней, и она съежилась.

Он глубоко вздохнул и медленно отодвинулся от нее.

— Принимай свой душ, женщина. Я и раньше никогда не хотел причинить ему вред, ничего в этом плане не изменилось. И я не собираюсь делать какую-либо пакость тебе. Если с тобой что-нибудь случится, он будет страдать еще больше.

Когда вампир отвернулся, Мэри опустилась на пол, но успела заметить, что он вздрогнул, взглянув на Рэйджа.

— Как тебя зовут? — пробормотала она.

Он поднял бровь, посмотрев на Мэри, а затем снова взглянул на Рэйджа.

— Я самый злобный среди всех, если ты еще не поняла этого.

— Я хотела услышать имя, а не прозвище.

— Я мерзавец скорее по принуждению. А имя мое Зетист. Я — Зетист.

— Что же… приятно познакомиться, Зетист.

— Ты очень вежлива, — поддразнил он ее.

— Угу. Спасибо, что пока не убил ни его, ни меня. Достаточно?

Зетист оглянулся через плечо. Его веки напомнили ей жалюзи на окнах, позволяющие холодной ночи просочиться сквозь узкие щелки. С подстриженными под ежик волосами и шрамом, он олицетворял насилие — агрессию и боль в человеческом обличье. Хотя, когда он посмотрел на Мэри сквозь мерцание свечи, его лицо несколько смягчилось. Правда, перемена оказалась столь мимолетной, что Мэри подумала: ей почудилось.

— Ты, — произнес он нежно, — необыкновенная.

Пока она не сказала еще что-нибудь, он поднял руку.