Силы Хаоса: Омнибус - Кристиан Данн

— Что случилось с собакой? — спросил Узас и в его голосе, удивив Талоса, прозвучало любопытство.

— Ксарл убил ее. Размозжил ей голову монтировкой, пока она спала.

— После этого она уже точно не могла проснуться с лаем, — подметил Узас всем тем же странным тихим голосом.

Дельтриан замешкался.

— Актуальность этой беседы ускользает от меня.

Талос наклонил голову к саркофагу.

— Я говорю о том, что он уже проснулся, Дельтриан. А что ты делал с того момента, как это произошло? Ты говорил, что его состояние необходимо стабилизировать, но факт остается фактом: он проснулся. И что ты делал?

— Проводил ритуалы воскрешения. Как заявлено: комбинация синаптически усиленных импульсов, электрокардиостимуляции, введение химических стимуляторов и психических стабилизаторов.

— Итак, ты накачиваешь смертельно раненого воина дурманящими химикатами и мучаешь его электричеством. При этом он уже продемонстрировал, что его единение с саркофагом проходит нестандартно.

— Но…

— Он проснулся, и, обезумев, пытается броситься тебе в лицо. Ты тыкаешь его палкой, Дельтриан.

Дельтриан задумался над этим.

— Обработка… Обработка…

Талос все еще вслушивался в крики.

— Обрабатывай быстрее. Вопли моего капитана не услаждают мой слух, Дельтриан.

— Ни на одном из этапов у субъекта не были зарегистрированы когнитивные функции на приемлемом уровне. В противном случае ритуалы были бы немедленно прекращены.

— Но ты сказал, что пробуждение Малхариона никогда не происходило по стандартным схемам.

— Я, — Дельтриан впервые за многие века усомнился в своих выводах. — Я… Обработка…

— Вот и обработай это, — сказал Талос, удаляясь. — Порой, Дельтриан, стоит делиться своими секретами с теми, кому можешь доверять. И это не всегда проклятье — мыслить как смертный.

— Существует вероятность ошибки, — вокализировал Дельтриан, все еще наблюдая за столбцами вычислений, бегущими в его глазах. — Твое предположение, основанное в первую очередь на эмоциях, нарушает установленный наисвятейший ритуал. Если твои предположения окажутся неверными, физической оболочке субъекта может быть нанесен непоправимый вред.

— Думаешь, меня это волнует? ВОЛНУЕТ ЛИ МЕНЯ ЭТО?

По всей длине золотого клинка затанцевали молнии, когда Талос приблизился к главной консоли управления. Он взглянул на нее, на целую армаду клавиш, экранов сканнеров, датчиков температуры, рычагов и переключателей. Вот что накачивало тело его капитана болью и ядом.

— Выруби это, — произнес воин.

— Отказ. Я не могу позволить произойти подобному на основании предположения смертного и метафоры, сконцентрированной вокруг прерванного сна четвероногого млекопитающего. Талос. Талос, ты слышишь меня? Милорд, пожалуйста, отключите свой меч.

Талос занес клинок, и Узас засмеялся.

— НЕТ! — Дельтриан издал пронзительный звуковой импульс, который оглушил бы любого смертного и вывел бы его из боя. Шлем Талоса делал его неуязвимым к подобной показухе. Он и сам несчетное количество раз использовал оглушающий крик как оружие, чтобы поддаться ему сейчас.

— ТАЛОС, НЕТ!

Клинок опустился, и соприкосновение силового поля и тонкой аппаратуры консоли породило взрыв, расшвырявший обломки по всему помещению.

Талос поднялся на ноги в последовавшей за взрывом тишине и ужаснулся первой посетившей его мысли: Узас больше не теребил триггер цепного топора. Сквозь дым он увидел брата, стоявшего у стены, и Дельтриана в центре зала.

Стазис-поля, сковывавшие конечности дредноута, были все еще активны, и от издаваемого ими гудения у пророка заныли зубы. Но крики прекратились. В стерильном помещении теперь остро ощущалось их отсутствие, как после грозы в воздухе ощущается запах озона.

Талос смотрел на возвышающуюся перед ним боевую машину, прислушиваясь и ожидая, напрягая все свои чувства, чтобы уловить хоть малейшие изменения.

— Талос, — позвал Узас.

— Брат?

— Как звали твою собаку?

"Кеза", — подумал он.

— Помолчи, Узас, — слетело с его языка.

— Хмммм, — ответил другой Повелитель Ночи.

Дредноут не сдвинулся с места, не произнес ни слова — он безмолвно стоял, наконец-то, мертвый окончательно и бесповоротно.

