Где найдешь, где потеряешь. - Ксения Нестерова

— Прекрати! — Анфиса перешла на крик. — Я больше не могу с тобой говорить, — она выскочила из комнаты на кухню. Ее трясло, хотелось плакать, но она себя сдерживала изо всех сил.

Немного успокоившись, она почувствовала, что очень хочет есть. Действительно, с утра, кроме чашки чая, у нее во рту ничего не было. Анфиса открыла холодильник. Там она обнаружила большой кусок окорока, принесенный Полиной Сергеевной, и, достав его, она тут же приступила к приготовлению своего любимого блюда — жареный окорок с помидорами и репчатым луком.

На скворчание содержимого сковородки появился Андрей.

— А меня-то угостишь? — поинтересовался он.

— Конечно. Хотя тебе нужно было бы уже и кухарку нанять, а то ты что-то только приходящей прислугой ограничился, — не удержалась Анфиса.

— Но мне же нужно как-то жить... — с претензией в голосе сказал Андрей.

«Можно подумать, что это все я виновата», — подумала Анфиса, но ответить ей ему не пришлось, зазвонил телефон, и Андрей удалился. Потом вернулся.

Ели они молча. Только один раз Анфиса попыталась вновь заговорить о Ник-Нике, но, опять получив решительный отказ, поняла, что все ее попытки будут бесполезны.

— Анфиса, не лезь в эти наркодела. Тебя прихлопнут как муху. Ты хоть думаешь, о чем меня просишь?

— Ну и о чем?

— Ты просишь меня установить лабораторию по производству нового наркотика. Ты в своем уме? Ты умная женщина, но некоторые твои поступки заставляют усомниться в твоей вменяемости.

— Ага, а ты признай меня невменяемой по суду и возьми под опеку, — хмыкнула она.

— А что, мысль неглупая.

— Слушай, — неожиданно осенило ее. — А ведь Ник-Ник нашел золотую жилу. И предложил тебе принять участие. Так?

— Не так!

— Дела-то у тебя, похоже, не очень в последнее время... А как сказал один знакомый банкир, все деньги сейчас делаются на наркотиках и оружии.

— Ты несешь чушь, Анфиса, оставь эту мысль. Поняла?

— Поняла.

Появился менеджер и усадил ее в «девятку». Она попрощалась с Андреем. Не зло, но без особого радушия. Грустно попрощалась. И он был каким-то усталым и подавленным...

* * *

Машина, та самая, серебряная, иностранная, «Тойота», что была ориентиром дня Катьки, действительно оказалась у подъезда.

«Значит, он дома, — подумала Катька. — Но как узнать номер квартиры? Да еще эти чертовы домофоны...»

Катька уже несколько раз прошлась взад-вперед по двору, она чувствовала, что начинает замерзать, и порой у нее пробегала мысль, а не уйти ли. Но она ее отвергала тут же...

В нужный подъезд, как назло, никто не входил и не выходил... Да и вообще в столь холодный и морозный день прохожих было мало. Наконец Катька услышала, как запищал домофон, и из подъезда вышел молодой мужчина.

—Не закрывайте! Да не закрывай, мать твою! — кинулась к нему Катька и, вцепившись двумя руками, перехватила медленно закрывающуюся дверь.

— А вы вообще-то к кому? — спросил удивленный ее поведением мужчина.

— Мне Василь нужен... Во, позарез, — Катька демонстративно провела ладонью себе по горлу. — Какая квартира у него, не скажете?

— Он всем нужен... — недовольно сказал мужчина в ответ и, уже повернувшись спиной к Катьке, добавил: — Второй этаж. Там увидишь... Бронированная дверь.

— Во спасибочки! — Обрадованная Катька сразу юркнула в подъезд. Морозец уже основательно начал ее пробирать, и тепло подъезда влекло, манило.

Взбежав по лестнице на второй этаж, она удивленно остановилась. Железная, или, как тот мужик сказал, «бронированная дверь» стояла на общем отсеке на две квартиры.

Катька посмотрела напротив, но нет, на соседних квартирах очень сиротливо по сравнению с бронированной красавицей располагались две деревянные.

«Значит, все же здесь. Но какая из двух квартир его? — Катька поискала глазами кнопку звонка и тут только обнаружила, что кнопка одна. — Он что, сразу две квартиры занимает? — удивилась Катька. — Вот это мужик!»

И она решительно нажала кнопку.

Долго ждать ей не пришлось. Она слышала, как хлопнула дверь и воцарилась тишина. Кто-то смотрел в «глазок». Катька стояла, как солдат, вытянувшись перед этим стеклянным кружочком, уставившись в него.

Щелкнул замок, дверь открылась. На пороге появился молодой парень в одной майке, черных джинсах и босиком. Его вздутые бицепсы бросались в глаза и свидетельствовали о том, что их хозяин — любитель культуризма. Матрасы надутые — так их называют.

