Властелин колец - Джон Толкин

Он постоял в беспокойном раздумье. Хоббитам воображение сразу нарисовало образы угрюмых Черных Всадников в плащах и сапогах. Если они были здесь, уходить надо скорее. Сэм подозрительно озирался вокруг.

– Не лучше ли нам смыться побыстрее, сударь? — нервно спросил он у Колоброда. — Дело к вечеру, а в этой дыре мне как–то не по себе становится.

– Мне здесь тоже не нравится, Сэм, — Колоброд взглянул в вечереющее небо. — Но другой подходящей стоянки поблизости я не знаю. Здесь нас по крайней мере не видно. А стоит отсюда выбраться, и ты на виду. За Дорогой наблюдают, а пересекать ее придется. Да и место там плоское, как стол, не спрячешься.

– А эти Черные вообще–то видят? — спросил Мерри. — Они ведь все больше нюхают. А ты там, на вершине, заставил нас лечь, чтоб не увидели. И теперь говоришь — увидят.

– Я был слишком неосторожен на вершине, — озабоченно заметил Колоброд. — Думал о знаке, оставленном Гэндальфом, и забыл об опасности. Сами Всадники видят мир иначе, чем мы. Но зато прекрасно видят их кони и другие твари, которые служат Черным. Но и без того они способны уловить наши тени, а в темноте видят намного больше нашего. В ночи они опасней всего. А в любое время дня и ночи они прекрасно чуют живую кровь и ненавидят ее. Есть у них и другие чувства. Мы и то почувствовали их приближение, а они чуют нас намного острее. К тому же, — добавил он, понизив голос, — их притягивает Кольцо.

– Выходит, спасенья нет? — жалобно спросил Фродо. — Если мы пойдем, они заметят нас, а если останемся, сами притянем их к себе?

Колоброд положил руку на плечо хоббиту.

– Надежда все–таки есть, — ободряюще сказал он. — Ты не один. Вот и дрова — добрый знак. Укрытие здесь неважное, обороняться трудно, но огонь заменит нам и то, и другое. Саурон даже огонь может приспособить для худых дел, но Всадники огня не любят, а тех, кто им владеет, — боятся. Огонь — наш самый верный друг в этих глухих местах.

– Может и так, — буркнул себе под нос Сэм, — по мне, так это всё одно, что крикнуть на весь свет: «Вот они мы!»

В самом укромном уголке лощины путники развели костер и приготовили еду. Под вечер захолодало. Все сильно проголодались, но ужин был скудный. Впереди их ждали пустынные земли, куда, кроме птиц и зверей, не забредал никто. Следопыты проходили здесь, но и они не останавливались, да и мало их было. Иногда из северных отрогов Мглистых Гор забредали тролли, и только на Дороге можно было встретить редких путешественников — чаще всего гномов, идущих по своим делам. Ни помощи, ни доброго слона ждать от них не приходилось.

– Еды нам не хватит, озабоченно сказал Фродо после ужина. — Хоть мы и экономим, а нынче ужин — и вовсе насмешка какая–то, а все ж на две недели не хватит.

– Еду добыть можно, — ответил Колоброд. — Ягоды есть, коренья, травы съедобные. При особой нужде я охотиться могу. До зимы с голоду не помрем. Однако еду добывать — дело долгое, а нам спешить надо. Придется подтянуть ремни. Не беда. Думайте о столах в доме Элронда. Там наверстаем.

Холод, пришедший вместе с темнотой, начал донимать их. Небо прояснилось и теперь наполнялось холодными мерцающими звездами. Хоббиты придвинулись вплотную к огню, закутавшись во все одеяла, какие были с собой. Колоброду холод был, видимо, нипочем. Он сидел на корточках чуть в стороне, в своем плаще, задумчиво покуривая трубку.

Пала ночь. Свет костра стал ярче, и тогда Колоброд принялся рассказывать разные истории, отвлекая закоченевших хоббитов от мрачных мыслей. Он знал великое множество легенд и преданий о делах давно минувших, о заре мира, об Эльфах и Людях. Хоббиты слушали разинув рты и только диву давались, сколько он знает всего и откуда узнал об этом.

