Мне 40 лет - Мария Арбатова

А мне казалось, что жизнь кончена, кончена, кончена… И я жила ею машинально, оживляясь только на собственных детей и романы. При этом мне не в чем было упрекнуть мужа. Он не мог дать мне то, что отнимало государство, он даже не понимал сути моей невостребованности. Мне было двадцать пять, и я отчётливо понимала, что прозябаю.

Возлюбленный, к которому я лезла с этим, однажды сказал, смеясь: «Твоя проблема в том, что тебе сразу нужна маленькая счастливая семья и большая несчастная любовь. У тебя два сценария столкнулись, как поезда, в лоб».

Почва моих депрессий ускользала даже от него.

Глава 15

ДЕД ИЛЬЯ, БАБУШКА ХАННА

Один возлюбленный хихикал надо мной, уверяя, что большая часть моих внутренних проблем — от половины еврейской крови, что в местном климате мне скучно, потому что пока русская женщина что-то подумает, что-то скажет и что-то сделает, еврейская успеет прокрутить всё это десять раз. Не знаю, хорошо или плохо быть полукровкой, поскольку всегда была только ею.

В семье Айзенштадтов существует легенда, которую рассказывал моему дяде — мой прадед. Дальний предок Айзенштадт возглавлял делегацию евреев к Ивану Грозному, просившую дать возможность евреям жить на территории России. Сей Айзенштадт был настолько умён, воспитан и образован, так хорошо говорил на нескольких языках, что Иван Грозный, совершенно очаровавшись им, дал согласие. Как звали Айзенштадта, что это была за интрига и из каких земель просители пришли, осталось тайной. Не исключено, что за этим стоит какая-то историческая правда, потому что в семье Айзенштадтов никогда не было склонности к хвастовству, а всегда наблюдался высокий коэффициент прибедняемости, результат не одного столетия еврейских унижений.

Я нашла замызганный паспорт на тоненькой гербовой бумаге, документ от 1 января 1904 года. Он выдан моему прадеду, борисовскому мещанину Иосифу Яковлевичу Айзенштадту, 42 лет. Вероисповедание иудейское, род занятий — агент, рост — средний, цвет волос — темно-русый. Иосиф женат на Марии, матери его пятерых сыновей: Самуила, Исака, Боруха, Ильи и Абрама.

Род занятий прадеда, обозначенный в паспорте словом «агент», остался в тумане. Он якобы занимался комивояжёрством, но на деле был революционным литератором и сидел в тюрьме за социалистические идеи. Я узнала об этом от своей английской тёти, в российских частях семьи об этом не принято было говорить, все были слишком запуганы. Надеюсь, со временем удастся перевести его книгу прозы и публицистики, изданную в Израиле. А в арбатской квартире под толстым слоем пыли я обнаружила листы бумаги, исписанные любовными сценами из жизни Серебряного века прадедовским почерком с немыслимыми виньетками.

О жизни семьи Айзенштадтов в городе Борисове я не знаю ничего. Судя по тому, что сыновья учились в престижных университетах Европы, водились немалые деньги. Самуил получил юридическое образование в Швеции, Исаак закончил два технических факультета Сорбонны, Борух изучал медицину за рубежом. В России в высшие учебные заведения брали только 5 % евреев, и состоятельные семьи старались выучить детей за рубежом.

Мой дед Илья Айзенштадт окончил в Петербурге гимназию с золотой медалью, и в 1914 году вместе с младшим братом Абрамом поехал в Палестину, где окончил школу восточных языков. Разъезжал по Европе, содержа себя на даваемые уроки. Потом решил учиться в Тимирязевской академии, чтобы поднимать сельское хозяйство на исторической родине. Академию окончил, но ни в какую Палестину его больше не выпустили.

В 1919 году в Москву из Борисова приехали его родители и купили четырёхкомнатную квартиру на Арбате, в доме № 8 Плотникова переулка, возле знаменитого борделя, стены которого до сих пор украшены барельефами отцов российской словесности в окружении дам лёгкого поведения. В квартиру, среди прочего, приобрели буфет, шкаф и стол, до сих пор украшающие мою комнату.

Дети потихоньку разъезжались. Уехал младший сын Абрам, стал преуспевающим апельсиновым плантатором. В 1925 году уехал строить еврейское государство Самуил, стал видным юристом, занимался политикой, баллотировался в премьер-министры и был членом какого-то совета ООН. Исаак остался в России, редактировал технические словари и, много зарабатывая, содержал родителей. Борух работал школьным врачом, в 1937 году его расстреляли как польского шпиона.

Моя бабушка Ханна родилась в 1894 году в Люблине. В Царстве польском было только два еврея, получивших право быть на государственной службе, одним из них был мой прадед. Сдав экзамен, Иосиф Зильберберг начал преподавать в ремесленном училище № 5 русский язык и математику.

Видимо, отсюда у бабушки Ханны такая чистая русская речь, а ведь она приехала в Россию уже взрослой девушкой. Перед войной даже с кем-то в соавторстве написала учебник русского языка.

Прадед Иосиф получал в училище 700 рублей в год. Жалованье носили каждое двадцатое число домой, это было событием. Получать можно было золотом и ассигнациями, золото не любили за вес. Семья состояла из 10 человек, включая прислугу, а работал один прадед. Зарплаты не хватало, и он давал частные уроки.

Прабабка моя Нехама Каплан родилась в деревне Гродненской губернии и была из очень состоятельного рода. Её братья имели заводы в Замостье и в Грубетове. Однажды в город пришёл хиромант, взял руку прадеда и сказал, что самый старший его ребёнок — дочь — будет всю жизнь учиться. Так и случилось.

Бабушка Ханна получила диплом учительницы начальных классов в Люблине, утерянный, когда семья бежала от немцев в Россию. Потом бросила учёбу в Московском институте физкультуры из-за романа с дедом, потом бросила Тимирязевскую академию из-за рождения детей и, наконец, закончила Педагогический техникум и Педагогический институт к 55 годам, хотя сама уже была автором учебника.

Она выросла в семье потомственных учителей с культом гуманитарного образования. Младший брат бабушки Ханны — Гилея Зильберберг, — живущий в городе Скопине, в возрасте 80 лет начал изучать информатику, мотивируя тем, что его дед, скончавшийся в 1925 году в Люблине, в возрасте 90 лет заинтересовался органической химией.

Семья была настолько книжная, что популярнейшим совместным досугом были читки вслух и обсуждения. Юная библиоманка, бабушка Ханна, старшая из семи детей, за это жестоко поплатилась, предпочитая книжку помощи по хозяйству. У мальчика это бы приветствовали, у девочки — жестоко карали. Однажды она зачиталась так, что не открыла родителям запертую дверь. Предполагая самое ужасное, прадед выломал дверь и обнаружил погружённую в книжку Ханну, машинально качающую кроватку с орущим изо всех сил младшим братом.