Те, кто старше нас - Алексей Барон

— Нет, не затруднит У меня как раз бессонница.

— О! Извините. Кажется, я запутался в часовых поясах.

— Ничего страшного. У меня действительно бессонница. Но я вижу, что у вас есть причины отрицать причастность к письму профессора Борисюка.

— Прошу прошения, сэр, — сказал он, — я ничего не отрицаю и не подтверждаю.

И подтвердил мои подозрения. В интеллектуальном плане противник оказался послабее Джекила. Вероятно, успехов добивался не столько убеждением, сколько принуждением. Осталось для порядка выяснить, ищет ли он истину на этот раз либо банально хочет соблазнить оппонента в угоду каким-то своим интересам.

Задача не ахти какая сложная. Если будет использоваться не сила доводов, а доводы силы, ответ совершенно ясен. Правило, универсальное для любых споров, см. учебник психологии, школьный курс. Признаться, я даже разочаровался. При первом нашем разговоре Греггсен сумел произвести более сильное впечатление.

— Пусть так, — сказал я. — Все же об этом письме придется сказать пару слов, коль скоро вы хотите понять, в чем мы различаемся.

— Да, я об этом просил.

Про себя я отметил, что слушать он умеет.

— Ну что ж. Сначала позволю тактическое замечание. Видите ли, мистер Греггсен, запретительные меры могут отодвинуть проблему, но никогда ее не решат. В истории есть масса тому иллюстраций. Теперь по существу. Мне кажется, когда софус интересуется моральной основой человеческих отношений, он не может не заразиться моралью. Впрочем, это мое личное мнение. Более существенным является юридический аспект ситуации. Если софус настолько разумен, что по собственному желанию изучает моральные принципы человеческих отношений, то у нас и выбора-то нет. Мы просто обязаны предоставить такой умнице статус личности. Со всеми вытекающими последствиями. Он же разумен!

— А что дальше?

— Дальше нужно вести переговоры, искать общую выгоду.

— Вот как. С теми, кого мы сами создали?

— Разве это хуже войны, которой опасается коллега Борисюк?

— Он этого опасается? — невинно спросил Греггсен, виртуозно балансируя на грани пренебрежительности, но не переходя ее. Я глянул на него в упор.

— А вы?

— Я плохо разбираюсь в роботехнике.

— Разве мы говорим о роботехнике?

— Да, в самом деле. Хочу купить звездолет. Предлагаю шесть миллионов сто двадцать семь тысяч солларов.

Греггсен хорошо подготовился. Сумма, которую он назвал, соответствовала моему состоянию с точностью до пятого знака. Поскольку в случайность не верилось, оставалось понять, что тайна вклада для этого человека тайной не является.

Повеяло ничем не прикрытой угрозой. Греггсен приступил-таки к использованию аргумента силы. Собственно, большего и не требовалось. Я уж хотел закончить разговор, чувствуя отвращение. Ко мне ведь беззастенчиво подбирали ключи, если не отмычки. Но потом разозлился и решил заставить раскрыться взломщика.

— Звездолет — пожалуйста, — сказал я.

На лице Греггсена отразилось мимолетное удивление.

— Но?

— Но без софуса.

— Без софуса? Без софуса «Туарег» — просто скорлупа.

— Значит, вам нужен софус? Я правильно понял?

— Мне нужен звездолет с софусом.

— Поставьте другой.

— Могу я попросить вас об откровенности?

— Да, пожалуйста. По-моему, я и так откровенен.

— Вы твердо решили мне отказать?

— Да.

— Почему?

— Потому что вы не откровенны.

— Благодарю вас, — медленно сказал Греггсен. — Откровенность — слишком высокая цена сделки.

— Разве может быть надежной сделка без откровенности?

— Обычно я обходился без этого. И знаете, получалось.

Я посочувствовал:

— Не расстраивайтесь. Должны быть пределы и вашим возможностям.

Кажется, задел я его основательно. Такие люди не прощают отказа повиноваться деньгам, которым повинуются сами.

— Я просил откровенности, а не утешений, — процедил Греггсен.

Наконец-то он предстал в своем истинном обличье. Бр-р. Удовольствие… Любопытно, чем ему так насолил бедняга Джекил?

Утром следующего дня ко мне заглянула Мод.

— Прелестная у тебя правнучка.

Я отключил душ и набросил халат на мокрое тело.

— Очень тяжело, Серж? Когда-то я был Сережей.

— Терпимо.

— Если хочешь…

— Нет. Так не надо.

Позвонил Круклис:

— Эй, ты чего такой сырой? Включай информационную программу.

— Срочно?

— Нападение на «Туарег».

Споткнувшись о гантели, я бросился к экрану.

— …неизвестная яхта без кода принадлежности. Требования фрегата не выполнила. Из силовых полей вырвалась. Фрегат «Зенгер» направлен в преследование. Рассматривается вопрос о привлечении дополнительных сил. Яхта вооружена. Штаб ОКС рекомендует гражданским судам избегать встреч. Новых подробностей об этом инциденте мы ждем через сорок геоминут. Оставайтесь с нами!

Я позвонил Круклису.

— Они проникли на «Туарег»?

— Не успели. Хвала госпоже Лоа.

— Греггсен?

— Как ты догадался? — спросил Круклис.

— Ты уже завтракал?

— Да.

— А я — нет, — сердито сказал я. — Плохо переношу иронию на голодный желудок.

— Милые у вас все-таки отношения, — грустно заметила Мод.

— Хочешь их изменить?

— Хочу навести у тебя порядок.

— Да вроде и так ничего, — сказал я, остывая.

Мод взглянула мне в глаза.

— Можно хотя бы гантели подобрать?

Я пошевелил ушибленной стопой.

— Гантели — можно. Если хочешь, конечно.

— Хочу.

Спортивные снаряды сами по себе поднялись, собрались в маленькую перелетную стаю, нежно потерлись друг о дружку, а потом порхнули в шкафчик. Дверца захлопнулась.

Я принялся соображать, что все это значит: письмо Борисюка, нападение на «Туарег», летающие гантели.

— Серж, не надо на меня сердиться.

— Пожалуй, не стоит, — согласился я.

— Тогда давай мириться.

Мод распахнула халат и провела ладонью по моей груди.

— Попробуй расшевелить женщину, — предложила она. — Можешь начинать прямо с эрогенных зон.

И сама начала. Где ж тут устоять… Жена свое дело знала. В каюте вдруг запахло цветами. Вроде бы — розами.

— Не забудьте выключить телевизор, — посоветовал душка ибн Дауд.

Эзра пригласил нашу троицу на свой Олимп — возвышенную площадку в центре обзорного зала. Там были сосредоточены органы управления кораблем, включая декоративный штурвал, который, по-видимому, производил неизгладимое впечатление на туристов.

Сам капитан выглядел собранным, решительным и был совсем не похож на вчерашнего стеснительного супруга Кэтрин. Без лишних предисловий он протянул нам распечатку служебной радиограммы.