Праздничные истории любви (сборник) - Светлана Лубенец

По мере изложения Машей сути придуманной комбинации полупрезрительно сморщенное лицо Калинкиной начало трансформироваться сначала в заинтересованное, потом во вдохновленно-воодушевленное. Но через пару минут она все же с большим сомнением в голосе спросила:

— А вдруг Добровольские не согласятся?

— Согласятся! Никуда не денутся! — резко махнула рукой Маша. — Павла я беру на себя, а Ольга из Сашки, по-моему, может уже веревки вить и в любые узлы завязывать.

— Да ну! — восхитилась Галка.

— Точно! Мы с Александрой вчера видели, как они на лестнице целовались.

— Ух ты?! — только и смогла воскликнуть Калинкина, а Ольга с воплем «Хватит врать!» запустила в Машу подушкой.

Галка перехватила сей боевой снаряд, спрятала его себе за спину и по-деловому сказала:

— Все поцелуи обсудим после, а сейчас обмозгуем детали очень интересного Машкиного предложения. Например, что вы думаете на предмет того, что у близнецов слишком короткие и к тому же чересчур пушистые волосы?

— А мы их намочим, будто наши Ихтиандры только что вылезли со дна морского, — тут же нашлась Маша. — По мокрым особо и не разберешь, короткие они или просто так слиплись.

— Принимается, — кивнула головой Галка. — А родинки? У амфибии никаких родинок не было!

— Ну… они могли от времени и появиться… в результате тоски по пропавшей фотографии… Гуттиэре… — продолжала с ходу придумывать Маша.

— Родинки — вообще ерунда, — встряла в разговор молчавшая до сих пор Панасюк. — Замазать их тональным кремом, да и все.

— Принимается, — снова кивнула Калинкина. — А одежда? Ихтиандры и джинсы — вещи несовместные!

По данному поводу никто не нашелся с ответом.

— Проехали! Будем думать об этом после. Время еще терпит, — опять взяла руководство в свои руки москвичка и заглянула в глаза каждой из присутствующих девочек. — Какие у вас еще есть вопросы и сомнения?

— С амфибиями пока все, — отрезала Галка, которая совсем не хотела передавать бразды правления в чужие — московские — руки. — Предлагаю для наших двух Гуттиэр взять у Ленки Соколовой и Таньки Прохоровой черные, расшитые цветами юбки, в которых они в своем ансамбле народного танца выступают. У подруги амфибии в фильме была почти такая же: черная и пышная.

— Точно, — подхватила Ольга, которую девчонки наконец заразили своей увлеченностью, — у них и жилетки есть для какого-то танца, молдаванески, что ли… Что-то подобное было и на Гуттиэре, если я не путаю.

— Не путаешь, — сказала Маша. — Мы же недавно фильм смотрели.

— А у моей мамы хранится маленькая блестящая сумочка, — вспомнила Галка. — Бабушкина еще! Помните, в фильме Гуттиэре примерно в такой жемчужное ожерелье кому-то там принесла?

— Знаете, девочки, мне кажется, что все это ерунда: сумочка, юбки, родинки… — засомневалась Панасюк. — Главное — разработать ситуацию. У вас есть сценарий, что делать, что говорить, как убедить вашу фрекен Бок отдать фотографии?

— Пока нет, — несколько увяла Маша, — но мы еще придумаем, вот увидишь. Кстати, можешь помочь придумывать. Ты же у нас умная…

— Н-не знаю, — покачала головой Оксана. — Подумать, конечно, могу, но ничего не обещаю…

— Ладно, — подвела итог Галка. — На сегодня и так много придумали. Может быть, парни еще что-нибудь подскажут. Ой, девчонки, — обратилась она к близняшкам, — мне так понравилось, как вы на дискотеке рок-н-ролл танцевали! Можете научить каким-нибудь движениям?

— Запросто, — отозвалась Маша, — хоть сейчас. Только хорошо бы под музыку, тогда будет легче. Но у тебя, — она вопросительно посмотрела на Ольгу, — конечно, ничего рок-н-ролльного нет?

— Такой музыки, как у вас, конечно, нет, но у папы много записей Элвиса Пресли. Там есть и рок-н-роллы.

— Найти можешь?

— Постараюсь.

Ольга порылась на папиных полках и вытащила большую пластинку в потертом конверте.

— Ничего себе, какой антиквариат! — удивилась Панасюк. — У вас что, и проигрыватель есть?

— Есть. Папа говорит, что со звучанием старой пластинки никакой новомодный навороченный диск не сравнится. — Она откинула крышку секретера, где хранился старый проигрыватель «Аккорд», и поставила старину Элвиса.

Москвички выбрали подходящую мелодию, и девочки начали тренироваться. Ко всеобщему удивлению, лучше всего получалось у Оксаны Панасюк. Может быть, потому, что она была самая маленькая и легкая.