— Ты убил Малхариона… — произнес Узас, приблизившись. — Ты всегда намеревался это сделать. Все твои слова… Ты просто хотел помочь ему наконец-то умереть, чтобы ты ни говорил.

Победа была пустой и безвкусной. Талос сглотнул, прежде чем открыть рот.

— Если бы он выжил, то так тому и быть. Если бы он умер, то его мучения закончились и мы наконец исполнили бы его последнее желание. В любом случае, я хотел покончить с этим.

Дельтриан кружил вокруг испорченной консоли, развернув вспомогательные конечности и подбирая ими с пола дымящиеся обломки.

— Нет, — повторял он, — Недопустимо. Просто недопустимо. Нет, нет, нет.

Талос не смог сдержать неловкую, горькую улыбку.

— Дело сделано.

Облегчение было почти осязаемым.

— Талос, — произнес гортанный голос, столь громкий, что сама палуба задрожала.

В этот момент двери зала с лязгом открылись, и в них вошел Сайрион. Он подбрасывал в воздух череп и ловил его. Очевидно, это был один из черепов с его брони: цепь, на которой он висел, была порвана и теперь звенела при ходьбе.

Он остановился, осматривая представшую перед его глазами сцену: стоящие вместе, смотрящие на дредноут Талос и Узас и развернувший все свои вспомогательные конечности Дельтриан, смотрящий туда же.

— Талос, — повторил раскатистый измененный воксом голос. — Я не могу пошевелиться.

Сайрион рассмеялся, услышав голос.

— Капитан Малхарион снова пробудился? Разве эта весть не достойна того, чтобы огласить её на весь корабль?

— Сайрион… — попытался прошептать Талос. — Сайрион, постой.

— Сайрион, — прозвучал модулированный голос дредноута. — Ты все еще жив. Мир полон чудес.

— Рад снова видеть вас, капитан, — Сайрион подошел к шасси дредноута, глядя снизу вверх на прикованный к бронированной нише саркофаг. Он снова подкинул и поймал череп.

— Итак, — сказал он, обращаясь к колоссальной боевой машине, — с чего мне начать? Тут столько всего произошло, пока вы спали…

XXI

Бремя

Последние воины десятой и одиннадцатой рот собрались в зале военного совета «Эха проклятия». За семь часов никто из них не шевельнулся — все они стояли рядом с пророком и мудрецом войны. Время от времени кто-то из воинов начинал говорить, добавляя свои воспоминания к тем, о которых рассказывал Талос.

Наконец Талос испустил долгий протяжный вздох.

— И после этого вы проснулись, — произнес он.

Дредноут издал скрежещущий звук, похожий на тот, что издает переключающий передачи танк. Талосу было интересно, был ли этот звук ругательством, ворчанием или же просто Малхарион прочищал горло перед тем, как заговорить, при том, что прочищать ему было уже нечего.

— Ты хорошо справился.

Талос едва не вздрогнул от внезапного заявления.

— Ну да, — сказал он лишь потому, что нужно было сказать хоть что-то.

— Кажется, ты удивлен. Ты думал, я разгневаюсь?

Талос остро осознавал, что все взгляды в помещении были обращены на него.

— В лучшем случае я рассчитывал вас убить, в худшем — пробудить. Ни в том, ни в другом случае, я и подумать не мог о вашем гневе.

Малхарион был единственным в зале, кто был действительно неподвижен: хоть все остальные и стояли на месте, время от времени они шевелились, наклоняли головы или обменивались тихими репликами со своими товарищами по Когтю. Малхарион был монументален в своей неподвижности, не дыша и не шевелясь.

— Мне стоит убить этого проклятого техножреца, — проворчал он.

Сайрион усмехнулся на другом конце зала. Убедить Малхариона не уничтожать Дельтриана за болезненное и мучительное пробуждение стоило двум братьям немало времени. Дельтриан в свою очередь был смертельно огорчен неудачей в проводимых им ритуалах воскрешения, хоть и по-своему — незаметно и безэмоционально.

— Но эльдары… — Талос не знал, как закончить мысль.

— Ты достаточно долго смог сохранить наши жизни, при том, что у тебя нет офицеров, Талос. Захват «Эха проклятия» тоже прекрасен. Эльдарская ловушка не имеет значения. Единственный способ избежать её — продолжить выживать, ничего не достигая и не имея никакого значения для галактики. Сколько миров погрузились во тьму от твоего психического вопля?

Воин покачал головой, не зная конкретных данных.

— Десятки. Может быть, сотни. Невозможно узнать наверняка, не имея доступа к имперским архивам. Даже когда на каждом из этих миров осядет пыль — мы все равно никогда не узнаем.