Лес потерянных - Анн Плишота

— Придется паковать чемоданы, — с холодной иронией бросил он.

— Обхохочешься… — буркнул Гюс, поднимаясь, чтобы уйти из гостиной.

— А почему нет? — Улыбка Тугдуала контрастировала с его стальным взглядом. — Можно ведь и так на это посмотреть. И вообще, для тебя расклад может оказаться другим.

Гюс резко остановился. Лицо его выражало отвращение. Но прежде, чем он успел раскрыть рот, вмешалась Окса.

— Ты слишком далеко зашел… — с негодованием бросила она Тугдуалу.

— Почему? — с вызовом возразил парень. — Я ничего такого не сказал: наш друг Гюс не понимает размаха того, что готовится.

— Прекрати… — умоляюще попросила Окса со слезами на глазах.

— Я не нуждаюсь в твоей защите! — грубо осадил ее Гюс. — Иди, спасай мир, висящий на твоей шее, супергероиня, а обо мне будь любезна забыть!

Окса хотела его остановить, но не посмела, когда столкнулась с его взглядом.

В глазах Гюса не было ни злости, ни обиды. Ничего подобного. Окса увидела в них лишь глубокую печаль.

Гюс на секунду остановился, но взгляд Оксы лишь еще больше его раздосадовал. Вот что он у нее вызывает: тошнотворную жалость!

Мальчик вышел в коридор и пнул стену, взбешенный тем, что не может выйти на улицу, как любой нормальный четырнадцатилетний парень.

Беглецы категорически запретили подросткам бродить по улицам Лондона в одиночку. Запрет раздражающий, но оправданный, Гюс это понимал. Но все равно он больше не мог все это выносить, ему нужно было уйти из этого дома. Он распахнул входную дверь и, в сердцах хлопнув ею, исчез на Бигтоу-сквер.

60. Правда, которую трудно слышать

— У этого парня и впрямь свинский характер… — вздохнул Тугдуал, плюхнувшись в кресло и закинув ногу на подлокотник.

— Ну, что, доволен? — Окса сжала кулаки. У нее было тяжело на душе.

Тугдуал хохотнул. Окса избегала смотреть на него, неуверенная в себе самой: Тугдуал ее раздражал не меньше, чем нравился.

Что же ей делать? Отвесить ему вполне заслуженную оплеуху? Когда еще не остыли воспоминания об их поцелуе? Как же все сложно… Он просто невозможен, одновременно чуткий и жестокий, надежный и опасный. Но, что хуже всего, Окса чувствовала себя прикованной к нему, привязанной каким-то очень сильным чувством. Куда более глубоким, чем дружба с Гюсом — она получила тому доказательство буквально несколько минут назад.

— Знаешь, как говорят… — протянул Тугдуал. — Ранить может только правда.

— Легко… — только и смогла пробормотать Окса, пожимая плечами.

— Сердишься, Маленькая Лучезарная?

— Есть на что, тебе не кажется?

Тугдуал с быстротой змеи схватил ее за руку как раз в тот момент, когда она разворачивалась, чтобы уйти из комнаты. Вскочив, он оказался перед ней и, не выпуская, наклонился ближе.

— Нет, не кажется… — выдохнул он, легонько коснувшись ее губ.

Окса чисто рефлекторно попыталась высвободиться, но Тугдуал держал ее крепко. И тут на смену растерянности пришла чистая, незамутненная ярость: исходящий откуда-то из самой глубины души Оксы могучий Нок-бам отшвырнул Тугдуала в другой конец комнаты, снеся по пути вазу и лампу.

Присутствующая при этой сцене Зоэ, затаившаяся, как мышка, у камина, удивленно вскрикнула. И очень пристально поглядела на Оксу.

Для Юной Лучезарной это оказалось уже слишком. Круто развернувшись, она метнулась к себе в комнату и заперлась там. В душе Оксы царила полная неразбериха.

Минут через десять в комнату постучали. Три едва слышных раза.

— Отвянь от меня! — рявкнула Окса, уверенная, что это Тугдуал.

— Окса, это я, — раздался голос Зоэ.

Дверная ручка повернулась, и дверь открылась.

Зоэ вошла бесшумно, как кошка. С собранными на затылке волосами цвета мёда она казалась такой хрупкой… Девочка неуверенно приблизилась.

— Я в полном ауте, Зоэ… — пожаловалась Окса, плюхнувшись на пол у кровати и обхватив голову руками.

— Знаю… Мы все немного растеряны. Сейчас трудный период, — тихо произнесла Зоэ дрожащим печальным голосом.

— Это ужасно… — продолжила Окса. — Все перемешалось, и мне кажется, я черт-те что творю! Мы только что узнали очень важные вещи об Эдефии, мир рушится, мама в руках Изменников, а я только все усложняю! Я недостойна…

Оксу била нервная дрожь.

— Недостойна Гюса? — забила последний гвоздь Зоэ.

— Думаешь, я его потеряла?

— Нет. Ты не можешь его потерять. Он тебя любит.

