Вселенная русского балета - Илзе Лиепа

юный душой и талантом хореограф поставил свои великие миниатюры, которые волнуют до сих пор. Исполняли их звезды «золотого» поколения Большого театра. Одна из миниатюр – «Нарцисс» на музыку Николая Черепнина – была поставлена для Владимира Васильева. Позже очень интересно в «Нарциссе» танцевал Николай Цискаридзе. Все, кто бы ни исполнял этот номер, признаются: он настолько перенасыщен техникой, что его трудно «дотянуть» до конца. В нем много нюансов: вот юноша играет на свирели и сам себя слушает, вот смотрит на свое отражение в ручье… Заканчивается номер потрясающей режиссерской придумкой: у самого края сцены зажигается прожектор, и на заднике появляется огромная тень танцовщика. Любуясь собой, герой застывает над журчащим ручьем и постепенно тает… умирает… может быть, засыпает… Так просто, но так эффектно! Столько нюансов, столько необычной пластики, столько техники – номер действительно феноменальный, живой.

Для Екатерины Максимовой был поставлен изысканный номер на музыку Скрябина «Мазурка». Возможно, Голейзовский первым сделал акцент на немыслимой красоте ног Максимовой. Он даже костюм придумал сам: легкая юбочка, вьющаяся как крылышки сзади, открывающая чудесные ноги балерины. В этом номере всё – индивидуальность Максимовой, ее женственность, ее грациозность. Редко, но этот номер можно увидеть в исполнении современных балерин.

Еще одна жемчужинка, оставшаяся от хореографии Голейзовского, – миниатюра «Русская». Ее станцевала Екатерина Сергеевна Максимова. Номер был задуман для исполнения босиком, но Владимир Васильев сделал для Максимовой переложение на пальцевые туфли, на пуанты. Екатерина Сергеевна очень красиво танцевала, это была своеобразная премьера пальцевого варианта миниатюры.

Мне очень повезло: «Русскую» Голейзовского я танцевала много и до сих пор исполняю. Это признак талантливой хореографии – когда номер не наскучивает и каждый раз открывается все новыми и новыми гранями. В Париже, в очередной раз станцевав «Русскую», я подумала: «Как же чудесно – уже знаешь каждое движение, каждый нюанс, но все равно открывается новое, номер какой-то бездонный». Еще раз скажу: только талантливая хореография может быть бесконечно интересной.

К «Печальной птице» на музыку Равеля у меня особое отношение. Голейзовский поставил ее для балерины Большого театра Елены Рябинкиной. Теперь его можно увидеть в исполнении талантливой молодой балерины Марии Семеняченко. Номер абсолютно авангардный, и воспринимается так до сих пор.

В Голейзовского-хореографа я безоглядно влюбилась, когда в Большом театре, перед тем как труппа готовилась к юбилейному вечеру мастера, показали документальный фильм с его миниатюрами. Именно тогда я увидела фрагменты замечательной «Скрябинианы», потрясающий «Героический этюд» в исполнении Шамиля Игудина, и вот – «Печальная птица», которую танцевала Рябинкина. Помню свои впечатления: танец на такую непростую музыку в фортепианном исполнении меня захватил настолько, что я подумала: «Это мой номер – совершенно мой». Моя карьера только начиналась, у меня не было привычки ходить по кабинетам и что-то просить, но, вдохновленная желанием станцевать эту миниатюру, я отважилась пойти к руководству театра и попросить о возможности подготовить «Печальную птицу». В каждом движении этого танца, в каждом повороте была такая логика… Это был модерновый «Лебедь», так же легко, точно и гениально поставленный, как и бессмертная миниатюра Михаила Фокина. Вдова Касьяна Ярославича – Вера Васильева – одобрила мое исполнение, и я много и с удовольствием танцевала «Печальную птицу». Миниатюра вошла в программу моего первого творческого вечера, украсив его.

В шестидесятые годы, после ряда маленьких шедевров для выдающихся исполнителей Большого театра, Касьян Голейзовский взялся за спектакль, который стал его последней работой. Семидесятичетырехлетний хореограф поставил спектакль о любви – возможно, это был удивительный итог его длинной и наполненной жизни. Он пришел к тому, что любовь – основа всего: настоящее, жертвенное, духовное чувство. «Лейли и Меджнун» Голейзовского – это такой восточный вариант «Ромео и Джульетты»: любовь, которая, несмотря ни на какие преграды, побеждает. Недаром он назвал свой спектакль «хореографической поэмой». На главные партии Касьян Ярославич пригласил Владимира Васильева и замечательную балерину Наталью Бессмертнову.

Когда мы учились в хореографическом училище, стены второго этажа (там располагались балетные классы) украшали фотографии ведущих мастеров сцены. Сделанные настоящим матером – Юрием Ждановым, они врезались мне в память. Там был снимок репетиционного момента: пожилой Голейзовский, невероятно одухотворенный, ведет за руку Наталью Бессмертнову. Он что-то говорит ей; у него стройная худощавая фигура, выразительные пальцы и ярко горящие молодые глаза. А грациозная, очаровательная, с дивными раскосыми глазами Наталья Бессмертнова с модной в то время прической лукаво смотрит в сторону камеры.

Сохранились небольшие фрагменты спектакля, и в них – фантастическая экспрессия Владимира Васильева, его невероятные прыжки, вращения. К сожалению, спектакль продержался в репертуаре театра очень недолго – он опять не попадал в ногу со временем. После двадцати показов «Лейли и Меджнун» был снят, и хореография Голейзовского была утрачена.

Несмотря на возраст, балетмейстер был переполнен планами: он хотел поставить «Фавна» для Владимира Васильева, и уже много было придумано. «Фавн» был бы посвящением Нижинскому, которого Голейзовский еще видел танцующим, – вот какая невероятно длинная творческая жизнь! Но и с этим балетом не сложилось ни в театре, ни на телевидении.

От большого наследия выдающегося хореографа Касьяна Голейзовского осталось совсем немного – просто крохи: «Половецкие пляски», миниатюра «Нарцисс», «Цыганский танец» в балете «Дон Кихот», концертные номера-миниатюры «Мазурка», «Русская», «Печальная птица» и несколько фрагментов из «Скрябинианы».

В конце жизни Касьян Ярославич все больше времени проводил в любимой Тарусе, лишь иногда наведываясь в Москву. Он вдохновлялся природой, собирал необычные камни, выстругивал фигурки из корней деревьев. «Пью чай на террасе, любуюсь на далекую Тарусу, – писал он. – Воздух так прозрачен, и различаются домики».

Голейзовского не стало в мае 1970 года. Он похоронен в деревне Бёхово на берегу Оки. Проводить его вышла вся деревня: люди несли самодельные букетики, шли в гору. Понимали ли они, какая личность ушла? Вряд ли. Но чувствовали, что рядом с ними жил человек очень необычный, и любили его по-своему.

Вера Васильева намного пережила своего чудесного мужа. Она стала хранительницей его наследия и трепетно помогала каждый раз, когда кто-то брался за восстановление его хореографии. А когда пришел ее час – была похоронена рядом с супругом, недалеко от домика, названного «Касьяновка».

«Баядерка»

Во все времена великий балет Мариуса Петипа балерины называли «Священная Баядерка». В нем есть какая-то особая магия, которая завораживала даже тех зрителей, которые впервые пришли на балетный спектакль.

Право включать «Баядерку» в репертуар имеют только лучшие балетные труппы. Дело в том, что этот спектакль требует огромного женского кордебалета – хотя бы потому, что в балете есть знаменитая картина «Тени». Кроме того, необходимы роскошные декорации и машинерия –