Новейшая оптография и призрак Ухокусай - Игорь Мерцалов

– Зачем вам все это нужно?

– Я не обязан отчитываться. Раз делаю, значит, нужно. Итак, вы все хорошо поняли? Ваши парни должны быть на месте ровно через полчаса, твердо зная, что, как только появятся разумные, кричащие, будто оптографист прячет у себя Ухогрыза, им нужно спровоцировать народ на погром, а потом убить или ранить Сударого. Если Сударый будет убит, я верну вам не только письма, но даже часть денег, чтобы выплатили убийцам премию. Ну а если парни обманут мои ожидания, уже завтра прелестная Запятунья получит полное собрание ваших любовных сочинений.

– Вы ручаетесь, что после всего вернете мне письма?

– Клянусь, – без запинки молвил Франтуан.

– Хорошо. Я все сделаю.

– Отлично. Итак, через полчаса ваши парни поджидают народ у дома Сударого. Лично вы через тридцать пять минут ждете меня возле «Слона и флейты», и мы едем в «Рассвет» ужинать. Через сорок пять минут мы уже сидим за столиком и наслаждаемся фирменным блюдом.

– Это обязательно?

– Вроде решили уже: вы делаете то, что я говорю, и не тратите время на лишние вопросы. Но, так и быть, скажу: да, обязательно. Это наше алиби на всякий случай. Кстати, я знаю, у вас там кое с кем из управляющих особо близкое знакомство, так если возникнет нужда, пускай этот разумный покажет, будто мы приехали в ресторан минут на пятнадцать раньше, чем на самом деле. Итак, мы все уяснили?

Дождавшись утвердительного ответа, Франтуан повернул ручку дверцы и вышел из кабриолета. Застегиваясь, улыбнулся заиндевевшей на передке сильфиде, которая поспешила вернуться в теплое нутро джинномобиля. Этот балбес Незагрош еще спрашивает, откуда умные разумные узнают тайны некоторых семейств…

Все шло по плану. Речь в «Слоне и флейте» удалась на славу. С лихвой уложившись ровно в двадцать минут, Франтуан вдребезги разнес перед слушателями невероятные сплетни, будто оптограф Сударый прячет у себя зловещего Уходера (в кабачке прижилось именно такое прозвище неведомого монстра), выпуская его ночами на охоту, и так взвинтил слушателей, что они посрывались с мест не хуже лошадей на скачках, когда звучит сигнал.

Молчунов явился вовремя и не огорошил неприятными известиями вроде «все пропало, план провалился»; и в «Рассвете» они оказались в точности по расписанию. Однако, попивая вино в ожидании заказанного поросенка и поглядывая на часы, Франтуан чувствовал некое беспокойство. Словно что-то не так…

Незагрош Удавьевич выглядел, напротив, неожиданно удовлетворенным. Это насторожило молодого де Косье, и он счел нелишним уточнить:

– Ваши… те, о ком мы говорили, все сделают в точности?

– Конечно! – бодро заверил Молчунов.

Наивный человек все тешился надеждами, будто его внутренний мир закрыт от окружающих. Франтуан «доил» Молчунова осторожно, не перегибая палку, и виделись они нечасто, однако, почитав любовную переписку рукомоевского зятя и понаблюдав за ним в жизни, де Косье изучил его, по собственному выражению, au plus profond de l'âme[9].

– В полном соответствии с моими инструкциями?

– У вас какие-то сомнения? – попытался Молчунов изобразить возмущение.

– Да, и немалые, судя по тому, как у вас краснеют мочки ушей.

– Да как вы смеете…

– Успокойте меня и скажите, что я ошибаюсь и парни не попытаются похитить у Сударого компрометирующую вас пластину, – с улыбкой, как бы обещая обернуть все шуткой, но весьма настойчиво попросил Франтуан. – Скажите это, глядя мне в глаза, и я вздохну с облегчением.

Однако Молчунов просьбу не выполнил, наоборот, глаза отвел и этим выдал себя с головой. Франтуан тяжело вздохнул.

– Вы не так поняли, мсье, они сделают это лишь в том случае, если пластина окажется буквально под рукой! – поспешил заверить Незагрош Удавьевич. – Согласитесь, в принципе такую возможность исключать нельзя, а стало быть, глупо не воспользоваться случаем…

– Да-да, конечно. – Вообще-то, у Франтуана была наготове фраза совсем иного характера, но он вовремя себя осадил: теперь уж поздно спорить и браниться.

Лишь бы только эти Незагрошевы дурни не попались! Собственно, с чего бы им попасться? Они ведь не сопляки какие-нибудь, а профессионалы своего темного дела. Во всяком случае, об этом свидетельствовали не только россказни Незагроша, но и аккуратно наведенные кое-где справки. Вовсе не с чего им попадаться…

Если, конечно, они получили правильные распоряжения.

Намного легче было бы потребовать встречи с их предводителем и лично втолковать, что делать. Но, во-первых, не было времени, а во-вторых, Франтуан де Косье свято держался правила не заводить опасных знакомств.