Катька ждала, что он ее о чем-нибудь спросит, но он стоял молча, пристально разглядывая ее и поигрывая бицепсами, и беспрестанно сжимал в руке какую-то резиновую штуковину.

— Мне нужен Василь, — произнесла Катька, уже усомнившись, что детина вообще умеет говорить. Да и пауза слишком затянулась, Катькина решительность предательски стала ее покидать.

— А ты кто? — спросил он в ответ.

«Надо же, заговорил!» — удивилась про себя Катька.

— Я... — она на секунду запнулась, не зная, как представить свою особу, чтобы ей не отказали в приеме. И решив, что лучше всего идти напрямую, гордо произнесла: — Я подруга Штыря...

Никак не отреагировав на ее представление, парень закрыл дверь перед ее носом и ушел.

Сначала Катька подумала, что ей отказано в визите, потом, пошевелив мозгами, догадалась, что парень пошел докладывать о ней боссу. И оказалась права.

Вскоре дверь снова распахнулась, и парень жестом пригласил ее пройти.

— Заходь...

Василь в спортивном костюме, по-домашнему, сидел в большом кресле по-турецки, скрестив под собой ноги, и медленно потягивал кофе из маленькой чашечки.

Появление в комнате Катьки, сопровождаемой культуристом, было им проигнорировано. Он ни на секунду не прервал своего занятия.

— Здрасьте, — произнесла Катька и тут же

почувствовала, что вся ее решимость перед этим человеком окончательно покидает ее.

Больше в комнате никого не было. Парень занял место, облокотившись о косяк двери. Катька не знала, куда себя деть. Пройти и сесть в кресло она не решалась, да никто ей этого и не предлагал. Ей ничего не оставалось, как встать возле двери, прислонившись к стенке.

Она окинула взглядом комнату. В ней стояла дорогая стенка, в которую был помещен японский телевизор с видаком. Мягкая мебель была довольно дорогая. Угловой диван и четыре кресла стояли полукругом возле большого журнального стола. На столе Катька увидела вазочку с яблоками и виноградом, рядом с ней кучкой были насыпаны дорогие шоколадные конфеты. Второй журнальный столик, поменьше, стоял возле кресла, в котором сидел Василь. На нем лежал сотовый телефон, а рядом — обыкновенный телефонный аппарат с определителем, пепельница в виде лилии, валялись какие-то бумажки и ручка, пачка сигарет и блестящая серебряная зажигалка.

Василь медленно допил кофе и, поставив чашку на столик, спросил, обращаясь к Катьке:

— Кофе будешь?

— Ага, — поспешно закивала Катька, довольная, что наконец-то на нее обратили внимание.

— Тогда чего стоишь? Проходи, садись, — Василь кивнул на кресло. — Вон, угощайся! — говорил он спокойно и даже приветливо.

Его тон ободрил Катьку, и она уже решительно села в кресло, закинув свои длинные ноги одна на одну. Она специально надела мини-юбку и тонкие

черные колготки, еще более подчеркивающие стройность ног.

Василь равнодушно окинул взглядом ее позу и вдруг заметил:

— Не по сезону одеваетесь, леди... Застудиться можешь, потом всю жизнь на врачей работать будешь.

Такое замечание шокировало Катьку. Она ожидала, что Василь оценит ее ноги и, как все мужики в подобной ситуации, скажет ей какой-нибудь комплимент. А он бац! «Не по сезону одеваетесь!..» Во чурбан!

Культурист вернулся с кухни и поставил перед Катькой маленькую кофейную чашечку с дымящимся кофе. Его аромат уд арил в нос Катерины.

— Я любитель кофе, — заметил Василь. — Поэтому он у меня только первосортный. Пейте, он горячим очень хорош.

Катька взяла чашечку и глотнула обжигающую жидкость. Никакого вкуса, кроме горечи, она при этом не почувствовала, а вот то, что прижгла довольно сильно кончик языка, для нее сразу стало ясно.

«Черт, теперь работать не смогу», — огорченно подумала Катька, проклиная про себя и Василя, и его огненный кофе.

Язык горел. Катька отщипнула виноградину и положила в рот. От холодной виноградины она сначала почувствовала облегчение, но когда раздавила ее, то кислая жидкость, попав на язык, еще больше растравила его, боль усилилась. Катька, не стерпев, поморщилась.

Уловив это ее движение, Василь произнес:

— Обожаю кислый виноград. Не понимаю, как люди любят сладкий...

Катьке было не до его философствований, и теперь она уже проклинала про себя не только его кофе, но и виноград... Да и вообще в этом доме все угощение получалось какое-то фальшивое: ароматный кофе — обжигающий и горький, аппетитный на вид виноград — ужасно кислый. До конфет Катька уже не решилась дотронуться, опасаясь, что они окажутся если не ядовитыми, то уж точно несъедобными.