– Расскажи о Гил–Гэладе, улучив минуту, когда закончился рассказ об эльфийских княжествах, попросил Мерри. — Ты помнишь еще что–нибудь из той баллады, которую Сэм вспомнил?

– Конечно, помню, — отвечал Колоброд. — И Фродо должен помнить, она ведь его близко касается.

Мерри удивленно взглянул на Фродо. Уставившись в огонь, тот медленно проговорил:

– Гэндальф рассказывал мне немного. Гил–Гэлад был последним из великих эльфийских королей Среднеземья. Гил–Гэлад, по–эльфийски — Звездный Свет. С другом эльфов, Элендилом, они отправились…

– Не надо! — вдруг перебил Колоброд. — Не стоит вспоминать об этом здесь, когда опасность близко. Вот будем в Дольне, услышите ее всю, целиком.

– Тогда давай еще о Древних Днях, — потребовал Сэм. — Про Эльфов, только давно, когда они еще были в полной славе. Хорошо бы про Эльфов, а то темно так вокруг…

– Ладно. Я расскажу вам историю о Тинувиэль, — решил Колоброд. — Не всю, конечно, она очень долгая, а так, вкратце. Настоящую историю в этом мире никто уже, кроме Элронда, не помнит, а конец ее и вовсе неизвестен. Это красивая, хоть и печальная история. Впрочем, все древние истории Среднеземья печальны, но они делают сердца лучше и поднимают дух.

Он помолчал, сосредоточиваясь, а потом начал нараспев:

Был зелен плющ, и вился хмель,   Лилась листвы полночной тень,Кружила звездная метель   В тиши полян, в плетенье трав.Там танцевала Лучиэнь;   Ей пела тихая свирель,Укрывшись в сумрачную сень   Безмолвно дремлющих дубрав.

Шел Берен от холодных гор,   Исполнен скорби, одинок;Он устремлял печальный взор   Во тьму, ища угасший день.Его укрыл лесной чертог,   И вспыхнул золотой узорЦветов, пронзающих поток   Волос летящих Лучиэнь.

Он поспешил на этот свет,   Плывущий меж густой листвы;Он звал — но слышался в ответ   Лишь шорох в бездне тишины,И на соцветиях травы   Дрожал под ветром светлый следНа бликах темной синевы,   В лучах бледнеющей луны.

При свете утренней звезды   Он снова шел — и снова звал…В ответ лишь шорох темноты.   Ручьев подземных смех и плач.Но хмель поник, и терн увял,   Безмолвно умерли цветы,И землю медленно объял   Сухой листвы шуршащий плащ.

Шел Берен через мертвый лес,   В тоске бродил среди холмов,Его манил полет небес   И дальний отблеск зимних гроз…В случайном танце облаков   Он видел облик, что исчез,В извивах пляшущих ветров   Он видел шелк её волос.

Она предстала перед ним   В наряде солнечных огней,Под небом нежно–голубым,   В цветах оттаявшей земли;Так пробуждается ручей,   Дотоле холодом томим,Так льется чище и нежней   Мотив, что птицы принесли.

Она пришла — и в тот же миг   Исчезла вновь… Но он воззвал: —Тинувиэль! — И скорбный клик   Звучал в лесах и облаках…И светлый рок на землю пал,   И светлый рок ее настиг,И нежный свет ее мерцал,   Дрожа, у Берена в руках.

Он заглянул в ее глаза —   В них отражался путь светил,В них билась вешняя гроза…   И в этот час, и в этот деньНесла рожденье новых сил   Ее бессмертная краса.Свершилось то, что рок сулил   Для Берена и Лучиэнь.

В глуши лесов, где гаснет взор,   В холодном царстве серых скал,В извивах черных рудных нор   Их стерегли моря разлук…Но миг свиданья вновь настал,   Как рок сулил; и с этих порНа том пути, что их призвал,   Они не разнимали рук.

Колоброд вздохнул и долго молчал, прежде чем заговорить снова.