Ветер перемен - Александра Первухина

— Как вы догадались, Хиза?

— Я всё-таки диин и великолепно разбираюсь в разведке!

Принц усмехнулся:

— Очень скромный диин.

Хиза пропустила намёк мимо ушей и заговорила о том, что её действительно интересовало:

— Надеюсь, вы не собираетесь устроить показательную казнь при большом скоплении народа? Может быть, это и успокоит ваше самолюбие, но вряд ли послужит укреплению безопасности Империи.

Рил, возмущённый до глубины души, открыл рот, чтобы немедленно поставить на место зарвавшегося нелюдя, но Рейт поймал его взгляд и отрицательно покачал головой. Старый разведчик повиновался, однако вся его поза говорила о том, что он не одобряет подобной фамильярности. Принц сделал вид, что ничего не заметил, и спокойно ответил Хизе, с любопытством наблюдавшей за поведением людей.

— Нет, я не собираюсь его казнить. Предсказать последствия подобного шага не составит труда. Но вот что теперь с ним делать? Отпустить?

— А почему бы и нет? — Хиза спрыгнула со стола и зашагала по комнате. — Никаких официальных свидетельств того, что мы его задержали, нет. Об этом я позаботилась. Все носители информации, на которых может храниться запись покушения, находятся у меня и могут быть уничтожены в любой момент. В прямом эфире это не показал ни один канал: ни наш, ни иностранный. На данный момент доказать, что посол находится в нашей тюрьме, практически невозможно. Он и сам нам в этом помог, выбрав для покушения момент, когда всё внимание людей было сосредоточено на голоэкране. Поэтому ничто не мешает Вашему Высочеству вышвырнуть его за пределы дворца. Если захочет выставить себя на посмешище перед всем миром, пусть заявляет, что его похитили и держали в камере злобные имперцы. Мы разведём руками и посоветуем Объединению свободных планет подбирать дипломатов с более устойчивой психикой. Даже эти озабоченные не усмотрят в такой ситуации повода для войны.

Рейт усмехнулся:

— Ну, если вы одобряете такое решение, Хиза, то так я и сделаю. Нам сейчас война точно не нужна. Невозможно победить, воюя на два фронта одновременно и вдобавок ко всему реформируя всё, что только можно. Такие развлечения для самоубийц.

Хиза задумчиво кивала на протяжении всей его речи, не сводя с него внимательных глаз, а когда Рейт замолчал, сказала:

— Из вас получился бы неплохой разведчик. Я буду сопровождать вас во время вашего визита в камеру этой ходячей проблемы. Не стоит вводить его в искушение повторить попытку. — Принц склонил голову, стараясь ничем не выдать удивления — со стороны диина это был самый настоящий комплимент.

Лотан Сел неподвижно сидел в маленькой полутёмной каморке, заменяющей в Империи камеру предварительного заключения. Болела шея, голова, казалось, была чугунной, всё тело ломило после встречи с телохранителем принца-консорта. Лотан поморщился: и откуда у этого тощего парня такая сила? Ведь расправился с ним, как с несмышлёным птенцом! Впрочем, скоро это уже не будет иметь совершенно никакого значения. Будущее виделось дипломату в абсолютно чёрном цвете без всяких вкраплений.

Лотан не обольщался по поводу своей дальнейшей участи. В Империи существовало только два варианта решения таких проблем: допрос с пристрастием и применением так называемой «сыворотки правды», а затем публичная мучительная казнь с транслированием этого поучительного зрелища по всем официальным и неофициальным каналам новостей. Или всё тот же допрос с пристрастием и крайне неприятная смерть в имперской тюрьме, организованная без лишней шумихи. При любом раскладе выжить ему не удастся. Лотан вздохнул и попытался устроиться поудобнее. На жёстком лежаке без всякого намёка на матрас это было затруднительно.

Сел пропустил момент, когда бесшумно открылась дверь камеры и на пороге появился один из диинов. Увидев перед собой нелюдя, Лотан вздрогнул, но заставил себя сохранять спокойствие. Умирать тоже следовало с достоинством, чтобы враг, глядя на его труп, не мог презрительно бросить, что одним ничтожеством во Вселенной стало меньше. Сел выпрямился и стал настороженно наблюдать за своим палачом. Диин смотрел на него холодными серыми глазами, и, казалось, даже не замечал напряжённости, возникшей в маленькой комнатке. Этот нелюдь был из тех, которые прятали лицо под подобием покрывала имперской наложницы, и Лотан не мог определить, что чувствует диин на самом деле и чувствует ли он что-нибудь вообще. Пауза затягивалась. Лотан не мог отделаться от ощущения, что это странное существо рассматривает его как забавную диковинку и в душе потешается над ним. Наконец Сел не выдержал и, стараясь говорить с достоинством, подобающим представителю великого государства, поинтересовался:

— Кому или чему я обязан удовольствием видеть вас?

Диин вопрос проигнорировал, ничем не показав, что вообще его услышал. Но из-за его спины раздался вежливый, хорошо поставленный голос:

— Удовольствием видеть её вы обязаны исключительно мне.

Отодвинув нелюдя в сторону, в камеру шагнул принц-консорт. Лотан Сел вскочил и поклонился венценосной особе, соизволившей обратиться к нему. Следовать дипломатическому этикету давно стало для него столь же естественным, как дышать, и Лотан только через мгновение сообразил, что в данной ситуации его приветствие вполне может быть расценено как попытка ценой унижения добиться поблажек. Он покраснел от досады, но принц, к его удивлению, ответил ему столь же церемониальным приветствием и произнёс:

— Посол Сел, должен сказать, от вас я меньше всего ожидал предательского удара в спину. Что подвигло вас на такой трусливый поступок?

Лотан почувствовал, как к его щекам прилила кровь. Ответить на вопрос принца он не мог, не став предателем своей страны, но, с другой стороны… С другой стороны, слова Рейта до странности напоминали те, которые он вот уже на протяжении нескольких дней говорил сам себе. Он тоже не ожидал от себя, что когда-нибудь сможет выстрелить в спину человеку, не подозревающему о грозящей опасности. Сел открыл рот, чтобы ответить ничего не значащей фразой и дать принцу возможность перейти к допросу как таковому, но не успел.

— Можете не отвечать, посол. Я и так знаю, что вам приказали это сделать, и даже знаю — кто приказал. Просто хотел лично сказать вам. Мне жаль, что ситуация так сложилась. Вы один из немногих дипломатов при моём дворе были достойны уважения.

Лотан Сел молча смотрел на стоящего перед ним человека, понимая: ему только что объявили смертный приговор. Внезапно ему захотелось отбросить к Саану в преисподнюю все свои принципы и попросить… Попросить — если не о помиловании, то хотя бы о возможности умереть безболезненно. Но он заставил себя молчать. Унижаться — значит ронять себя не только в собственных глазах, но и в глазах принца. Приговор всё равно останется прежним, а вот уважать его Рейт перестанет. Сел не желал, чтобы в усталых, но по-прежнему внимательных и жёстких глазах принца-консорта появилось презрение и отвращение. Этот человек, продемонстрировавший поистине несгибаемую силу воли, вряд ли поймёт его слабость.