Вечером Александра демонстративно и гордо уселась на диван с книжкой, когда Маша с Ольгой засобирались на свои свидания: Маша — на концерт с одним «из ларца», а Ольга — на прогулку с другим. Ларионова виновато поглядывала на несчастную Сашу, вынужденную коротать вечер с книжкой, а Маша, заметив ее взгляды, сказала:

— Не волнуйся, все будет в порядке. Я разговаривала с Антоном. Как только мы с тобой отчалим, он зайдет за Сашкой.

— Но… она вроде бы не хочет его видеть…

— Прикидывается. Тем более кому охота сидеть с книжкой в руках на нашем с тобой счастливом фоне. Никуда она не денется, вот увидишь! — Она надела свою белую шапочку с помпончиками и чмокнула Ольгу в щеку. — Ну, пока! Желаю хорошо провести время!

Когда за Машей захлопнулась дверь, Ольга придирчиво оглядела себя в зеркало и решила еще разик провести щеточкой по ресницам. Вообще-то ее ресницы этого не требовали. Они у Ларионовой были такими черными и длинными, что и без туши смотрелись очень выразительно, но Ольга специально тянула время. Она боялась встретиться с Сашей после того поцелуя. Ей казалось, что она сгорит от смущения, стеснения и вызванного всем этим отчаяния. Но она обещала встретиться с Добровольским и, конечно же, очень хотела увидеть его.

Дальше тянуть не было смысла. Ольга вздохнула, попрощалась с Александрой, сидевшей на диване с еще более несчастным видом, вышла за дверь… и тут же увидела Сашу, хотя они договорились о встрече у школы.

— Почему ты здесь? — дрожа всем телом, спросила Ольга.

— Сам не знаю, — пожал плечами Саша. — Мне почему-то казалось, что ты не придешь.

— Почему?

— Говорю же, не знаю. Сначала казалось, что я перепутал назначенное время, потом стал бояться, что ты перепутаешь. В общем, лезла в голову всякая ерунда…

Ольге сразу стало легче. Она поняла, что он волновался не меньше ее.

— Я пришла. Пойдем, — она нажала кнопку лифта.

— Подожди… — Добровольский подошел к ней поближе. — Ты не сердишься на меня?

— За что? — смущенно спросила Ольга, хотя прекрасно понимала, что он имел в виду.

— За это… — сказал Саша и, приподняв за подбородок ее лицо, легко и бережно поцеловал в губы.

— Нет, — еле слышно ответила она. Да и разве могла она сердиться? Она дотронулась пальцами до его родинки на лице, и он тут же прижал ее руку к своей щеке. Исчезло все: и смущение, и отчаяние. Во всем мире остались только они двое. Только Ольга и Александр.

…А потом они гуляли по зимнему городу. Ольга рассказала Саше историю про бабушку Катаняна и ее подругу детства Капитолину.

— Бывают же такие стервозные бабульки! — покачал головой потрясенный Добровольский. — Неужели никак нельзя забрать у нее эти фотографии? Надо что-то придумать. Не оставлять же зло безнаказанным!

— Представляешь, московская близняшка Маша уже кое-что придумала… — начала Ольга и внимательно посмотрела на Сашу. — Только… — И она, сомневаясь, что Машина идея ему понравится, опять замолчала.

— Что «только»? Почему ты молчишь?

— Дело в том, — все-таки решилась продолжить Ольга, — что она придумала целый карнавал, мистификацию. И в ней вам с братом отводится главная роль.

— Да ну? — удивился Саша. — Давай-ка поподробнее!

И Ольга вынуждена была рассказать ему все, что утром слышала от Маши.

— Во дает! — восхитился Саша. — Ну и фантазия у Машки! Что-то раньше нам никто не говорил, что мы на амфибию похожи. Может, ей кажется?

— Вообще-то Калинкина совершенно отдельно от москвичек то же самое говорила. Я вот сейчас вижу тебя близко, и мне, знаешь, теперь тоже кажется, что ты похож на Ихтиандра.

— Знаешь, вообще-то во всем этом действительно есть что-то мистическое. Наш отец сам занимался подводным плаванием и нас с Пашкой с детства тренировал. Хобби у него такое. В этом плане мы настоящие Ихтиандры!

— Надо же! — поразилась Ольга. — Вот так совпадение!

— Но даже если это совпадение не зря, то я совершенно в себе не уверен: никогда никого не изображал, на сцене не играл, даже стихов с нее не читал.

— А Пашка?

— Пашка тоже артистом не был, но… У него-то что хочешь получится, я уверен.

— Почему?

— Потому что он вообще отчаянный и решительный. Ничего не боится, ему все необычное интересно и всего хочется попробовать. Так что, я думаю, он будет в восторге от вашей затеи.