Клуб любителей фантастики, 2007 - Александр Ильванин

Тимоша не помнил (и не находил нужным знать никогда), на каком этаже они живут. Он всегда входил в лифт — крайний справа, чуть в стороне от широкой и скользкой зеркальной площадки, по которой Тимоша ходить не любил.

Лифт был меньше, скромнее других. Но он помнил Тимошу «в лицо». Достаточно было открыть глаза широко и постоять, не мигая, секунд пять, шесть или семь (Тимоше счёт всегда давался с трудом), и лифт узнавал, кто вошёл; не задавая вопросов, отвозил пассажира на нужный этаж — наверх или вниз.

Сложнее было в метро. Туда нужно было «прорваться». Автоматы на входе остались с тех времён, когда ещё в кассах продавались магнитные карты. Ну кто сейчас их будет носить!

Проще было чуть-чуть разбежаться и проскочить по проходу как раз перед тем, как створки захлопнутся, обиженно щёлкнут зубами и вернутся в дежурный засадный режим.

На платформе в ранний предобеденный час не было никого. Но со вчерашнего дня добавилось много новых, ещё не распознанных запахов.

В последнее время собаки начали осваивать подземный транспорт очень активно. Он ходил регулярнее, чем наземные автоматические автобусы. К тому же на земле был риск перепутать маршруты. Не все ещё хорошо умели читать.

Тимоша сел в поезд, который шёл в сторону старого города. Может быть, там повезёт?

Город был очень большой. В поисках тех, кто мог другу помочь, было мало только упорства. Требовалось ещё хоть немного удачи.

Удача — встретить в городе человека. Ведь люди давно перестали выходить из квартир.

Наверное, лучше всего было найти для хозяина самку. Это верный, проверенный стимул для тех, кто не видит смысла следить за собой. Но Тимоша не очень-то верил в сезонную, внезапно тебя ослеплявшую и проходившую быстро любовь.

Он проверил «надёжность» таких чувств на себе. И отказался на время от личной жизни совсем. Даже когда в самых удобных для свадеб и брачных разборок местах — в вагонах метро он встречал бесподобно красивых и ласковых длинноволосых созданий, он извинялся, просил подождать. Он очень спешит. Он должен вернуть себе друга. Вас, девочек, много. А друг… друг один.

Город стал обителью птиц, ну и, конечно, домашних животных, покинувших прежних хозяев, переселившихся ближе к местам общепита, где можно было сытно и вкусно поесть… Если, конечно, наладить контакт с одной из дежурных ворон.

Хотя попадались собаки, которые ради того, чтобы ночь провести на жёсткой подстилке у постели хозяина, каждый день из конца в конец проезжали весь город. Да ещё выбирали путь с пересадками, с вереницами эскалаторов, на которых в любой момент коготь может застрять в щели между ступенек.

Тимоша таких собак уважал. А ленивых, до безобразия толстых котов, потерявших вместе со звериным естественным обликом стыд, презирал. С удовольствием бы проучил, заставил бы вспомнить, что деревья в скверах и во дворах нужны для того, чтобы «усатым и полосатым» было где спасаться.

Но коты заключили с воронами договор. А значит, могли оставить собак без естественной пищи: без хрустящих прожаренных отбивных, без котлет по-киевски с косточкой, без бараньих рёбрышек и даже без шашлыков! Шашлыки — для собаки святое. Память о самых первых, «охотничьих», сделанных из натурального, а не белкового мяса, записана в генах собак.

Правда, нужно сказать, что впервые «как люди» научились обедать вороны. Когда одна из каркуш, утащившая где-то блестящую кредитную карту, додумалась вставить её в щель кассового аппарата, все прилавки в автоматическом ресторане открылись. Тогда товарки с окрестных деревьев и крыш слетелись на сказочный пир.

Вскоре воронам, научившимся вынимать кредитки из пропылившихся и ненужных теперь людям бумажников, пришлось «взять в долю» котов-рэкетиров. А те, негодуя, шипя и давясь лютой злобой, тоже вынуждены были поделиться. Теперь кот для собаки — тьфу ты, противно сказать — подельник, напарник, партнёр!

Тимоша не стал, как обычно, искать просторный большой ресторан с рядами застывших «по стойке смирно» столов. В старом городе таких попросту нет. Здесь улицы поуже, а в домах так мало квартир, что хозяева их разделялись по интересам клубным и цеховым.

Тимоша бежал мелкой трусцой по пустынной, будто вымершей, улице. Читал вывески у ресторанов, баров, кафе: «Художник», «Писатель», «Поэт», «Певец», «Музыкант», «Артист», «Режиссёр», «Драматург», «Дизайнер», «Программист», «Веб-мастер», «Сисадмин»…

Тимоша знал, что так назывались одни из последних профессий людей.

Профессии вроде по-прежнему были нужны. Ведь машины освоить их не могли. Им творчество чуждо. Они лишь усиленно делают вид, что все держится только на них. Зря, зря люди стали вдруг забывать не только о том, что им по утрам нужно кормить и выводить на прогулку собак — но и ходить на работу самим.

Наконец, Тимоша увидел на вывеске слово, которое так долго искал. Самое-самое важное слово. В сравнении с которым все остальные слова — ничто.

Над входом в полуподвал было написано: «Друг».

Поджимая хвост и робея, Тимоша вошёл. На стойке кассы перед единственным столиком гостей ждала не ворона с кредиткой. Там сидел большой старый ворон.

— Крх-рг! — прочистил ворон горло. — Ты хочешь вернуть себе друга?

Тимоша вздрогнул всем телом. Ворон умел говорить по-человечьи! Тимоша слышал, что это бывает, но сам таких удивительных птиц не встречал.

— Ты похож на того, кто приходил сюда прошлой весной. Он ещё жив?

Тимоша не знал, как ему отвечать, поэтому сел на задние лапы и, высунув розовый длинный язык, дружелюбно смотрел на говорящее чудо в потёршихся перьях.

— Я ему посоветовал попросить помощи у крыс, — продолжал ворон, так и не дождавшись ответа.

При слове «крысы» шерсть на гладком загривке Тимоши слегка ощетинилась. О крысах никто из животных в городе не любил вспоминать. Ночные разбойники прогрызали ходы в рестораны и выедали там всё, оставляя ворон и прочих «посетителей» голодать. Кредитные карты были крысам совсем не нужны.

— Да, у крыс! — ворон с вызовом повторил ненавистное название. — У особенных крыс — цирковых. Этим крысам нужна не одна лишь еда. Они любят кататься на каруселях. Мы карусели включаем. Бесплатно включить карусели нельзя. Бесплатно их можно только разгрызть.

Старый ворон любил поворчать и поругать «несмышлёную молодежь», но он же с удовольствием её просвещал. Он поудобней вцепился когтями в подушку на стойке, прочистил гортанными звуками горло и скорее самому себе, нежели гостю, задал первый вопрос:

— Ты, конечно, не знаешь, почему твой хозяин перестал общаться с тобой?

Тимоша жалобно заскулил. Как известно, собаки всё понимают, но не всегда разборчиво говорят.