Хроники Дюны - Фрэнк Херберт

нашими знаниями о том, что такое поведение губительно для нас. Так что ваша кровавая бойня просто не понадобится, в ней нет никакой необходимости.

— Вот как? Тогда почему оно не губительно для этих… этих шлюх?

— Оно губительно и для них! Мало того, оно уничтожает всех, кто с ним соприкасается.

— Но оно не уничтожило меня!

— Бог хранит вас, мой Абдель, — сказала Тараза. — Так же, как Он хранит всех верующих в Него.

Эти слова убедили Ваффа. Он оглядел комнату и обратился к Таразе:

— Пусть все знают, что я исполняю свои обеты в Земле Пророка. Это делается так… — Он махнул рукой, подозвав к себе двух охранников-лицеделов. — Мы вам это продемонстрируем.

Много позже, оставшись одна в верхнем этаже музея, Одраде размышляла, было ли мудро позволить Шиане смотреть все представление. Ну а почему нет? Шиана уже приобщена к Сестрам. К тому же, если бы ее отослали, то это возбудило бы подозрения у Ваффа.

Было заметно, что Шианой владело чувственное возбуждение, когда она смотрела показ лицеделов. Проктору надо подумать, не стоит ли призвать к Шиане мужчину раньше, чем к другим. Что будет она делать потом? Будет ли пробовать свои силы на других мужчинах? Чтобы этого не случилось, надо воспитать в ней привычку к подавлению. Она сама должна учиться чувствовать опасность.

Сестры и послушницы, присутствовавшие на представлении, хорошо владели собой, твердо запомнив все, что увидели. На этом наблюдении и должно строиться образование Шианы. Другие могут владеть своими внутренними силами.

Другие лицеделы, находившиеся в комнате, были абсолютно бесстрастны, чего не скажешь о Ваффе. Он сказал, что уничтожит обоих лицеделов, но что он сделает сначала? Поддастся ли искушению? Какие мысли появлялись в его мозгу, когда лицеделы на виду у всех корчились в невообразимом экстазе?

По какой-то ассоциации это представление напомнило Одраде о танце, который она видела на Большой Площади Кина. Коротко говоря, танец был обдуманно неритмичным, но вся последовательность составляла длинный ритм, состоявший из двухсот… шагов. Танцоры сильно и умело растягивали этот ритм.

То же самое показали и лицеделы.

Сиайнок стал сексуальной ловушкой для бесчисленных миллиардов жертв Рассеяния.

Одраде вспоминала: танец, длинный ритм которого сменился хаотичным насилием. Сиайнок, который славился концентрацией религиозной энергии, выродился в совершенно другой вид энергетического обмена. Она вспомнила и о взволнованной реакции Шианы на тот танец на Большой Площади. Одраде тогда спросила девочку:

— О чем они говорили толпе там, внизу?

— Танцовщики занимались какой-то глупостью!

Такой ответ был недопустим.

— Я уже предупреждала тебя о таком тоне, Шиана. Ты что, хочешь узнать, как Преподобная Мать может наказать тебя?

Эти слова сейчас звучали, как призрачное воспоминание в мозгу Одраде. За окном она видела сумерки, сгущавшиеся над Дар-эс-Балатом. На нее навалилось чувство тяжкого одиночества. Все ушли.

Осталась только одна наказанная.

Какие ясные глаза были тогда у Шианы, когда она задавала свои детские вопросы в комнате над Большой Площадью!

— Почему вы все время говорите о боли и наказаниях?

— Ты должен научиться дисциплине. Как ты сможешь руководить другими, если не можешь руководить собой?

— Мне не понравился этот урок.

— Никому из нас он особенно не понравился… но потом мы сможем извлечь из него пользу.

Как и предполагалось, этот ответ долго отравлял сознание Шианы. В конце концов она рассказала все, что поняла в этом танце.

— Некоторые из танцоров смогли убежать. Другие отправились прямиком к Шайтану. Священники говорят, что они ушли к Шаи-Хулуду.

— Что ты можешь сказать о тех, кто уцелел?

— Когда они поправятся, то смогут поучаствовать в великом танце в Пустыне. Если Шайтан придет, то они умрут, а если нет, то получат свою награду.

Одраде уловила связный смысл в этом рассказе. Шиана не всегда владела словом, поэтому иногда промахивалась мимо смысла, хотя ее рассказ можно было продолжить. Какая горечь сквозила в голосе девочки!

— Они получат место на базаре, деньги и все в таком духе. Священники скажут, что они доказали, что они люди.

— А как быть с теми, кто не смог этого доказать?

Одраде подняла руку и принялась рассматривать ее в сумрачном свете заката, вспоминая комнату испытания Пряностью. К шее был приставлен отравленный гом джаббар, готовый убить ее при попытке закричать или уклониться.

Шиана не закричала. Но она знала ответ, даже не пройдя еще испытания Пряностью.

— Они тоже люди, но другие.

Одраде говорила вслух в тишине комнаты, уставленной экспонатами из сокровищницы Тирана.

— Что ты сделал с нами, Лето? Ты только Шайтан, который говорит с нами? Что ты теперь хочешь заставить нас сделать?

Должен ли был твой ископаемый танец стать ископаемым сексом?

— С кем вы разговариваете, Преподобная?

В дверях стояла Шиана в серой накидке начинающей послушницы. В полумраке ее смутный силуэт казался неправдоподобно большим.

— Верховная Мать послала меня за вами, — сказала девочка, приблизившись к Одраде.

— Я разговаривала сама с собой, — ответила Одраде. Она посмотрела на странно притихшую Шиану и вспомнила тот волнующий момент, когда ей был задан ключевой вопрос: Ты хочешь быть Преподобной Матерью?

— Почему вы разговариваете сама с собой? — в голосе Шианы слышалась искренняя забота, а как стараются учителя-прокторы, стремясь избавить детей от этих вредных эмоций.

— Я вспомнила, как спросила тебя, хочешь ли ты стать Преподобной Матерью, — ответила Одраде. — Это всколыхнуло другие мысли.

— Вы говорили тогда, что я должна отдать всю себя, чтобы идти в одном с вами направлении, не оглядываясь назад, ни о чем не жалея и во всем подчиняясь вам.

— А ты спросила: «И это все?»

— Я не очень много понимала тогда, правда, я и сейчас ничего не понимаю.

— Все мы очень мало понимаем, дитя. Кроме того, что нам приходится сообща исполнять один танец. И Шайтан непременно явится, если даже самый малый из нас не сможет этого делать.

***

При встрече с незнакомцем надо сделать скидку на разницу в обычаях и воспитании.

Леди Джессика, «Мудрость Арракиса»

Бурцмали дал сигнал к выступлению, когда зеленоватое солнце начало садиться. Было уже темно, когда они достигли окраины Исаи и вышли на дорогу, которая должна была привести их к Дункану. Огни города, отражаясь от низких облаков, освещали жалкие трущобы, сквозь которые пробирались Бурцмали и Луцилла, ведомые проводниками.

Эти проводники очень беспокоили Луциллу. Они то и дело менялись, появляясь из боковых переулков или внезапно открывающихся дверей, и шепотом сообщали направление движения.

Слишком уж много людей знало о двоих беглецах и цели их предстоящего свидания.

Преподобная Мать сумела обуздать свою