– Помни, Франтуан, – толковал ему однажды в другом, далеком от Спросонска городе некий прекраснейший разумный, – помни всегда, что для нас подобные связи недопустимы, ибо мы не преступники, мы – торговцы информацией. И не должны давать ни одной зацепки для крючка закона! А потому ни под каким видом не заводи знакомств с криминальными элементами.

Франтуан слушал своего старшего друга, затаив дыхание, однако предпочитал все переспрашивать и уточнять. Уточнил и в тот раз: «Ни под каким видом?» – на что получил ценное замечание: «Ну, кроме двух случаев. Либо светит куш, сорвав который рассчитываешь провести остаток дней в блаженном ничегонеделании, либо на кону твоя жизнь».

Нынче, понятное дело, ни то ни другое. Отец выплатил Франтуану приличную сумму, но отнюдь не такую, с которой молодой де Косье мог бы предаться блаженному ничегонеделанию, да еще на столь длительный срок, какой себе отмерял. Однако испытывал сожаление, что Незагрошевы «парни» не подчиняются ему лично.

«Ладно, хватит, – строго сказал он себе, – они не попадутся». Всего-то и нужно, что устроить шум, вломиться в дом, произвести некоторые разрушения и уйти, оставив загодя приготовленные записки про укрывательство Ухогрыза. Чего мог потребовать Молчунов? Убийства Сударого? Да, в общем, невелика беда, по крайней мере, будучи мертвым, конкурент отца уже не сможет отрицать никаких обвинений, а Ухогрыза в его доме полиция обязательно найдет.

Happy end, как пишут заморцы! Что может пойти не так?

«Да что угодно», – подумалось вдруг Франтуану. Он встал.

– Куда вы, мсье?

Франтуан вздохнул и ответил коротко и грубо. Как и ожидалось, после такого ответа высокомерный Незагрош перевел полный возмущения взор на эстраду. И, стало быть, не видел, что его собеседник направился вовсе не в сторону ватерклозета, а к выходу.

Оделся Франтуан не торопясь, на крыльцо вышел тоже походкой неспешной, а вот потом зашагал быстрее. Даже оглянулся на проезжавшую мимо пустую пролетку, но останавливать не стал: до «Наилучшей оптографии» от «Рассвета» было всего два квартала.

Он и сам, наверное, не смог бы внятно объяснить, почему торопится. Вроде как просто пресытился обществом Молчунова. Нужды говорить с ним уже не было, желания – тем более. Чем не причина?

Дома Франтуан, наспех отделавшись от вежливых расспросов матери о том, как прошел день, позвал отца в свою комнату и там, кидая в сумку вещи, сообщил:

– Все, что было возможно, mon cher père, я для вас сделал. В подробности посвящать не буду, пускай у вас на лице отразится искреннее недоумение, ежели вдруг начнутся расспросы. Намекну только, что дело получилось рискованным, так что мне лучше сейчас уехать на время…

– Обожди, – остановил его отец, положив руку на плечо. – Что именно может пойти не так?

– Долго рассказывать, cher père, – попробовал отмахнуться Франтуан.

Но старший де Косье был непреклонен:

– Не забывай, я обращаюсь не к сыну, а к партнеру, с которым у меня деловое соглашение!

Пришлось вкратце пересказать суть проблем.

– О, так Непеняй Зазеркальевич тоже не брезгует шантажом? – поразился почтенный оптограф, услышав о существовании какой-то таинственной оптопластины, обнародования которой боялось семейство Рукомоевых.

– Ну что вы, cher père, – махнул рукой Франтуан. – Этот чистоплюй не способен выгодно распоряжаться информацией. Дело в другом: Молчунов сам хочет шантажировать Рукомоевых, вот и мечтает раздобыть пластину. По всему похоже, он давно уже готовил операцию, только не решался или не видел подходящего момента.

Де Косье сунул руки в карманы и стал мерить комнату шагами.

– Ах, сколько проблем, сколько проблем, – сокрушенно приговаривал он. – За что мне это? Что такого плохого я сделал, Боже? Всего лишь хотел осадить молодого выскочку. Несколько покусанных ушей, крошечный скандальчик – это же не убийство, не разбой… А теперь, когда Сударый ухитрился разгадать тайну Ухокусая и выйти на меня, мне всего лишь нужно уничтожить предметного призрака. Это вопрос репутации – и что плохого в том, чтобы заботиться о своей репутации? – вопросил он, судя по интонации, уже отнюдь не риторически, а как будто и правда ожидал услышать ответ Вседержителя. – Да, я поступил не очень красиво, сперва со Свинтудоевым, потом с Сударым, но я ведь осознаю свою вину, чего же больше? Несправедливо… Послушай, Франтуан, но, может быть, тебе стоило согласиться с предложением этого Молчунова? – внезапно переменил он тему. – Пускай бы его парни тайно проникли в дом ночью, взяли бы оптопластину, а заодно позаимствовали бутыль вместе с Ухокусаем…