Окса подняла голову и в ужасе вытаращилась на Зоэ.

— Ну почему все это происходит именно сейчас? Мне очень жаль, Зоэ… — добавила она, заметив расстроенное выражение лица подруги.

Окса всегда подозревала, что Зоэ влюблена в Гюса. И если это так, то ситуация для нее еще более невыносима, а откровенность болезненна. Окса восхитилась храбростью и самообладанием подруги.

— Ну, а ты? Ты сама-то… как? — смущенно спросила она.

— Не очень… — сдержанно ответила Зоэ, опустив голову.

Это признание лишь усугубило чувство вины Оксы.

— Если я имею право дать тебе совет, я бы порекомендовала тебе быть очень осторожной с Тугдуалом, — продолжила Зоэ, вновь переводя тему на Оксу.

— Он не такой, каким кажется! — смутившись буркнула Окса.

— А если он не такой, как ты думаешь?

— Он не Изменник…

— А никто этого и не говорит. Но он старше тебя… Он развлекается! Смотри, что он с тобой сделал. Просто посмотри, как ты себя ведешь с тех пор, как вы… сблизились.

— Но я не изменилась! Я все та же! Ты это говоришь, потому что я кажусь менее внимательной? Мне бы очень хотелось тебе помочь, но я не знаю как.

Оксу все это стало раздражать.

— Проблема не в этом, Окса, не делай вид, что ничего не понимаешь, — ответила Зоэ, опустив огромные карие глаза.

— Оставьте все меня в покое, это единственное, о чем я прошу.

Зоэ подняла голову. Лицо ее снова стало непроницаемым.

— А ты хоть отдаешь себе отчет, что Гюс ушел из дома один, вопреки всем запретам, а ты даже не попыталась его остановить? Ты никогда бы такого не допустила… прежде…

Окса побелела. Зоэ была совершенно права.

— Не позволяй задурить себе голову, — тихо сказала Зоэ.

А затем ушла, беззвучно прикрыв за собой дверь, оставив Юную Лучезарную в полном смятении.

61. Выбор крови или выбор сердца?

Эти пресловутые запреты Зоэ были известны наизусть. Ее бабушка, Реминисанс, повторяла их ей семь раз на дню… И уже не впервые девочка их игнорировала. Она удирала дважды — а в ее случае это означало пройти сквозь стену. Буквально…

После тяжелого разговора с Оксой Зоэ прямым ходом направилась в чуланчик рядом с кухней, граничивший с маленьким задним двориком, и без всяких усилий прошла сквозь красную кирпичную стену.

На улице уже почти стемнело, и небо из серовато-синего превращалось в черно-пепельное.

Зоэ глубоко вздохнула, чтобы успокоить отчаянно бьющееся сердце. Она подумала о Гюсе, и на душе у нее вместо спокойствия воцарилась тяжесть. Чего уж теперь стараться… Гюс не для нее и никогда ей не предназначался, она это знала. В лучшем случае Зоэ останется его доверенным лицом, как в последнее время.

Сперва Гюс был сдержан, лишь изредка неловко делясь обрывками своих переживаний. А потом все стало проще и естественней. Из обычной подружки она превратилась для него в избранную соучастницу.

Именно с этого момента все и изменилось: чем ближе они узнавали друг друга, тем больше развеивались надежды. А потом разочарование сменилось страданием. Очередным.

Зоэ посмотрела в небо, и пред ней предстало лицо Гюса. Она представила его дома, в комнате, мрачного и грустного. Но двинулась она все же в противоположном направлении. К Гайд-парку, где ее поджидал тот, от кого теперь зависела ее дальнейшая судьба.

Парк освещался не очень хорошо, а густые деревья лишь добавляли темноты. Но Зоэ вовсе не было страшно. Вот уже много месяцев ее ничто не могло напугать, потому что все, чего она могла бояться в этой жизни, уже произошло: ведь больше всего на свете девочка боялась потерять тех, кто был ей дорог.

Шагая в темноте, она тихонько застонала, вспомнив родителей. У нее сердце будто разлетелось на мелкие осколки, когда она поняла, что больше никогда их не увидит. В день похорон она двигалась как кукла, стояла прямая как палка в церкви, боль словно лишила ее способности что-то чувствовать, и все происходящее словно ее вовсе не касалось. Вот сейчас она проснется, откроет глаза и услышит, как мама комментирует новости, которые передают по радио, а папа тщетно пытается заставить ее замолчать. А когда придет на кухню, то увидит их улыбку. Она проснется, и все будет так, как было. Зоэ так сильно в это верила…

Но ничего не было как прежде. А потом исчезла и Реминисанс, и в душе Зоэ поселилась неизбывная грызущая боль, погрузив ее в состояние постоянной муки. И только знакомство с Гюсом и Оксой пробило брешь в ее броне. Она их так любила… Обоих. По-своему, а главное, вопреки семейству МакГроу и их безудержной ненависти. А потом Поллоки и Беглецы приняли ее без всяких условий. И Зоэ обнаружила, что счастье возможно.