Самогонщик против армии США - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

делают американцы. Повесила автомат на шею на ремне. Нащупала предохранитель, перевела его в крайнее положение — так он стреляет очередями. Оттянула рукоятку взвода, один выброшенный патрон звякнул по полу.

Теперь войти в комнату, где спят Джен и Харра. Расположение кровати известно. Стрелять, пока не кончатся патроны. С шести-семи шагов хотя бы часть пуль попадёт в цель. Достаточно.

Фаи подняла автомат на уровень глаз. На нём сверху приделана какая-то штука, позволяющая видеть ночью как днём. Но девушка не знала, как её включить.

Шла неслышно, аккуратно переступая мягкими сапожками по доскам пола. Одна скрипнула, и это плохо, в нижних покоях пол каменный. Звук разнёсся далеко… Но ничего. Джен с Харрой должны крепко спать после лесбийских утех.

Последний поворот. Комнаты Гоша и его семьи, двери утонули в темноте. Если дверь Джен будет заперта, нужно срочно придумать, что ей сказать, чтоб отворила, не всполошившись.

Фаи не учла, что американка, в отличие от неё, прекрасно знала, как включается прибор ночного видения. И педантично следила за зарядом аккумулятора в нём.

Скрип крадущегося человека её встревожил. Джен вышла навстречу.

Вспышки огня из автоматного ствола осветили коридор. Пули ударили в грудь, в голову… И всё исчезло для Фаи. Навсегда.

Сникерса ей отведать не довелось.

х х х

Автоматная очередь в коридоре всполошила пленников. Двое из России хорошо понимали, что она означает. Остальные видели, что наделала единственная пуля, отлетевшая от стены.

Инесса чиркнула колёсиком зажигалки и запалила свечу.

Через минуту вбежала полуодетая Харра. Она-то имела возможность спать в постели и на чистом белье, а не как пленники — вповалку на одеялах.

— Двое! Ты и ты, — она указала на мужчин. — За мной! Остальным быть на месте.

Выждав секунд тридцать, Инесса тихонько выглянула на коридор. Мужчины и Харра удалялись. Впереди мелькали отсветы электрического фонарика.

— Берите её, — продолжала хрымка. — Несите к окну, я раскрою. Выкидывайте!

Раздалось сопение мужчин. Затем из-за окна донёсся шмяк падения чего-то на мостовую.

— За углом ещё тело. Его надо в последнюю комнату.

Инесса поскользнулась и едва не упала, поскользнувшись. Сложно не догадаться, из-за чего. Металлический запах крови пропитал темноту коридора.

Больше не рискуя, потянулась обратно к пленникам. Пересчитала их, встревоженных, при свете свечи.

И так. Раненый шальным выстрелом спущен через окно на верёвке. Двое на переноске трупов… Наши все на месте!

Значит, мужское тело принадлежит не пленнику, а Питеру. Кто его упокоил? В любом случае — молодец.

Не кровожадная по натуре, Инесса испугалась своих мыслей. Одобрив чужое убийство, сама переступит черту…

Следующий пункт: чьё женское тело полетело на булыжник? Харра сказала «берите её». Точно не сохраняла бы спокойствие, если бы лужи крови, натёкшие на коридоре, вылились из её паскудной возлюбленной Джен.

Инна помнила выступление Александра Лукашенко. Тот сказал по телевизору, что гейство — это мерзость последняя, а вот однополые отношения между женщинами — куда ни шло, виноваты мужики, недосмотрели, и бабам пришлось вот так[16]…

Наверно, союз Харры и Джен вызывал у учительницы столь сильное чувство гадливости не из-за однополой любви, а мерзостного характера обеих лесбиянок. Кто кого и в какой позе имеет — совершенно не интересно.

И так, под окнами валяется не американка, а кто-то другой. Методом исключения выходит — Фаи. Что-то не поделила с похитителями.

Пленники тихо переговаривались, обсуждая событие, пока снова не ввалилась Харра. На сей раз вернула мужиков и затребовала четырёх женщин — прибираться, пока кровь не протухла и не завоняла на весь дворец. Инесса в список уборщиц не попала. Любовница сержантки считала её ни на что не годной.

До утра больше никто не спал.

На рассвете, довольно позднем в зимние месяцы, Джен вошла в комнату заложников. Тёмная пятерня сжимала рацию, по которой она вела эмоциональный разговор.

— Гош! Ты подослал к нам Фаи. Тем самым нарушил договор. Эту падаль я тебе возвратила через окно, слышишь? Так вот, коль договор нарушен, условия меняются. Я каждый день убиваю заложника, пока не откроешь проход. Причём — проход здесь, во дворце. Я никуда не пойду. Да, и поторопись с обменом серебра на золото, не жуй сопли.

Она отключила передатчик.

— Он согласится? — неуверенно вякнула Харра.

— Так давай прибавим ему мотивации. Ты! — пистолет, моментально появившийся в руке, будто сам прыгнул туда, уставился в лоб учительнице.

Та сжалась, зажмурилась. Неужели — всё? Вот так глупо… И дома никто не узнает… И Георгий Михайлович ничего не предпринял.

— Нет. Сначала ты, — передумала Джен.

Бабахнул выстрел, оглушительно громкий вблизи. Слева от Инны кто-то упал.

— Вышвырнете его в окно. И приберитесь. Мозги на стене не украшают интерьер.

Джен удалилась, приобняв подругу за талию. Та мурлыкнула:

— Зато не нужно делиться добычей с Питером.

Лесбиянки заржали. Им было весело.

Инесса с содроганием увидела, кого пришила сволочь. Духирра, весёлого уборщика. Совсем ещё пацана, двадцати не исполнилось.

Весёлым он был при жизни.

Нас восемнадцать, на сегодня норма выполнена, с дрожью во внутренностях прикинула учительница. Значит, заложников хватит на восемнадцать дней. Даже если её не убьют сегодня или завтра, с каждым днём возрастает шанс, что ты — следующая.

Невыносимо!

Георгий Михайлович, ну что же ты медлишь?

Глава 22

Логика говорила: не паникуй. Джен кровно заинтересована сохранить мне жизнь. В моих руках возвратить её на Землю. Если получится. Я отдал мерзавке лишь один мешочек с золотом, она ждёт от меня многократно больше. Для личного Форт-Нокса? Жадная тварь!

А глаза не соглашались с логикой. Они видели автомат М4, направленный на меня. И нарисованную на женской физиономии решимость нажать на спуск по любому поводу или даже по подозрению на повод. Белые яблоки глаз с неподвижными чёрными радужками словно светились в полумраке коридора. Американка даже не мигала.

— Что ты надумал?

— Не я, а ты мне поставила условие: организовать переход отсюда. Усложнила задачу. И без того крайне трудную. Сейчас я проверю, существует ли вообще иной путь с третьего этажа, кроме как через окно или заваленную дверь.

— Шагай. Одно резкое движение — стреляю.

Я в бесчисленный раз продемонстрировал пустые руки.

— Если ты такая нервная, лучше позови Пита. Он разумнее и сдержаннее.

— Пит занят другим.

Было очевидно: врёт. Или не договаривает.

— Значит, с ним что-то стряслось. Он жив?

— Не твоего ума дело!

Палец под предохранительной скобой шевельнулся.